– Теперича я снова м’гу стать Шершнем, моя леди, – сообщил он ей, закручивая усы.

– Что за Шершень? – спросила Сесилия.

Все ахнули, удивляясь ее неведению.

– Мы… Мы – Шершни.

– Оранжевая ливрея с двумя черными полосами, – объяснил Роберт. – Это настоящая ливрея Герна, и она знаменита в княжестве. Она столь же старинная и уважаемая, как зелень князя или красно-белый Даррона.

– И мы уд’стоились чести носить ее, – сказал Том. – Так шо все мы тоже изгнанники.

– О, понимаю, – сказала Сесилия и подумала, как это мило с их стороны – вот так идти до конца.

Они продолжили ехать, и некоторое время спустя Роберт серьезно спросил ее:

– Князь не давал никаких намеков насчет своих намерений в отношении вашего брата? Если бы мы знали, что он собирался делать, нам было бы проще найти, где они.

– Ну, – произнесла Сесилия, – он испепелял Алекса взглядом своего подбитого глаза – знаете, на острове Алекс поставил ему синяк под глазом.

Роберт рассмеялся:

– Нет, я не знал. Бедный Эверард! Наверняка он очень плохо это воспринял. Тогда я начинаю понимать кое-что из случившегося. Уверен, должен был состояться реванш, но он не мог произойти далеко от Фаллейфелла. Это внушает мне уверенность, что Тауэрвуд выехал, чтобы последовать за ними, хоть мне и сказали, что он отправился в Герн.

– О, нет! – воскликнула Сесилия.

– Боюсь, что так, – ответил Роберт. – Как только доберемся до нашего лагеря, я отправлю шпионов в Герн и Тауэрвуд. Они обязательно что-нибудь разузнают. Я рад, что вы рассказали мне об этой драке, поскольку я гадал, не отправился ли Эверард в Ландернесс – он вроде бы уехал в том направлении.

Это испортило Сесилии оставшуюся часть поездки, хотя они ехали по потрясающей местности, казавшейся вершиной мира, и солдаты были по-прежнему веселы.

Когда они прибыли в лагерь, Сесилия немного ожила. Лагерь находился на высокорасположенной плоской долине там, где над ней нависала скала. В скале имелись пещеры с огнями внутри, а рядом с пещерами стояли палатки. Костры расплавили круги в снегу и отбрасывали отблески на ряды привязанных к колышкам лошадей. Несколько молодых людей в длинных плащах выбежали им навстречу, сопровождаемые странными синими тенями. Обратно они бежали рядом с лошадьми, выкрикивая приветствия и расспрашивая о новостях. Когда всадники остановились возле палаток, и Сесилия спешилась, Роберт представил ей молодых людей. Сесилия слегка запуталась в них, но запомнила, что человека с длинным носом зовут Руперт, лорд Страсс, а совсем молодой темноволосый был оруженосцем Роберта, и его звали Джеймс Марч. Разговаривая на ходу, Роберт прошел со всеми в одну из пещер. Похоже, новость об исчезновении князя сильно их встревожила.

– Тауэрвуд, – сказал Джеймс Марч.

– Наверняка, – согласился Роберт. – Теперь, когда у меня открылись глаза на этого человека, я уверен, он способен на что угодно, – он засмеялся. – Потом меня призвали к княгине, и они с моей матерью были несказанно неосторожны. А там стояла Филиппа из Тауэрвуда, слушавшая каждое слово, – он повернулся к Сесилии: – Вы заметили, как они были неосторожны?

– На самом деле, нет, – сказала Сесилия. – Я… Я сердилась из-за того, что они считают, будто во всем виноваты вы. Как они были неосторожны?

– В таком случае, может, это было и не настолько очевидно, – сказал Роберт. – Я надеялся на это, поскольку я мало что способен сделать для них, а Тауэрвуд может причинить им много вреда. Княгиня практически велела мне объявить себя князем, пока Тауэрвуд не захватил корону себе.

– Вы должны воспользоваться ее советом, – сказал Джеймс Марч. – Вы следующий в праве наследования и вы совершеннолетний.

Роберт рассмеялся, как если бы оруженосец сказал ужасную глупость. Сесилии невероятно нравилось, как он смеется. И она, наконец, полностью ему поверила.

– О, Джеймс, – сказал Роберт, – давай не будем создавать еще больше проблем, чем у нас уже есть. Бедный Эверард без сомнения и так достаточно собрал углей на свою голову. А теперь давайте есть. Сесилия, я не могу предложить вам чая.

Сесилия засмеялась и покраснела. У них была великолепная еда на настоящем столе в пещере, и угольная жаровня, чтобы согреться, и вино, чтобы пить. Пока они ели, Сесилии пришлось объяснять про чай серьезному и любознательному лорду Страссу. Пока она объясняла, не прекращалось хождение туда-сюда, а Роберт вышел отдать приказ насчет шпионов в Герн.

– Узнаем к утру, – сказал он, вернувшись.

Из-за вина и полного приключений дня на Сесилию напала ужасная сонливость. Она заинтересовалась, на чем будет спать. Пол голой каменной пещеры был выстлан тростником. Она горячо надеялась, что ей не придется спать на тростнике. Судя по тому, что она слышала, все изгнанники так и делали. Но потом, к своему немалому смущению, она обнаружила, что большая часть хождений туда-сюда была вызвана установкой палатки лично для нее.

– Жаль, мы не можем предоставить вам горничную, – сказал Роберт, – но вы здесь единственная леди.

– Святые небеса! – воскликнула Сесилия. – Дома у меня нет горничных! С какой стати мне понадобилась бы горничная здесь?

Едва она это произнесла, как ей захотелось откусить себе язык. В беспокойном стремлении показаться довольной всем, что они делали для нее, она, совсем как на ферме, вновь смутила Роберта. Освещение было слишком тусклым, чтобы увидеть, покраснел ли он, но он явно не знал, что сказать. Видя, что он расстроен, остальные тоже смутились, за исключением Джеймса Марча, который нахмурился на нее. Все смотрели на крышу пещеры или наружу через вход на морозные звезды, так что в итоге Сесилия просто не знала, куда себя девать.

– Могу… Могу я увидеть палатку? – наконец, спросила она.

– Я покажу вам, – ответил Роберт, и снова всё стало хорошо.

Сесилия пришла в восторг от палатки и не преминула сообщить об этом Роберту. Для нее нашли походную кровать, и зеркало, и миску для умывания. Здесь было очень много одеял и оранжевый плащ на случай, если ей будет холодно. Для волос был резной гребень из слоновой кости, а в маленькой глиняной вазе даже стояла веточка вечнозеленых листьев.

– Это невероятно любезно, – сказала Сесилия. – Сколько хлопот для вас.

Однако, когда ее оставили в палатке одну, она обнаружила, что приготовиться ко сну здесь сложнее, чем она ожидала. Она никогда прежде не спала в палатке. Близость людей снаружи пугала ее, пока она не поняла, что звуки, которые она слышит – это шаги охранявших ее четырех часовых. Кроме того, хотя дома у нее не было горничной, всегда была мисс Гатли, чтобы помочь. Когда дело дошло до раздевания, Сесилия обнаружила, что не отваживается и попытаться сделать всё самостоятельно. К тому же ей не нашли никакой ночной одежды, так что спать предстояло в нижних юбках.

«Мой наряд будет испорчен, – подумала Сесилия, – но это неизбежно. А волосы утром будут похожи на воронье гнездо, хоть они и вьются сами по себе». Дома у нее была Мэри-Энн, которая хорошо управлялась с волосами и которую по большим праздникам звали и к Гатли.

– В конце концов, – произнесла Сесилия, – это походная жизнь.

Так что она, наконец, легла и ужасно беспокойно спала: ей снились безумные сны про угрожающие Алексу и Роберту опасности. Самый жуткий кошмар приснился ей почти на заре – будто Конрад Тауэрвуд подходит к ней с похожей на сарацинскую саблей и загоняет в плывуны заводи. Что бы Сесилия ни делала, она всё отступала и отступала, и как раз, когда плывуны мягко сомкнулись над ее головой, она проснулась и услышала, как трубят горны. Она села – взбудораженная и испуганная сном. Вокруг бегали люди. Слышалось ржание лошадей. Потом кто-то подошел к двери ее палатки.

– Сесилия.

Она узнала голос Роберта.

– Да? – ответила она.

– Не могли бы вы выйти, как можно скорее? Конрад Тауэрвуд скачет, чтобы напасть на нас, и вы здесь не в безопасности.

Алекс мало что увидел в Эндвейте. Когда они выехали в долину за ущельем, почти совсем стемнело, так что он получил лишь смутное представление о глубоком закрытом пространстве. Каким-то образом он понял, что это обрабатываемая плодородная долина со множеством фруктовых деревьев и зажиточных деревенских домов, и он слышал звук водопада, сверкавшего в снегу на противоположном конце. Под защитой холмов было не так холодно. Снег в деревне едва-едва покрыл дорогу и не намного больше – ветви больших деревьев за ней. Под деревьями было промозгло и отсутствовало эхо, и у Алекса упало сердце. Затем он увидел дом, стоявший в стороне под холмами – большой дом или маленький замок, он не был уверен.