— Все в порядке, — выпустил он вилку из руки и отвел взгляд куда-то в сторону, — Нет, это все бесполезно.

— Прости меня, я не хотела, — сделала она самый виноватый взгляд, на который только способны были щенки бульдога, и взяла его за руку, — Я больше не буду. Правда.

— Зато я буду, — предупредил он, и из него хлынул прорвавшийся наружу поток запретных тем, — Я не понимаю, какого черта мы уже два века пользуемся «Гаялами»? Это во всех смыслах морально устаревшие машины, которым с каждой новой моделью лишь слегка перекрашивают корпус и частично обновляют программное обеспечение. Отрасль кораблестроения уже давно перестала расти пропорционально запросам! От нас уже требуют, чтобы мы за раз перебрасывали миллиарды тонн, при этом даже не выделяя нам должного технического обеспечения! Когда уже, черт возьми, создадут новый класс сверхтяжелых буксиров, которые будут способны эффективно тягать хоть астероиды, хоть планеты, хоть черные дыры?

— Проблема не в самих буксирах, а в двигателях, — объяснила она, и в ее карих глазах на мгновение вспыхнул огонек, — Из технологии термоядерных двигателей, кажется, уже выжат весь потенциал, какой мог быть выжат. Мы, конечно, запросто можем собрать двигатели с большим удельным импульсом, но такие двигатели попросту разорвут себя на части. А если мы банально установим больше двигателей на корабль, то это сулит резкое увеличение расхода энергии и топлива, а так же повышенные требования к теплообменникам, прочности несущих балок и обслуживающему персоналу. Чтобы увеличить число двигателей вдвое, придется сам корабль усложнить и увеличить вчетверо. Это нецелесообразно. Если человечество не изобретет какие-нибудь новые революционные сплавы, «Гаялы» так и останутся потолком термоядерной эволюции.

Переведя дыхание, Рахаф запила свою тираду глотком забродившего виноградного сока и прочистила горло.

— Откуда ты все это знаешь?

— Каждый раз, когда я схожу в космопорт, я первым делом бегу в ларек за свежими журналами, — игриво вздернула она брови, — Люблю быть в курсе достижений кораблестроения.

— И это тебе помогает с работой?

— Это мне помогает с досугом, — откинувшись на спинку своего стула она протяжно вздохнула, — Дожили. Я на свидании говорю о термоядерных двигателях. Кажется, я забыла, что значит быть женщиной.

— Изредка такие вещи нужно вспоминать, — согласился Ленар и пригубил немного вина, — Главное — подобрать для этого правильный момент.

— А сейчас он правильный?

— Сейчас он идеальный.

— Тогда, может быть, ты поцелуешь меня?

— Мы же в общественном месте, — насчитал Ленар беглым взглядом с десяток человек за соседними столиками, — Это по крайней мере неприлично.

— А мы чуть-чуть, — согнула она пальцы в жесте «чуть-чуть», — Совсем легонечко, просто ради того чтобы расслабиться и соблюсти хоть какие-то неприличия.

— Не искушай меня, женщина.

— Вот она — та самая интонация, которую я люблю.

— Ладно, — взял Ленар салфетку и промакнул свои блестящие от соуса губы, — Но только чуть-чуть.

— Чуть-чуть, — кивнула Рахаф и испачкала свою салфетку в губной помаде.

Встав из-за стола, они соблюли между собой робкую паузу, в течение которой собирались с мыслями и выбрасывали из голов плотно застрявшие строчки из кодекса поведения. Они потянулись друг к другу рваными от неуверенности движениями, словно двое подростков, и когда их губы мягко соприкоснулись, произошел самый сухой поцелуй в истории Нервы. Ленар даже не закрыл глаза, и они случайно увидели, что глаза Рахаф так же были открыты и устремлены куда-то в абстрактную даль. В этом поцелуе было все, кроме того, что у людей обычно ассоциируется с поцелуями. Просто физический контакт между двумя инертными веществами, не готовыми вступать в химическую реакцию. Отстранившись обратно, они вновь уселись за стол порознь и попытались замаскировать разочарование на своих лицах.

— Мне на секунду показалось, — нарушила Рахаф неловкое молчание, — что мыслями ты улетел куда-то в другое место.

— А мне показалось, что ты в этот момент тоже была не со мной.

— У меня из головы все никак не выходит одна вещь, но сейчас, кажется, момент не подходящий.

— Говори, — промочил он горло красным вином и отодвинул бокал к центру стола, — Я сейчас открыт для любых разговоров.

— Этот разговор об одной нашей общей знакомой…

— Ладно, — перебил ее Ленар, — Не совсем для любых разговоров. Послушай, между мной и Октавией сложные отношения, но мы с ней ни разу не нарушали рамок профессионального этикета, и это все, что тебе стоит знать.

— Нет-нет, — мотнула она головой и тоже пригубила вина, — Я не об Октавии хотела спросить, а об Ирме. Я не понимаю, что с ней происходит, но мне кажется, что ты понимаешь.

— Если коротко, то у нее сейчас сложный жизненный период.

— Так это называется? — аккуратно подпиленные ноготки показательно пробежали по ее обнаженному плечу, — У нее тут была вырезана странная надпись, прямо на коже. А пару недель назад у нее появился жуткий синяк едва ли не на половину лица. Я понимаю, что у вас с ней какие-то свои секреты, но прошу тебя, успокой меня и скажи, что это все не твоих рук дела.

— Это не моих рук дело, — сухо отрезал Ленар.

— В глаза, — указали два оттопыренных пальца на ее лицо.

— Это не моих рук дело, — сухо отрезал Ленар, посмотрев ей в глаза, — Достаточно убедительно?

— Достаточно, — немного расслабилась она и стыдливо отвела взгляд в сторону, — Прости, я не хотела вот так бросаться в тебя обвинениями.

— Ничего, я уже привык.

Его рука рефлекторно потянулась к недопитому бокалу, но он ее вовремя одернул. В тот день он собирался заняться чем угодно, но уж точно не напиваться. Он уже чувствовал, как вино играет в его голове, и это, вероятно, было единственной причиной, по которой он сохранил абсолютное спокойствие, когда его взгляд напоролся на вошедшего в ресторан черта, упомянутого вслух всего пару минут назад. Взмахнув своей светлой челкой, черт оглядел всех людей в зале и остановил свой голодный взор на знакомых лицах.

— Здравствуйте. Я не помешаю? — поздоровалась Октавия вопросом, ответ на который и так прекрасно знала.

— Присаживайся, — избежал он очевидного ответа и сделал рукой пригласительный жест.

— Я у вас займу всего пять минут, — с громким металлическим лязгом Октавия похитила стул у соседнего столика и плюхнулась на него с таким облегчением, будто присела в первый раз за неделю, — Я хотела попрощаться.

— Мы что, уже грузимся? — в один момент паника на смуглом лице момент вспыхнула и погасла.

— Мы — нет. А вот я — да, — улыбнулась Октавия, — Завтра я спускаюсь на Нерву.

— Не понял, — не понял Ленар, — Нас же не отпускают до завершения расследования.

— Вас не отпускают. А я только что официально разорвала контракт и собираюсь провести на Нерве остаток своей жизни… хотя… — мечтательно посмотрела она куда-то вверх, — Скорее всего я еще вернусь к работе в системной логистике, но с межзвездными перелетами для меня официально покончено.

— И тебя так просто отпустили? Тебе что, уже нашли замену?

— А зачем искать? Замена уже давно есть. Если вы не слышали новости, капитан Штефан Горак недавно лишился большей части своего экипажа, а его буксир застрял в ремонте минимум на полгода.

— Да, это не самое лучшее, что можно найти в капитанском послужном списке, — на мрачном лице Ленара наконец-то проявилась ухмылка, — Но, думаю, он будет рад, что ему так быстро нашли новое место. И за тебя я тоже очень рад.

— Рано радоваться за меня, — отмахнулась она, — Я только что бросила работу и лишилась большей части своих сбережений. Пошиковать у меня точно не выйдет. Мне сейчас придется срочно искать новый более приземленный источник дохода.

— Говорят, это непросто. От тебя потребуют пройти курсы дополнительного обучения для… кхм… — смущенно прочистил Ленар горло, — работы на современной технике.

— Не говоря уже о социальной адаптации, — добавила Рахаф, и поежилась, — Я читала, что это сущий кошмар.