— Идем! — резко бросил он тогда, не поверив словам Камилы. — Веди!

Не могло быть такой дикости, просто не могло быть! Кот уже начинал жалеть, что поддался порыву и защитил эту лгунью от капрала-полицейского. Вывести ее на чистую воду — вот, что хотел сержант! Вывести на чистую воду и сдать обратно тому же капралу!

Все оказалось так, как и было рассказано. Молодая женщина даже преуменьшила в своем рассказе ту бездну нищеты и отчаянья, в которой находилась. И самое страшное, что она была такая не одна! Трущобы, мерзкие трущобы, стыдливо скрывающиеся под плотными кронами деревьев и переплетениями лиан, назвать эти жилища иначе не получалось. Сделанные из обычного хвороста, старого пластика и простой глины, хижины не блистали чистотой и порядком. Натоптанные в земле тропинки разбегались и снова сходились, соединяясь в мудреную сеть, связывавшую эти убогие жилища и… окружающий их весь остальной мир.

— Грязно тут, — пряча глаза, сказала Камила, — почти нет времени на уборку, надо деньги зарабатывать. А после дождя так вообще все раскисает. Мы с девочками дежурим по очереди, но сил все равно на все не хватает.

— А мужчины не помогают?

— Какие мужчины? — скривилась женщина. — Тут все такие, как я.

— А местные власти разве не помогают?

— Кому, нам? Нам?! Мы приезжие. Просто работники. Третья категория. Хотели лучшей жизни, а оказались здесь… без нормальной работы и без денег. Родственники наши очень далеко, помочь не могут. Да и… если бы у нас дома все хорошо было, разве бы мы рвались сюда?

Их, шедших по тропинке, окружила стайка босоногих, одетых в рваное тряпье, детишек.

— Папа? Папа? — спрашивали они, хватая сержанта за руки. — Тетя Камила, ты привела папу?

— Нет, дети, это не папа! Это доктор! — строго отвечала женщина. — Отпустите его! Сейчас он посмотрит на моего Рифката и уйдет.

— А у тети Наси маленькая Сея заболела. Дядя доктор, ты ее тоже посмотришь? А где твой чемоданчик? А где твой медсерв? — не отставали дети.

— Бери ребенка и выходи! — не выдержав, сержант круто развернулся и направился к выходу из этой, почти средневековой, деревни. На душе скребли кошки.

Поход в медицинский центр вылился в длительный медицинский контракт, по которому оплачивалось медобеспечение ребенка и установка ему неплохой нейросети по достижении минимально необходимого возраста. Контракт пришлось сразу полностью оплатить. Сержанту, как полному гражданину, даже сделали скидку.

Кот также зарегистрировал благотворительный фонд, оплатив все государственные сборы, налоги, пошлины и комиссии на несколько лет вперед и внеся первое, довольно крупное, пожертвование. Передав управление фондом Камиле, он, в ответ на слезы благодарности и недоуменные вопросы, сказал:

— Теперь ты можешь вполне легально раздавать свои венки и получать пожертвования, не боясь полиции. И ты сможешь помогать другим, оказавшимся в похожей ситуации. Почему? Потому, что ты сама прошла через это и знаешь цену боли и страданий. Потому, что ты всю жизнь будешь помнить тот ужас, в котором побывала, и из-за этого не сможешь отказать в помощи другим.

— Нет, — заливалась слезами женщина, — почему ты…

— Почему я, совсем чужой для тебя и твоего ребенка, сделал это? — непонятная гримаса исказила лицо сержанта. — Наверное, потому, что так — правильно! Мы сотнями и тысячами умираем там, во мраке пустоты. Гибнем на кораблях, на станциях. Замерзаем и задыхаемся в разбитых кораблях. Для чего? Разве для того, чтобы здесь умирали дети?! Нет!

— Странный ты, — женщина мягко коснулась щеки сержанта. — Пока ты не появился, мы никому не были нужны, никому! Всем было плевать! А ты… Пусть Спящие всегда помогают тебе!

И вот теперь сержант сидел на скамейке возле медцентра и бездумно смотрел вдаль. Этот душевный порыв проделал брешь в его финансах. Не то, чтобы он остался с совсем пустым карманом, но все же…

Чужая женщина. Чужая ошибка. Чужой мир…

Чужой мир? Кот, вскочив, ошалело огляделся вокруг. Чужой мир! Откуда взялась эта мысль, он не знал. Возможно, эта мысль пришла откуда-то из глубины покрытой туманом памяти. Рядом с ним со скамьи вскочило что-то меховое, мохнатое, то, что он уже, наверное, десяток минут бездумно почесывал и поглаживал, погруженный в свои мысли.

Несколько мгновений сержант и непонятное существо, не моргая, смотрели друг на друга.

— Ты кто? — одновременно у них вырвался один и тот же вопрос.

Существо отскочило, зашипев, пригнулось в низкой стойке, широко расставило верхние конечности и распушило шерсть, отчего визуально раздулось, став раза в два больше. Круглая голова с торчащими ушами и огромные янтарные глаза. Плоская морда с топорщащимися небольшими усами. Короткий, судорожно подергивающийся, хвост. Широкие подушечки лап с отливающими стальным блеском когтями. Все тело, покрытое короткой шерстью, перевязано ременной "сбруей".

"Я на курорте, вряд ли это дикий зверь. Разговаривает, значит, разумен. Не нападет!", — мелькнула мысль, — "надо вести себя спокойно".

Сержант уселся обратно. Поймать бы снова это состояние, при котором стала просыпаться память.

Существо, немного успокоившись, как будто бы сдулось, вернувшись к своему первоначальному размеру. Поднявшись на две задних лапы, оно сделало несколько шагов, оказавшись совсем рядом с сержантом. Несмотря на свой относительно невысокий рост, существо все же оказалось выше сидящего человека.

— Ты кто? — повторило оно вопрос, глядя сверху вниз.

— Сержант Кот, Флот Федерации, — представился он. — А ты кто?

В ответ послышалось что-то, похожее на приступы кашля.

— К-кто? — странно кашляя, переспросило существо. — Кот?

— Сержант Кот!

— Ты — Кот? Это я — кот, — продолжая кашлять, существо несколько раз крутнулось на месте. — Я — кот! А ты?

— А меня просто так зовут. — Отозвался сержант.

— Хм-р-р-р-ау-у-у! — зeвнуло существо, потянулось, выгнулось и вдруг положило обе передние лапы на стену, царапнув ее блестящими когтями.

Наружное керамическое покрытие стены противно заскрипело, покрываясь бороздками.

— Свои? — кивнул головой сержант.

— Импланты, — буркнуло существо, наклонив голову и вновь рассматривая собеседника. — Что, не боишься?

— А чего мне бояться? Разговариваем же. — Пожал плечами сержант.

— Странный ты. — Существо убрало когти и совсем по-человечески уселось рядом, развалившись на скамье. — Странный. Не чувствую страха. Удивление… напряжение… Нет. Страха нет!

— А ты кто? — в свою очередь повторился сержант.

— Я — мррзин. — Ответило существо.

— Зовут-то тебя как? — усмехнулся сержант. — Меня вот зовут Кот. А тебя?

Существо… вернее — мррзин, снова закашляло.

— Можешь называть меня Mppгaрх, полное имя все равно не выговоришь.

— И что ты тут делаешь? — спросил Кот.

— Жду, — ответил Mppгaрх, — а ты?

— А я просто сижу.

Несколько минут прошли в молчании. Мррзин щурился на яркое солнце, неодобрительно посматривая на собравшуюся в отдалении толпу людей. Сержант же просто сидел, пытаясь вновь поймать то состояние, в котором стала просыпаться память. Вот сейчас… сейчас…

— Так все же что ты тут делаешь? — снова не вытерпел Mppгaрх. — Сидишь, погруженный в цон, ничего не замечаешь. Открыл свои мысли, как с другом. Не побоялся ко мне прикоснуться, хоть и не хозяин.

— Хозяин? — отстраненно переспросил сержант. — Ты раб, что ли?

— Нет! — взъерошился мррзин. — Я на контракте!

— Какой же это контракт, если у тебя есть хозяин? — недовольно переспросил сержант.

Мррзин своим вопросом снова сбил его с настроя, отчего появилось легкое раздражение.

— Х-х-хозяин… — раздраженно прошипел мррзин. — Хозяин — это хозяин контракта!

— А-а-а… Ну, тогда ладно. — Ответил сержант, снова отстраняясь от окружающего мира.

Успокоившись, мррзин полностью запрыгнул на скамью и развалился, греясь на жарком солнце. Постепенно он вытягивался все больше и больше, пока не уткнулся лобастой головой в бедро Кота. Места на скамье было мало, и мррзин несколько раз нагло боднул человека, побуждая его сдвинуться дальше. Вместо этого сержант отстраненно положил руку на шею мррзина и… начал его почесывать. Легкими касаниями он чесал огромного кота за ушами, теребил шерсть на загривке, то взъерошивая, то приглаживая ее обратно. Сам того не заметив, мррзин впал в транс.