— Люблю всякую кислятину, — призналась Лиза. — На даче у нас тоже облепиха есть — обожаю её.

— И мне облепиха на вкус нравится, но я её больше в соке, морсе или чае предпочитаю. Свежей много съесть не смогу, — Василиска с радостью поддержала «облепиховую беседу».

Равнодушные к кислому редко встречаются. Чаще или очень любят и лопают лимоны и облепиху без сахара, или морщатся от одного вида сочной лимонной или лаймовой дольки.

Стёпа съел несколько ягод и стоял с глупой улыбкой, смотря на дерево, а потом стал подсматривать в щель между забором и дверью ворот, но на территории, видимо, ничего знакомого не углядел и потерял интерес.

Демид топтался рядом за компанию, ожидая, когда две насытятся, а один — наностальгируется.

Хозяев судя по всему дома не было и, что удивительно для деревни, собака тоже не обнаружилась.

Из дома, рядом с которым ребята припарковали машину, вышла женщина-пенсионерка. Она с долей испуга оглядела чёрный Land Cruiser и начала осматриваться по сторонам.

Квартет «Воришки облепихи» направился к автомобилю, дабы не палиться и не заставлять женщину нервничать.

— Добрый день, — приветливо и звонко проговорила Василиса и юркнула в салон.

— Здравствуйте, — менее эмоционально, но вежливо выдал Демид и сел за руль.

Лиза приветственно кивнула с улыбкой, а Степан расплылся в такой улыбке, какую дарят только хорошо знакомым людям, хотя эту женщину он не помнил, и тепло протянул: «Здрасти-и-и!».

Пожилая дама учтиво кивала в ответ на приветствия, а потом, когда машина скрылась из виду, опасливо посмотрела в сторону облепихи, дежурно побубнила на молодёжь и пошла заниматься своими делами.

На волне ностальгии и воровства ягод, Стёпа начал философствовать:

— Может быть, тут вообще можно делать всё, что хочешь. Мир не наш. Да что там не наш, наверное, ненастоящий даже. Можно набрать еды в магазине и не заплатить, угнать тачку, да вот эту не возвращать и то дело, или кому-то набить физию…

— Почему при появлении полной свободы ты сразу о плохих поступках думаешь? — спросил Демид и вышло несколько нравоучительно.

— Не знаю. Оно как-то само. Больше ничего на ум не приходит, — искренне ответил Стёпка и даже шутить не стал.

— Мир, вполне возможно, что ненастоящий, но вот люди тут очень даже живые и осязаемые. В тюрьму загремим с такими бредовыми призывами. Или вообще убьют. Маловероятно, что после этого мы воскреснем дома, — брюнет разложил по полочкам свою позицию.

— Какой ты скучный, Дёмыч! Всё прагматично и правильно. Типичный начальник, блин. Как тебя подчинённые терпят? Ржут за спиной, небось. Иначе рехнёшься, — вальяжно рассуждал Степан.

— Посмеяться над начальником, которого боишься — высшее удовольствие, да? Плюс сто баллов к уровню эго. Смотрю, тебе эта практика знакома. Вот только про причину «хиханек» забывать нельзя. Страх! Стёпа, мне плевать, что там говорят, когда я не слышу, но решать, с кем стану работать и кому сколько платить, всё равно буду я, — погасив эмоции, подробно расписал Демид.

— Два ноль уже. Стёпка, такими темпами он тебя скоро совсем уделает. Не нарывайся, — Василиска шутливо подлила масла в огонь.

— Да пошёл он на хрен! Мажор! — взбеленился Степан и хотел продолжить, но был прерван словами обернувшейся Лизы:

— Стёп, ну пожалуйста, ну хватит… — расстроено проговорила девушка, и Стёпка решил на этот раз заткнуться, но обиду затаил. Впрочем, он был незлопамятным, что его самого порой расстраивало. Стольким можно бы отомстить, но уже не помнил за что и не чувствовал груза прошлых обид — а в таком случае месть выглядит глупо и нецелесообразно, и удовольствия от неё нет.

Демид задумался над словами Степана. Да, в какой-то мере, будучи владельцем фирмы, он был вершителем судеб. Если человек его не устраивал, то брюнет без сожаления прощался с ним. Терпеть в своём собственном коллективе неуместных и раздражающих людей — это глупо. Но парень никогда не считал себя самодуром или гадким человеком, он был справедлив.

Вспомнилась одна из его сотрудниц — Алла Макарова. Эта девушка вечно опаздывала, но в работе была очень ответственна.

— Де-мид Гле-бо-вич, я за-дер-жусь, — в очередной раз отрывисто на бегу выдавала Алла, будто была на занятиях по вольтижировке и скакала на коне. — Ах ты ж… ёжики… Марк, где твоя варежка? Простите, Демид Глебович…

— Принял к сведению. Ищите варежку, — издевательски спокойно отвечал Демид.

— Ой! Нет. Мы не из-за варежки. А из-за ключей. Никак найти не могли, а они оказались в холодильнике. Проделки Марка! А варежку только что по дороге потеряли.

— Алла, пока не найдёте варежку ребёнку, на работе не появляйтесь. Как ваш Марк в садике на прогулку пойдёт с одной варежкой-то?

— Мда. Вопрос, конечно, интересный. Спасибо, Демид Глебович! Я буду очень-очень спешить… Марк, стой! Там лу-жа…

Демид вспомнил эту сотрудницу, а потом и остальных, и лёгкая грусть сквозняком прошлась по душе. Брюнет не был отъявленным трудоголиком, но работу свою любил и вкладывал в неё много сил и времени. Он незаметно вздохнул и захотел отвлечься от не радужных мыслей, и осмотрелся вокруг.

Деревня Алые Зори оказалась весьма внушительной и обжитой, и окольцованной садовыми товариществами. Но близко к реке Зоринке никто не селился — каждую весну эта зона нещадно затапливалась водой. Сейчас же к берегу подъезд был отличный, но ребята решили остаться на холме, откуда разворачивался прекрасный вид на серое полотно реки и яркий пожелтевший лес вдали.

— Пойду, прогуляюсь, — поставил перед фактом Степан. Ему не терпелось побродить по излюбленным в детстве местам, раз уж оказался здесь.

— А можно с тобой? — уточнила Лиза. — Или все вместе пойдём?

— Чего толпой ходить. Мы вас тут подождём, — ответил за двоих Демид, поскольку Василиса не изъявила желание выбираться из машины.

— Угу, — закивала полублондинка.

Стёпка и Лиза быстро скрылись из виду, спустившись с холма по тропинке, но вскоре их фигуры вновь появились в зоне видимости — парень и девушка шли в сторону реки: Степан размахивал длинными руками, рассказывая и показывая, а Елизавета шла быстрым шагом, стараясь не отстать от увлёкшегося и спешащего напарника.

Времени до заката было ещё вагон, и вряд ли Стёпа рассчитывал скоро вернуться. Василиса сто раз пожалела, что не пошла на импровизированную экскурсию.

Вот так бывает: когда спрашивают, отвечаешь сразу, что пришло в голову, а потом жалеешь, что упустил возможность поучаствовать в чём-то интересном.

— Может, тоже пройдёмся? Далеко уходить не будем, если они вернутся, то увидим, — предложила Васёна, решив, что если парень откажется, то пойдёт одна наматывать круги: в машине сидеть надоело.

— Пойдём, — сразу согласился брюнет. И вновь невозможно угадать: хочет он этого сам или просто решил поддержать компанию.

У реки дул пронизывающий ветер и долго бродить вдоль неё — желание отпало. К тому же, после недавнего дождя местами под ногами была грязь, которую не всегда удавалось обойти — слишком близко росли кусты и периодически сужали тропу.

— Куда они смылись-то? — Васёна крутила головой, но парочка друзей нигде не обнаруживалась.

— Думаю, что туда, — Демид указал на открытый въезд в садовое товарищество — самое бесстрашное — ближе всех располагавшееся к реке.

— Далеко не пойдём. Если их нет поблизости, то к машине вернёмся, да? — уточнила Василиска, направляясь во владения дачников. Демид кивнул.

Как уныло выглядят покинутые дачи глубокой осенью. Тоской от них веет, засыпает осколками воспоминаний об ушедшем лете. Кусты полуголые, застывшие тёмными штрихами, теплицы наглухо закрытые, окна сиротливо смотрят серыми потухшими глазами…

— Наверное, рассказывает Лизе про самые интересные места, где яблоки в детстве тырил, где у костра сидел, с кем дружил… Я бы послушала. Зря не пошли, — продолжала сокрушаться Васёна, не обращая внимания на тоскливый пейзаж.

— Мне он уже надоел со своей болтовнёй, хоть отдохну немного, — с улыбкой сказал брюнет.