— Хорошо, Эмиль, хватит, — остановил его Радэк, — Я не смогу выслушать эту историю еще раз.

— А вот я, кажется, эту историю еще не слышала, — оживилась Вильма, — Расскажешь мне как-нибудь потом?

— Обязательно расскажу. А сейчас давайте вернемся к насущным вопросам. Где Ирма? Почему она сейчас не с нами?

— У нее началась сильная мигрень, — передал Ленар ее ложь, — и она пошла на Два-Пять. К фельдшеру.

Человек может быть зол на самого себя по разным причинам. Ирма злилась на себя из-за того, что в прошлом году сказала много плохих вещей одному дорогому ей человеку, а оператор Виктор Чернявский затаил на себя злобу из-за страшного предательства, которое совершил с ним его собственный организм. Взгляды обоих операторов на миг встретились, когда Виктор уже выходил из лазарета с выражением лица, будто он только что съел протертый лимон, и без каких либо приветствий молча разошлись, решив оставить друг друга при своих личных проблемах.

Иногда лучше действительно промолчать.

Она лишь оглянулась ему в след и немного пофантазировала, чем фельдшер мог так сильно испортить ему настроение, но быстро пришла к выводу, что у него к этому явно был талант. Поколебавшись немного, она открыла дверь, сделала робкий шаг на чужую территорию и поздоровалась:

— К вам можно?

— Проходите, — вынырнув из медицинской карты, Игорь бросил на нее взгляд, и его невозмутимое выражение лица слегка дрогнуло от увиденного, подобно тому как дрожит водная гладь от упавшего в нее кашалота.

Ирма прошла половину мультисостава, чтобы добраться до лазарета. В местных масштабах это был немалый путь, но ей не хватило затраченного времени, чтобы придумать, с чего начать разговор, и вот тема сама бросилась ей на язык.

— Я видела, как от вас только что вышел мужчина с очень несчастным выражением лица, и не смогла пройти мимо.

— Ваш бывший коллега с буксира Ноль-Семь, — отрапортовал Игорь, еле оторвав взгляд от глянца на ее голове, — Я только что отстранил его от работы.

— Он серьезно болен?

— Криостазовая болезнь. С таким диагнозом его не допустят к ответственной работе еще по крайней мере ближайшие полгода.

— Да, я читала об этом, — кивнула Ирма, когда неприятный холодок забегал по ее спине от озвученного диагноза, и робко присела на стул для пациентов, — Но говорят, что такое происходит очень редко.

— Такое происходит рано или поздно примерно с одним человеком из десяти. Нас тут тридцать два, так что пока мы вписываемся в статистику.

— Значит, согласно вашей статистике еще у двоих такое впереди?

— Или позади. Знаете, как говорят? Статистика — самая лживая из наук.

— Надеюсь, она не сыграет против меня. Это ужасно, когда ты лишаешься доверия, пусть и по независящим от тебя причинам.

— Лучше так, чем невольно совершить аварию, — положил он медицинскую карту в общую стопку и наконец-то упер в нее все свое внимание, — Вы тоже пришли на обследование?

Фразы вылетали из его рта непринужденно и легко в той степени, в которой ему позволял его серьезный характер. Казалось, что он давно забыл разногласия между ними, и все же Ирма решила не искать отговорок и поставить точку в своих душевных стенаниях.

— Нет, — испуганно посмотрела она на стопку, в которой лежала так же и ее карта, готовая принять в себя любой страшный диагноз, — Я хотела сказать, что я вела себя как избалованная девчонка, и я признаю это и страшно сожалею.

— Это хорошо, что вы сожалеете, но вы пришли не по адресу. Вам нужно было идти с этим напрямую к товарищу Эркину Тумусову.

— А причем тут он? — блеснула Ирма непонятками на своей голове.

— До меня слухи дошли, что вы сегодня утром швырнули в него стулом.

— Ах, это! — нервно усмехнулась Ирма и слегка расслабилась, — Видимо, к моменту, когда мы прибудем в космопорт, меня уже начнут обвинять в его убийстве.

— Надеюсь, до этого не дойдет.

— На самом деле я пришла извиниться лично перед вами. Я с вами была несправедлива, и что бы ни произошло в ближайшие дни, я не хочу расставаться с вами на такой неприятной ноте.

— Приятно это слышать, — скользнуло по его лицу легкое удивление, — Но, если совсем честно, я тоже вел себя не совсем корректно. С вами я утратил все представления о границах профессиональной этики, и сейчас уже поздно делать вид, будто бы я их придерживался.

— Да вы же были самой беспристрастностью! — воскликнула она так, будто ей только что нанесли личное оскорбление, — Что бы ни происходило, вы всегда находили способ отделить личные интересы от профессиональных, и даже когда вы угрожали убить меня, вы были самим самоотречением во плоти!

— Ох, Ирма-Ирма, вы даже не представляете, что мною двигало в тот день, — озабоченно вздохнул он, подбирая слова, — Мною двигал страх, и когда я подверг вас этой унизительной пытке, я совсем не рассчитывал, что у меня выйдет желаемый вами результат. Я обманул вас, обманул вашего капитана, но себя я не обманывал ни секунды. Я обставил весь тот спектакль не просто с расчетом, что единственный ваш пусть к спасению будет лежать через скафандр. Я все это делал с расчетом, что вы не решитесь воспользоваться этим спасительным путем и сдадитесь. Я в жизни так сильно не ошибался…

— Но зачем? — едва вырвалось у Ирмы из глотки, — Какой страх вами двигал?

— Страх вашего фанатизма, — без запинки ответил он, — Вы слишком сильно любите эту работу, и мне показалось, что если я вас как следует не напугаю, если не покажу вам, насколько вы безнадежны, вас рано или поздно погубит ваша слепая любовь к космическим путешествиям. И это не обязательно будет смерть. Это может быть и масса других плохих вещей. Вы молоды и полны сил, а это обозначает, что вам есть что терять на такой работе.

— Ну… спасибо, — ответила она единственное, что смогла придумать, — Спасибо за то, что выговорились. Именно недомолвки между нами мне и не давали покоя.

— Вы уверены, что сможете мне доверять после того, что я вам сказал?

— Игорь, между нами было много недоразумений, но вы меня еще ни разу не подводили, — в знак доверия она взяла его за руку, — Я вам доверяю, но сразу должна вас предупредить, что если вы обнаружите у меня криостазовую болезнь, я предпочту повторно провериться у еще кого-нибудь.

— У меня было такое искушение, — признался он, перебирая в своей ладони ее бледные тонкие пальцы, — но ставить неверные диагнозы уже ниже моего достоинства.

— Мне приятно, что вы обо мне беспокоитесь. Надеюсь, ваш страх немного утихнет, если я пообещаю беречь себя всеми силами?

— Это один из тех сценариев, которые меня и пугают. Я был бы рад, если бы вы падали с деревьев, обгорали на солнце, терпели укусы от насекомых и болели простудой, но это стерильное место, — обвел он носом металлические переборки, — просто высосет из вас лучшие годы вашей жизни, и по окончании контракта вернуть их вы уже не сможете.

— Ленар, — позвала Вильма через интерком.

— Слушаю, — ответил ей интерком.

— Тут пришел ответ с аванпоста «Страж», — промолвила она, бегло перечитывая емкое письмо.

— И что они пишут?

— О, они очень много чего написали. Я могу тебе перечитать дословно.

— Изложи суть.

— Если в двух словах, то они чуть ли не умоляют нас не заниматься дурью и просят нас отказаться от нашего дурацкого плана.

— Ну… — протянул Ленар, и из динамика послышалось, как он задумчиво почесался, — я бы не удивился, если бы они вот так с ходу все одобрили. Плевать на них, они лишь посредники.

— Но я бы не сказала, что они не правы.

— Надо убедить их в серьезности наших намерений. Сможешь сейчас быстро набросать им короткий ответ и отправить в индивидуальном порядке?

— Конечно, — пожала она плечами и потянулась руками к клавиатуре, — Диктуй.

— «Это капитан Ленар Велиев с ТБДС 204609, я рассмотрел ваши возражения и принял их к сведению. Если вы до сих пор не ретранслировали наше сообщение на Нерву, прошу вас это сделать немедленно. Наш план торможения единогласно одобрен всеми действующими капитанами согласно порядку межзвездного права и будет приведен в исполнение не взирая на то, что вы, стационарные крысы…» Нет, последнее не печатай. «…не взирая на ваши доводы. Мы пролетим сквозь планету Страж, и делайте с этим что хотите.»