– Ты вызываешь у меня тошноту, – отвечал Алекс.

Тогда Эверард брал новый курс:

– Я издам другие указы – много указов, но от них не будет пользы, если князь сам не будет им подчиняться. Если бы я остался в Фаллейфелле, как приказал всем остальным, я бы не оказался здесь. Этот указ должен был стать таким хитроумным, Алекс: предполагалось, что, оставаясь дома,  люди выказывают уважение моему отцу, но на самом деле он должен был позволить нам узнать, кто помогает Роберту. Однако люди оказались умнее нас. Половина Герна ушла в лагерь Роберта в Перланде, но у них у всех там имелось срочное дело. Только меня схватили.

– Тебя бы схватили, если бы с тобой были твои собственные солдаты? – спросил Алекс. – Как так получилось, что с тобой были люди Тауэрвуда? Должно быть, это облегчило ему дело.

Эверард покраснел:

– Я был настоящим дураком. Мои люди были так поражены, когда я приказал им поместить тебя в библиотеку, что я побоялся, они не подчинятся, когда я попрошу их нарушить мой указ. И я знал, что люди Тауэрвуда известны своим умением хранить тайны.

– И ты попросил их у Тауэрвуда? – спросил Алекс. – Это был совершеннейший идиотизм, Эверард. А зачем ты поместил меня в библиотеку? Из-за картины?

По-прежнему краснея, Эверард потянулся втереть еще соломы в волосы, но передумал.

– Я подумал, она будет злить тебя, – признал он. – И я надеялся, ты найдешь библиотеку интереснее темницы. Так ведь и получилось, если эта темница может служить примером?

– Да. У тебя там есть несколько отличных вещей.

Они немного поговорили о библиотеке, пока Эверард не подумал об еще одном воздушном замке.

– Эндвейт, – сказал он. – Я должен найти какого-нибудь достойного человека и отдать землю ему. Роберту она не нужна. Тауэрвуд вовсе на нее не претендует. Уверен, он спорил о ней с Робертом, только чтобы заманить сюда моего отца и убить его. Огороженный стеной сад – отличное место для убийства. Я…

– Земля в самом деле принадлежит Роберту? – перебил Алекс. – Потому что, если так, достойному человеку ее должен отдавать он.

– Нет, – ответил Эверард. – Его право весьма смутное. Объявляю Эндвейт штрафом казне. А вот еще один замок…

Алекс застонал. Так продолжалось часами, пока солнце не ушло от решетки, оставив их в холодном полумраке. Никто больше не приносил еду. Алекс начал осознавать: то, что они получили утром, было их рационом на весь день. Он понял, что на таком количестве они действительно умрут от голода. Похоже, еда прошлого вечера была просто дополнительной, чтобы показать им, чего ждать. В итоге Алекс так проголодался, что помогал Эверарду строить воздушные замки. Это было лучше, чем думать о завтрашней корочке. Они вдвоем издали больше сотни воображаемых указов и правили княжеством со строжайшим правосудием. Эверард дошел до сто двадцатого указа.

– Он касается суда над любым обвиняемым, – сказал он. – Они должны быть привлечены к суду, как можно скорее – как я должен был привлечь к суду Роберта – в течение недели. Я установлю правосудие… Святые небеса, Алекс! Это значит, я должен судить тебя. Разве ты не предъявил права на корону в день похорон моего отца?

– Нет, не предъявлял, – сказал Алекс.

– Предъявил. И поставил мне синяк под глазом в поддержку своих претензий.

Алекс понял, что через минуту они снова начнут драться. Он изо всех сил постарался объяснить, что его остров не тот же самый, что остров Эверарда. И просто крайне озадачил его. Эверард покачал головой.

– Я верю тебе – частично потому, что не могу тебя понять. Мой замок не в руинах, и если твой в руинах, значит, это не один и тот же замок, но как такое может быть?

– Понятия не имею. Я был озадачен, не меньше тебя. Люди в нашей округе иногда видят ваших людей и называют их призраками.

– Но мы не призраки. Как призрак может умереть от голода? А я умираю от голода, а ты?

Чтобы не думать о голоде, Алекс задумался о том, о чем ему давно следовало вспомнить:

– Я знаю, что вы не призраки, и я знаю, что ваш остров другой, и я прошу прощения, что дрался с тобой из-за этого. Я не знал, что то был день похорон твоего отца. И это делает всё еще хуже. Правда состоит в том, что я злился на одних моих знакомых и просто перенес злость на тебя.

Эверард засмеялся:

– Ты тоже? Я был бы вежливее с тобой, если бы не злился так на Роберта. Понимаешь, он пришел на похороны, одетый в оранжевый цвет Герна, вместо черного, и попытался высказать аргументы в свою защиту. И я так разозлился на отсутствие у него уважения, что приказал ему убираться и послал Даррона и Марча арестовать его. Я и вообразить не мог, что он пересечет заводь днем. Мы никогда так не делаем. А оказавшись на открытом пространстве, он легко обогнал их. И я был готов к смертоубийству. Я так злился, когда выяснилось, что он ушел. Так что я тоже сожалею.

Алекс протянул Эверарду руку. Едва Эверард взял ее, как загремели цепи на двери. На этот раз начала открываться вся дверь, а не только люк. Эверард вцепился в ладонь Алекса обеими руками.

– И я сказал, что тебе придется ждать моих извинений до самой смерти! Дай Бог, чтобы я не оказался пророком!

К счастью, Эверард не был пророком. С другой стороны двери находились Гарри и Сюзанна, но, чтобы добраться сюда, им понадобилось некоторое время – и какое-то время, чтобы оправиться от потрясения после ареста.

– Поворачивайте сюда, – велел лорд Даррон. – У меня в Эндвейте дело, не терпящее отлагательств. О вашем случае поговорим позже, когда я закончу свое дело.

Гарри задумался, посмеет ли отказаться. Ему пришла мысль приставить револьвер к стальному шлему лорда Даррона и потребовать свободы. Однако лорд Даррон взял повод Сюзанны, и Гарри побоялся, что он может повредить ей, если начнет яростно сопротивляться. Он пожал плечами и подумал, что, в любом случае, так они увидят долину. Если они возьмутся с умом, то смогут узнать что-нибудь об Алексе. Он решил, что лучше будет казаться смиренными и безвредными. Так их, может, не посадят в тюрьму в свою очередь.

К его тревоге, Сюзанна выглядела какой угодно, только не смиренной. Она покраснела от гнева и горькой обиды и вообще-то немного плакала. Когда Гарри не попытался воспользоваться револьвером, она повернулась и принялась энергично указывать на него. Гарри покачал головой, и, к тому моменту, когда они въехали в долину, Сюзанна сотрясалась от яростных рыданий.

– Моя дорогая юная леди, – произнес лорд Даррон, моргнув на нее, – вы не должны плакать. Уверяю, я не причиню вам вреда.

Сюзанна так рассердилась, что ее неправильно поняли, что ее рыдания превратились чуть ли не в вой. Она подняла хлыст, собираясь ударить этого невозможного фальшивого святого Георгия.

– Сюзанна! – воскликнул Гарри.

Лорд Даррон улыбнулся. Сюзанне было невыносимо это нервное улыбающееся лицо, выглядывавшее из военных доспехов. Она хлестнула по нему. Лорд Даррон перехватил хлыст, когда тот опускался, и мягко отодвинул его. Сюзанна, которая была прекрасной наездницей, чуть не упала – исключительно от гнева. Гарри захотелось сделать вид, будто он не имеет к ней никакого отношения.

– Ну-ну, – произнес лорд Даррон, – вы слишком взволнованны, моя дорогая. Прошу, возьмите себя в руки и поедемте быстрее. Я тороплюсь. Я должен найти князя.

– Князя! – воскликнул Гарри, когда они, хрустя снегом, ехали мимо первых домов деревни. – Князя Эверарда, так?

– Его. И надеюсь, я не опоздал.

Ряды голых фруктовых деревьев будто закружились вокруг Гарри.

– Я тоже на это надеюсь, сэр. Мы тоже ищем князя.

– И не думаю, что он на вашей стороне, – сказала Сюзанна. – Что вы собираетесь делать? Я думаю, вы очень злой…

– Замолчи! – резко велел Гарри.

Сюзанна тут же умолкла – она совершенно не привыкла, чтобы Гарри разговаривал с ней так сердито. Гарри удалось обогнать лорда Даррона и остановить коня перед ним, перегородив дорогу – по крайней мере, здесь, по центру деревни Эндвейт проходила улица. Люди в домах открывали двери и выглядывали из окон посмотреть, как лорд Даррон, вытащив меч, остановился напротив юного пришельца из Внешнего мира, который угрожал ему страннейшим оружием, но в остальном был совершенно безоружен.