Он был все-таки очень похож на мать, Сайару. То же доброе, чуть наивное лицо, та же простота и даже некая фамильярность в общении.

— Знаешь, я… до сих пор с трудом верю в то, что случилось с Бьеджаром, — с тяжестью проговорил Сатеп, опустив голову.

— Мне тоже очень тяжело, — солгала Батейра, беря дядю за руку.

— Вроде… совсем недавно я наставлял его в разных науках вместе с твоим отцом. Учил держать саблю, смотрел как он управляется с кораблем. А теперь… это просто нечестно!

Сатеп отвернулся, тяжело вздыхая.

— Ладно, — одернул он себя. — Ты прости старика… Чувствительным вот стал.

— Ну что ты, дядя! Мы для этого друг другу и нужны, чтобы поддержать… выговориться…

Вдруг Батейра неловко замялась, не зная, какие еще слова подобрать.

— Слушай… — произнес Сатеп Калханид уже совсем другим тоном. — Так может быть ты… хотела о чем-то поговорить со мной. О чем-то важном.

«Проклятье! Должно быть, он заметил фальшь в моем голосе…»

Батейра знала, что Сатеп Калханид, несмотря на кажущееся простодушие, был человеком достаточно проницательным, а порой и хитрым. Он имел немалый опыт в придворных интригах, и принцесса рассудила, что в разговоре с ним, пожалуй, не стоит ходить вокруг да около.

— Знаешь, дядя, — начала Батейра несмело, — я хотела обсудить с тобой один момент. Я тут решила… вернее, мы с Джакрисом посовещались и пришли к выводу, что… Яшань Демцуэль становится очень силен. И…нам было бы неплохо объединиться с ним. Это… может стать неслабым подспорьем в борьбе с Абкарманидами, которые явно точат на нас зуб.

Услышав это, Сатеп резко переменился в лице, вдруг отвернулся куда-то в сторону и с силой хлопнул себя руками по коленям, после чего воскликнул:

— Хвала Аклонтам! Ну теперь-то все будет хорошо… А я-то боялся, что мы с Самаром одни такие! Мы тоже обсуждали это в семье, но сказать по совести: очень уж боялись королевского гнева.

Батейра просияла и с облегчением вздохнула. Дядя и племянница вновь крепко обняли друг друга.

— Конечно, Демцуэль — отличный вариант! — заверил Сатеп шепотом. — Славно, что вы с Джакрисом поняли это — за ним идет народ! Никогда не нужно гнушаться тех, кто ниже тебя родом, если это сулит хорошую выгоду. И будь уверена, родная — Калханиды всегда на твоей стороне!

После этого Батейра и Сатеп еще немного пообщались, уже на более малозначимые темы, и через какое-то время сердечно распрощались.

Принцесса отправилась обратно в свои покои, но какое-то чувство неуютности почему-то поселилось в ней, и она решила сходить повидать отца.

Королевские покои находились на верхнем этаже дворца. Когда Батейра поднялась туда и вошла, возле огромной белоснежной кровати с пологом находилось два человека: повар и лекарь. Отослав их коротким жестом, принцесса приблизилась к отцовскому ложу.

Король Корхеи лежал без сознания. Его мужественное лицо, обрамленное седой бородой, имело серый оттенок. Щеки впали.

Батейра смотрела на лицо своего больного отца и испытывала очень сложные чувства. Она понимала, что как только слабый огонек жизни перестанет теплиться внутри него, она, вполне возможно, станет королевой Корхеи. И вместе с тем принцесса осознавала, что именно эта мысль заставляет ее чувствовать жгучий стыд. Ведь именно отец, Гакмоло, всегда был для нее, пожалуй, единственным человеком, который любил ее искренно, просто за то, что она существует на этом свете.

Братья всегда выказывали к ней презрение: Бьеджар — открыто, Гарук и Хирам — путем высокомерного обращения и нарочитой холодности. Даже Джакрис… в его страсти, пускай и искренней, всегда было что-то собственническое: исконно мужское жадное желание покорять и обладать.

И только король-отец всегда нежно и самозабвенно любил и оберегал Батейру, свою единственную, порой капризную и самовлюбленную дочь.

Принцесса нащупала его ладонь под тонким шелковым одеялом, несмело ухватила за пальцы.

«И вот ты лежишь теперь здесь, — слезы были готовы вот-вот навернуться на ее глаза, — окруженный толпой бесполезных слуг, а в сущности — совсем один… Весь двор интригует, кипит злобой, иные предаются страху. Но никто, никто не пожалеет тебя от всего сердца. О, Аклонты! Если бы… если бы была во всем мире хоть какая-то сила, способная исцелить тебя…»

И тут входная дверь в покои короля резко распахнулась и Батейра вздрогнула. На пороге стоял Джакрис Спакирис: он выглядел запыхавшимся и встревоженным.

Батейра, все еще охваченная своими печальными думами, не придала значения его состоянию.

— Джакрис, я хочу сейчас побыть наедине с отцом, — отозвалась принцесса слабым голосом. — Не мог бы ты…

— Батейра, у меня срочное дело к тебе! — прохрипел великий визирь с порога сдавленным голосом, буравя свою возлюбленную округленными глазами, но как бы не решаясь поднимать шум в королевских покоях. — Я жду тебя за дверью, быстро!

Бросив на несчастного отца полный тоски и сожаления прощальный взгляд, принцесса поспешила покинуть комнату, повинуясь своему властному любовнику.

Оказавшись с Джакрисом лицом к лицу, она, наконец, заметила, что он не на шутку встревожен и просто не находит себе места.

— Любимый мой, в чем дело? — спросила принцесса взволнованно.

— Похоже, у нас проблемы, — неровным тоном проговорил Спакирис, нервно оправляя свои длинные, заплетенные в хвост волосы. — Из Сиппура вернулся наш посол, Кемал О’Цзун, и он передает требование Йорака Бракмоса о том, чтобы тебя отправили в Сиппур в качестве заложницы.

— М-меня? — Батейра с трудом могла поверить своим ушам. — Но зачем? Для чего?

— Бракмос хочет, чтобы твоя семья оказалась у него на крючке. По-видимому, до него дошли слухи о том, какую смуту затевает Демцуэль, и теперь лорд-протектор решил перестраховаться.

— Я никуда не поеду! — резко заявила Батейра, гордо распрямляя спину. — Я останусь со своим народом, сиппурийцы не получат меня!

— Сегодня будет созван Совет Аристократии, — сказал Джакрис. — На нем Абкарманиды, конечно, попытаются сделать все, чтобы отослать тебя…

— Ты… ты ведь не допустишь этого? — спросила Батейра, и, к ее неприязни, нотка страха прозвучала в ее голосе.

— Так. Калханиды! — воскликнул Джакрис, заметно воодушевляясь от того, что способность рассуждать возвращается к нему. — Ты говорила с ними?

— Да. Как раз сегодня. Сатеп и его семья на нашей стороне.

Джакрис просиял.

— Отлично, отлично! Ты просто умница; это уже половина успеха! Теперь осталась лишь одна семья, чей голос нам неизвестен, а между тем он сыграет очень важную роль: это Селениды.

Селениды были, пожалуй, четвертой по влиятельности семьей в королевстве, представители которой зачастую занимали высокие посты на государственной службе. Файтех Селенид являлся главным казначеем Корхеи, его старший сын Мерказ был крупным купцом, а младший, Карузан, занимал пост начальника городской стражи Корхей-Гузума.

Вскоре принцесса и великий визирь удалились в покои Батейры, где стали обсуждать план дальнейших действий в более спокойной обстановке. Джакрис учил свою подопечную тому, как можно и как нельзя себя вести на Совете Аристократии, кто будет являться главным оппонентом и как держать удар. Они обсудили множество возможных раскладов и их последствия.

— Главное — не теряй лицо и помни: в Сиппур тебя все равно никто не отправит, — заключил Джакрис. — Даже если Абкарманиды сегодня одержат верх, я со своими людьми освобожу тебя, и тогда мы уже начнем борьбу в открытую.

— Но это крайний случай… — заметила Батейра. — Джептару Абкарманиду подчиняется армия, не забывай.

— А у нас будет Демцуэль, — с довольной улыбкой возразил Джакрис, — и все его многочисленные последователи, которых с каждым днем становится все больше и больше.

«Хотелось бы мне хоть раз с глазу на глаз поговорить с твоим Демцуэлем, — подумала Батейра. — Тогда мне хотя бы станет ясно, что он собой представляет, и вообще настолько ли он заинтересован в союзе с нами, как мы с ним».