Леди улыбнулась. Утешающей, нежной улыбкой, благодаря которой стала выглядеть гораздо менее грустной и исступленной.

– Конечно, моя дорогая. Вижу, ты дорожишь им. Ты можешь доверять мне. Я дочь князя, сестра князя и, конечно же, тетя князя. Ты можешь верить моему слову.

– Спасибо, – смиренно произнесла Сесилия.

Она снова сделала реверанс, когда леди поспешила прочь, и, вновь оставшись одна, села со слезами на глазах. Вскоре уже всё ее лицо было залито слезами, а носовой платок промок насквозь. «Понимаю, – подумала она. – Убитый князь был дядей нашего изгнанника. И он однажды уже убил дядю. Ему следовало сказать… Он мог бы сказать нам!»

Немного позже горничная принесла Сесилии поесть. Еда на подносе выглядела восхитительно, но Сесилии не хотелось есть. Некоторое время спустя другая горничная забрала поднос, а Сесилия по-прежнему сидела в кресле. Короткий зимний день начал подходить к концу. Освещения не было, и комната погрузилась в полную темноту. Сесилии было всё равно.

– Лучше бы я пошла на прием к Корси, – произнесла она. – Это нам наказание за то, что мы были такими дурными. Никто никогда не узнает, что с нами сталось.

А потом кто-то осторожно снял засов с двери. Сесилия храбро встала. «Меня выведут ночью и казнят», – подумала она. Внутрь быстро вошел человек с маленьким мерцающим фонарем. Он поднял свет и посмотрел на нее.

Это снова был Роберт, лорд Хауфорс – изменившийся, суровый и величественный в серой кольчуге. Сесилия прижала ладони ко рту и попятилась от него.

– Чего вы хотите?

Лорд Хауфорс улыбнулся:

– Кажется, я пугаю вас каждый раз, когда мы встречаемся. Вы должны быстро пойти со мной… э… Сесилия. Вы здесь не в безопасности. Я искал и вашего брата, но не смог найти. Похоже, князь увез его куда-то в другое место. Дай Бог, чтобы оба были в безопасности.

Солдаты, которые выводили Алекса из зала, остановились прямо за дверью в длинном сводчатом коридоре. Алекс понял, что кто-то бросился за ними с сообщением. Главный солдат недоверчиво отнесся к словам слуги и отправил его обратно удостовериться. Алексу пришлось пять минут томиться в ожидании в коридоре, пока они бегали туда-сюда, шептались и пожимали плечами. Это нисколько не помогало погасить раздражение, зато сильно увеличило страх.

«Наверное, не могут решить, какая темница самая глубокая и темная, – подумал он. – Или, возможно, устанавливают вес оков».

Он очень удивился, когда его, наконец, повели наверх по широкой изящной лестнице.

«Но это всего лишь переход в другое крыло дома, – подумал он, выходя в длинное, похожее на мост помещение с выходящими во внутренние дворы окнами по обеим сторонам. – Как Мост Вздохов в Венеции. Пленники проходят по нему, чтобы никогда не вернуться. И говорят, он очень красивый». Однако солдаты поднялись по еще одной лестнице к тяжелым резным дверям, над которыми на задних лапах стоял каменный леопард. Один из них взял большой ключ и открыл двери. Другой толкнул Алекса внутрь. Он слышал, как за ним закрывают и запирают дверь, но был слишком увлечен разглядыванием помещения, чтобы протестовать.

Он оказался в анфиладе комнат. Прямо перед ним, казалось, на сотни ярдов расстилалась комната за комнатой, и каждая была до потолка набита книгами. Одна из самых больших библиотек, что Алекс когда-либо видел. Озадаченный и охваченный благоговением, он медленно пошел к противоположному концу. «Миллионы книг, – думал он по пути, – и, должно быть, все принадлежат этой гусенице». Запах старинных книг был удушающе сильным, эхо шагов заглушалось книгами, и от них исходила сырость, от которой Алекс начал дрожать с головы до ног, не пройдя еще и половину пути.

– На другом конце есть дверь, – произнес он. – Может, они забыли ее запереть. Возможно, в стенах есть спрятанные за полками двери. Возможно, он велел поместить меня сюда, чтобы я сошел с ума в поисках выхода. Потому что больше я в этом никакого смысла не вижу.

Дверь на другом конце была заперта. Алекс сердито потряс ее, пнул и отвернулся. Потом он подумал, что понял причину, по которой его сюда поместили. На мольберте прямо рядом с дверью стоял портрет князя. Должно быть, его сделали совсем недавно, поскольку мальчик на нем был в черном, и от него пахло свежей краской. Алекс уставился на него, и большие голубые глаза портрета уставились в ответ. Алекс знал, что теперь, заметив это, на всем протяжении громадной библиотеки будет чувствовать, как на него смотрят нарисованные глаза.

– Я не стану соскребать тебе глаза, – сказал он портрету. – Это было бы ребячеством, и кому-то пришлось бы просто нарисовать их снова. Но предупреждаю, что поверну тебя к стене, если будешь так на меня смотреть.

Наверху картины была надпись. Алекс наклонился вперед, чтобы разглядеть ее.

– Эверард IV, – прочитал он. – Эверард. Твое жалкое имя, да?

После чего он отвернулся и принялся рассматривать книги. Большинство из них были очень старыми, некоторые – чрезвычайно тяжелыми, с красивыми картинками и готическим шрифтом. Почти все были на латыни, и некоторые – на греческом. Потом он нашел стену, заполненную более новыми книгами. «Всего лишь столетние или около того», – подумал Алекс. Он просмотрел несколько: история княжества, полная сражений, сжиганий, завоеваний и междоусобиц; длинные рыцарские романы в стихах, которые ему не хватило терпения прочитать; и несколько книг с поэмами. Больше всего его заинтересовала поэма о Хамфри, лорде Тремате. Она немного напоминала Шекспира и была почти приятно привычной. Алекс сел с ней на пол, пытаясь забыть, как постепенно замерзает, и прочитал от корки до корки.

– Предпочитаю Шекспира, – сказал он, захлопывая книгу, и обнаружил, что сообщил это слуге с худым вытянутым лицом, который принес ему поднос с едой.

Алекс поднялся на ноги. Слуга поставил поднос, поклонился и вышел в большую дверь ближайшего конца.

Еда была великолепна, и Алекс, в отличие от Сесилии, отлично наелся. Здесь была деревянная миска с дымящимся тушеным кроликом и еще одна с чем-то холодным и белым, что Алекс вначале подозрительно ткнул пальцем. Это оказалась смесь цыпленка с рыбой, приправленная травами. Он попробовал ее и нашел восхитительной. Потом были свежие булочки, белый сыр и серебряная кружка пива. Алекс никогда прежде не пил пива. И решил, что оно ему нравится. Также здесь была чаша с фруктами. За едой он читал одну из исторических книг. «Не так уж и плохо, – подумал он. – Я мог бы оставаться здесь по крайней мере год, не соскучившись. Наверное. Конечно, при условии, что мне будут присылать еду». Потом он вспомнил об отце. И потерял аппетит, хотя до этого с нетерпением думал о большой груше. «Он решит, что мы пропали в плывунах, – подумал Алекс. – Прямо как в историях мисс Гатли. Возможно, именно это случалось со всеми остальными людьми, которые исчезали после того, как видели Дикого Всадника».

Эта мысль так его расстроила, что он принялся бродить по библиотеке, пытаясь избежать взгляда портрета. Он как раз дошел до двери, через которую попал сюда, когда открылась дверь на противоположном конце. Вошли два солдата и начали долгий путь к нему. Алекс пошел им навстречу, но остановился. Он достаточно видел в этой странной стране, что понять: они не в ливреях князя – зеленых с траурными лентами, в которые были одеты приведшие его сюда солдаты. Эти были одеты в блекло-голубой и коричневый, как у тех, что были с графом Герна.

«Случится что-то ужасное», – подумал Алекс.

Солдаты подошли к нему – он ничем не мог им помешать – и спокойно взяли его за руки. Затем они вывели его из библиотеки, провели вниз по еще одной лестнице и вышли в маленький внутренний двор где-то в задней части дворца. Там ждали лошади, большинство из них – со всадниками в тех же сине-коричневых ливреях. Алекс увидел там своего собственного коня и еще одного – великолепного серого коня с уздой, тисненой золотыми леопардами. Алекса подвели к его коню и велели садиться. Потом все ждали, и Алексу, замерзшему уже в библиотеке, от мрачного предчувствия стало еще холоднее. Наконец, торопливо вышел князь Эверард в длинном черном плаще. Прежде чем сесть на великолепного коня, он бросил на Алекса удовлетворенный взгляд. Затем кто-то открыл ворота в стене, и все выехали на противоположный от главных ворот конец долины.