– Оставьте нас в покое! Чего вам надо? – крикнул Алекс.

– Назад, – велел кто-то. – Дайте ему успокоить эту норовистую клячу, а потом возьмете его.

Говорил дородный мужчина в черном. Одного взгляда было достаточно, чтобы лицо этого человека осталось в памяти Алекса навеки. С первого же взгляда он абсолютно и безоговорочно возненавидел это лицо – жирное злобное лицо с толстыми розовато-лиловыми губами, толстым и одновременно крючкообразным носом и темными, бесчувственными, беспринципными глазами. По сравнению с ненавистью Алекса к этому лицу его ненависть к Корси и мальчику в черном была просто несуществующей.

«Боже мой! – подумал он. – Если все здешние люди такие, неудивительно, что они сделали Роберта изгнанником. Он, должно быть, единственный здесь приятный человек».

Его коня было легко успокоить. Изящный Джим вовсе не был норовистым или нервным конем – Джозиа позаботился об этом, – просто испугался внезапного появления стальных людей, размахивающих вокруг него палками. Всего несколько секунд спустя он уже спокойно стоял, фыркая и прядая ушами из-за снега, готовый пойти туда, куда захочет Алекс. Солдаты тут же сомкнули кольцо вокруг него и Сесилии.

Дородный мужчина смерил их высокомерным взглядом с высоты своей гнедой лошади. Другой мужчина в черном с любопытством нервно прищурился на них.

– Кто вы такие? – спросил дородный мужчина. – Что вы здесь делаете?

– Мирно едем себе, – ответила Сесилия, – когда за нами вдруг пускается погоня, будто мы воры. Не будете ли вы так добры сейчас же позволить мне и моему брату продолжить нашу прогулку, пожалуйста?

Она чувствовала себя очень храброй, очень сердитой и очень ответственной за Алекса.

– Этот ответ ничего не говорит о целях, моя леди, – холодно произнес дородный мужчина. – Я спросил ваше имя и ваше дело, и для вас же лучше, если вы ответите правду.

Сесилия вскинула голову и пронзила его взглядом. Он просто ждал под мягко падающим снегом, глядя ей в лицо черными бесчувственными глазами. И Сесилия жутко испугалась его. Внутри под одеждой ее колотило крупной дрожью, и она знала, что побледнела. Ей было страшно, она вот-вот потеряет самообладание, или упадет в обморок, или закричит, и тогда этот человек начнет смотреть на Алекса и запугивать его. Так что она взяла себя в руки, поскольку она старшая и должна быть ответственной.

– Нас зовут Алекс и Сесилия Хорнби, – храбро произнесла она.

Другой человек в черном – худой, нервный и старше дородного (достаточно старый, чтобы начать терять волосы надо лбом), – вскинув голову, одарил их пораженным взглядом и с недоверчивой улыбкой повернулся к дородному мужчине.

– Думаю, они из Внешнего мира, Тауэрвуд.

Дородный продолжал смотреть на Сесилию.

– Я тоже так думаю, Даррон. Тоже так думаю. Что делает еще более любопытным тот факт, что они спрашивали дорогу в Герн, – и добавил для Сесилии: – Моя леди, я настаиваю, чтобы вы сказали нам, зачем вы скакали в Герн. Что за дела у вас там? Я хочу знать. Я граф Герна.

Это страшно потрясло Сесилию, как и Алекса. Им следовало бы помнить по множеству историй, но они забыли, что, если человек становится изгнанником, он теряет свои земли и их отдают кому-то другому. И больше всего огорчало, что из всех людей наследником стал этот отвратительный человек.

«Но он именно из тех людей, которые захватывают земли», – подумал Алекс, пока Сесилия пребывала в шоке.

– Мы спрашивали о Герне из любопытства, – вежливо, но вызывающе ответил он графу. – Мы хотели посмотреть, какой он, – и абсолютно наугад добавил: – Разве это не знаменитое место?

Человек, которого, похоже, звали Даррон, живо кивнул:

– Да, действительно. Знаменитое по всему княжеству двумя холмами, и Шершнями, и одеждой из тонкой шерсти, и…

– Но, – громко произнес граф так, что Даррон подпрыгнул, – но вам нельзя отправиться туда сегодня. И будет нельзя, пока не пройдет неделя после Нового Года, согласно указу князя в совете. До тех пор никому нельзя выезжать, если только речь не идет о неотложнейшем деле. Ваше дело сущая ерунда – простой осмотр достопримечательностей, и потому мы задерживаем вас именем князя.

К этому моменту Сесилия немного пришла в себя, во всяком случае достаточно, чтобы рассердиться на то, как граф оборвал другого мужчину, который казался таким дружелюбным и готовым услужить.

– Откуда нам было знать? – сказала она. – Мы нездешние. А кроме того, – она глянула на Даррона, – я обожаю одежду из тонкой шерсти.

Он поклонился в седле, улыбнувшись ей:

– Я тоже, моя леди. Нанесите нам визит позже, и я буду счастлив сопроводить вас в магазины Герна. Но сейчас, к сожалению, – он нервно посмотрел на графа, – поскольку вас поймали на нарушении указа князя, наш долг отвести вас в Фаллейфелл, чтобы узнать волю князя.

– Но я не думаю, что вы можете это сделать, – сказал Алекс, крайне встревожившись теперь, когда оказалось, что у этого вежливого человека те же намерения, что и у другого. – Уверен, вы не можете. Мы не имеем к вашему князю никакого отношения. Мы подданные королевы Виктории.

– Может быть, – сказал граф таким тоном, словно королева была самым незначительным и неинтересным монархом на земном шаре, – но вы чужаки здесь, на землях князя, и должны предстать перед ним, чтобы дать отчет.

Затем, словно дело было полностью улажено, он раздал приказы солдатам и поехал впереди к Фаллейфеллу. Даррон, снова поклонившись Сесилии, поехал за ним. Солдаты выстроились вокруг двух пришельцев из Внешнего мира. Один посмотрел на Алекса и мотнул головой в сторону двух людей в черном. Похоже, им ничего не оставалось, кроме как поехать туда, куда им велели.

– Честное слово! – воскликнула Сесилия. – Если они не отпустят нас, как только мы увидим этого князя, я выскажу всё, что о них думаю.

Всегда наводит уныние, когда приходится неожиданно возвращаться по пути, который только что прошел. Еще большее уныние наводит, когда идти приходится в окружении солдат с безжалостными насмешливыми лицами, чтобы предстать перед неизвестным князем, любящим приказывать всем оставаться по домам.

«Должно быть, он ужасающий тиран, – решила Сесилия. – Подумать только, каждая бедная домохозяйка вынуждена отчитываться всякий раз, как идет за покупками, только потому что князь так сказал! Что за кошмарная страна! Я точно никогда больше сюда не приду!»

Она посмотрела на Алекса, который молча кипел от злости рядом с ней. Он был так раздражен и встревожен арестом – поскольку это был именно арест, – что у него натянулась кожа на переносице. От этого он настолько походил на Джозию, что Сесилия почти улыбнулась. Подумав, что она пытается подбодрить его, Алекс сердито выпятил нижнюю губу.

Гернская дорога повернула обратно на плоскогорье. Минуту они ехали по отрезку, на котором сквозь кружащиеся темные снежные хлопья могли смутно видеть холмы, а потом солдаты повернули направо – в ущелье среди холмов, проехали между утесами, казавшимися под снегом грязно-темными, и наверх плоской долины.

Глядя между стальными шлемами, Сесилия с Алексом уставились на величественное здание, стоявшее на полпути вниз по долине. Это был громадный укрепленный дворец с зазубренными стенами и бесчисленными дворами и садами. Он напоминал маленький город, нанесенный углем на белой бумаге, с нарисованными выступающими, прыгающими и изящными башнями со всех сторон. С самой высокой башни развевался единственный мазок цвета – зеленый флаг с какой-то белой эмблемой, а над зеленым темнела половина флагштока.

Солдат, который мотал Алексу головой, кивнул на дворец:

– Фаллейфелл.

Желудок Алекса сжался так, что его чуть не затошнило. Он услышал голос мисс Гатли так ясно, как если бы она ехала рядом с Сесилией: «А Фаллейфелл – королевство с наружной стороны заводи. Оно так опасно, что те, кто видел его, всё равно что мертвы». И ему совсем не помогало то, что все солдаты отбрасывали на снег бледно-голубые тени, или то, что они ехали, оставляя вполне реальные следы от копыт. Он чувствовал их тепло вокруг себя – лошадей и людей, – но от этого всё становилось только более зловещим. По мере того, как они спускались в долину, и стены дворца поднимались впереди, становясь всё шире, Алекс приходил всё в больший ужас.