Тем временем число храбрых сынов Карагала все таяло, и вскоре все они оказались осаждены в нескольких крепостях, почти безо всякой надежды на освобождение. Отчаявшиеся, почти лишенные всякой надежды, люди воззвали к Зикмо, со слезами на глазах умоляя мудрого старца спасти их от неминуемой гибели. Угрюмо было чело этого великовозрастного вождя, однако выслушав людей, он заявил, что может попытать последнее средство для спасения карагальского народа, но предостерег, что цена за избавление может оказаться слишком высокой. И тут люди кинулись в ноги к Зикмо, заклиная его сделать все, что он может, лишь бы только спасти их, их жен и детей от лютой погибели в лапах омерзительных Тварей.

«Быть по-вашему», — тяжко вздыхая, молвил Зикмо, после чего повелел не тревожить его и удалился в свои покои.

Восемь дней и ночей он сидел в своих комнатах без пищи и воды. Лишь приглушенное бормотание слышали те, кто подходил к его затворенной двери. Наконец, все решили, что старец лишь молится перед смертью, уверовав в неотвратимость погибельного рока.

Но то были не молитвы. То были отвратительные заклинания, противные любому честному мужу, но к которым Зикмо прибег как к последнему оружию. На восьмую ночь багряный огонь озарил небо, и тогда измученные защитники крепости увидели, что явился… ОН. В результате своих нечестивых песнопений Зикмо призвал из недр Великого Черного Кратера исполинского тысяченогого скорпиона-полубога по имени Гум-Троньяр, который одним своим ужасающим видом поверг в бегство осаждавшие крепость полчища Тварей-из-Глубин.

Тогда призвавший его маг вышел из крепости и молвил громко и властно: «Уничтожь их всех! Спаси наш народ!»

Жутко рассмеялся Гум-Троньяр, потрясая всеми своими бесчисленными лапами, ибо знал, какую страшную сделку теперь заключил с ним Зикмо. Изведя почти весь лес на острове, освобожденные люди построили для скорпиона гигантский плот для того, чтобы тот мог перемещаться с одного острова на другой. После этого Гум-Троньяр освободил одну за другой остальные крепости карагальцев, после чего начал безжалостно истреблять оставшихся на островах Тварей-из-Глубин. Бессчетное множество их пало жертвой его огромных острых клешней и смертоносного хвоста, и наконец, жалкие остатки их воинства были вынуждены бежать с архипелага обратно в морские пучины. Карагал был спасен.

И когда благодарные карагальцы встали вокруг своего кошмарного спасителя, вперед вышел старец Зикмо и прокричал: «Народ Карагала благодарен тебе, о могучий Гум-Троньяр! И мы, и потомки наши вовек не забудем твоего имени и твоего славного подвига, что ты совершил для нас. А теперь смилостивись, оставь наши острова и дай нам в покое оплакать павших и снова наладить здесь мирную благодатную жизнь!»

И вновь зашелся страшным хохотом Гум-Троньяр, после чего пророкотал: «Раскрой свои глаза, неразумный смертный! Неужто не ясно тебе, что вокруг — безбрежный океан, сулящий мне, сухопутному, лишь верную погибель? Уж не на этом ли ветхом плоту, что вы соорудили, я должен пуститься в опрометчивое плавание? О нет! За спасение ваше я требую иную плату: желаю теперь сделаться властителем карагальским, и чтобы вы, гордецы, почитали меня как своего бога и отца!»

«Не бывать этому! — возопил Зикмо. — Никогда не будет иноземное чудище править славным Карагалом. Я призвал тебя сюда, и я же тебя изгоню!» И тогда в третий раз расхохотался Гум-Троньяр, еще громче и дольше прежнего, после чего поднял свое грозное жало, и прыснул в несчастного старика смертоносным ядом, после чего тот истлел, и не осталось даже праха его. Устрашенные, карагальцы пали ниц и признали скорпиона-полубога своим господином.

Так началось владычество Гум-Троньяра в Карагале, длившееся три долгих позорных века. Скорпион показал себя как жестокий и алчный правитель, полностью презиравший народ, волею судьбы оказавшийся в его власти. На прокорм исполинского монстра уходило великое множество еды, так что сами карагальцы зачастую голодали, однако не желали вызвать гнев тирана. Гум-Троньяр же был очень скор на расправу, и без раздумий убивал всякого, кто осмеливался ему прекословить. Он любил человеческие страдания и страх, часто устраивая охоту на одиноких путников и заставляя неугодных ему людей насмерть сражаться на арене.

Между тем скорпион был умен и опаслив, зная, что люди Карагала ненавидят и втайне мечтают уничтожить его. Поэтому Гум-Троньяр часто напоминал карагальцам о том благодеянии, что он совершил для них в прошлом, устраивая пышные праздники для своих подданных, во время которых те должны были петь ему хвалебные гимны и всячески превозносить его как героя.

У Гум-Троньяра также появилась группа его верных приспешников, назвавших себя дхем-свамкури, «верные скорпиону», которые искренне, не из страха, чтили его как благодетеля, укоряя прочих карагальцев в том, что они забыли, от какой ужасной участи исполин спас их. Тех, кто осмеливался в открытую роптать против Гум-Троньяра, дхем-свамкури либо сами умерщвляли, либо отдавали на страшный суд своему повелителю.

Однако, власть любого тирана не вечна. Мысль о свержении чудовища все время жила в народе, и наконец, нашлись те, кто решился вступить в рисковую борьбу. Воитель по имени Улумтахар вместе со своими товарищами решил во что бы то ни стало сжить со свету ненавистного скорпиона.

Народным заступникам было известно, что Гум-Троньяр устроил свое логово на острове Гойзо, и никто, кроме него, там не обитает. Улумтахар задумал сделать так, чтобы монстр никогда более не выбрался с этого острова и сгинул там голодной смертью. Для этого он с товарищами пробрался туда и попытался затопить плот, на котором Гум-Троньяр передвигался от одного карагальского острова к другому. Но дхем-свамкури, по-видимому, благодаря сообщению предателя, устроили на их отряд засаду, многие борцы за свободу Карагала были убиты, и сам Улумтахар едва спас свою жизнь.

Теперь герою пришлось скрываться, и несколько лет о нем ничего не было слышно. Но вот храбрый Улумтахар собрал уцелевших соратников и разработал новый план. Вскоре Гум-Троньяр должен был прибыть в один крупный город для празднования трехсотлетия своего правления Карагалом. Отважные воины решили, что до города чудовище не должно добраться.

Осторожно выследив врага, Улумтахар со товарищи приготовились осуществить нападение. Гум-Троньяр странствовал один, не доверяя никому, даже дхем-свамкури, и на сей раз остановился на ночлег посреди поля, и тут герои перешли к действиям. Товарищи осторожно опутали клешни чудовища крепкими путами, и по команде начали тянуть в разные стороны. Внезапно пробудившись, скорпион не сразу понял, что происходит с ним, но стоило ему приподнять свое брюхо, как поджидавший Улумтахар нанес ему несколько глубоких ран своей острой секирой.

Друзья не смогли долго удерживать огромные клешни Гум-Троньяра, но Улумтахар уже успел скрыться, ловко увернувшись от смертоносного хвоста с жалом.

Гум-Троньяр оглушительно заверещал и начал биться в агонии, взрывая землю и сметая деревья. Долго еще отзвук его леденящего кровь предсмертного воя был слышен во всей округе.

Когда, наконец, чудовище затихло и испустило дух, Улумтахар подошел к его телу и радостно начал кромсать его на куски. Вырвав омерзительное сердце, он сжал кусок его в своей ладони и выпил скорпионову кровь, прокричав: «Сила врага моего, перейди в меня!»

Товарищи Улумтахара ужаснулись увиденному, прямо сказав своему предводителю о том, что недобрый ритуал совершил он, приняв в себя кровь столь могущественной и демонической сущности. Но лишь усмехнулся над ними Улумтахар, ибо возгордился в тот миг и решил, что после такого великого деяния ему теперь нет равных среди смертных.

Народ Карагала же чествовал своего избавителя, и Улумтахар был избран правителем всего архипелага. Останки Гум-Троньяра были вывезены на остров Гойзо и сожжены. Однако кровь убитого исполина была собрана в сосуды и отправлена по приказу владыки в подземелья замка Карамайнис, который Улумтахар сделал своею вотчиной. На дхем-свамкури обрушились жестокие гонения, некоторые из них сами наложили на себя руки, узнав о гибели своего повелителя, многих казнили как изменников, но малая часть все же уцелела, продолжая втайне отправлять отвратительные ритуалы в честь павшего полубога.