— Прошу меня простить, Ваши Величества, что вот так прерываю ваше путешествие своим приглашением, — сказал король Никиас, — но я не мог не воспользоваться вашим близким нахождением, чтобы обсудить кое-что важное.

Лерой и Лора заверили его в ответ, что они не слишком торопятся, и вполне могут позволить себе навестить соседствующего с ними монарха.

Но, очевидно, церемонии требовали, чтобы, прежде чем король Дестры перешёл к делу, гости были бы ознакомлены с дворцом и его достопримечательностями — оружейной комнатой, оранжереей и фонтаном, который бил в небольшом саду позади замка, и украшенный скульптурой в виде мириапода, поднявшегося на задние лапы и обхватившего остальными лапами ствол дерева, на ветвях которого сидел какой-то маленький старичок и извергал из сложенных лодочкой ладоней воду, падающую полукругом за спиной мириапода. Эта скульптура, сделанная из камня, имела такую тонкую резьбу, отображающую все мелкие детали, что Лора завороженно замерла.

— Потрясающе, — произнесла она, — Выделена каждая веточка дерева, каждое сочленение тела мириапода, даже сеточка на его глазах…

— Эта скульптура создана одним из моих предков на закате его жизни, — с гордостью сказал король Никиас, — он был магом земли и смолоду развивал своё умение работать именно с камнем. В ветвях дерева он изобразил самого себя.

— Так чем мы можем быть вам полезны, — спросил Лерой, не любящий долго ходить вокруг да около, когда все тихим шагом возвращались к замку.

— Видите ли, — начал король Никиас, кивком отпуская госпожу Миру, — наши следователи образовали совместную следственную группу с коллегами Ромула и сейчас допрашивают членов организации Зигфрида Дадиани. И то, что они узнали от верхушки этой организации, заставляет наши с королём Синистры волосы буквально вставать дыбом. От прессы это скрывается, но эта организация, оказывается, намеревалась ни много — ни мало, свергнуть законную власть в обеих наших странах и учредить на всём континенте единое государство во главе с диктатором Зигфридом Дадиани. Планы их действий были уже детально разработаны, от подстрекательств к восстанию недовольных — а, как известно, люди всегда хоть чем-нибудь недовольны — до применения невиданного оружия.

После этих слов король Дестры обернулся к Лерою и в упор со значением посмотрел на него.

— Что-то связанное с иномирными монстрами? — выдал Лерой единственную пришедшую ему в голову версию.

— Именно, — кивнул Никиас, — Они скупали у ничего не подозревающих людей изделия магов-алхимиков и артефакторов, сделанных на основе частей иномирных тварей и преобразовывали их в нечто другое.

— Да, я заметил на Дадиани жилет из перьев гарпии, — задумчиво сказал Лерой, — никогда прежде такого не видел.

— А куда вы деваете зев гарпии? — спросил король Дестры.

— Продаю алхимику, — поднял брови Лерой.

— Да, и алхимик прибавляет к нему кое-какие смеси, металлические детали, а потом как готовое изделие продаёт в качестве духового музыкального инструмента, выдающего красивейшие звуки, — просветил их король Никиас, — а эти бандиты скупают почти все эти инструменты, какие только смогут, и убирают то, что прибавил к зеву гарпии алхимик, оставляя сам зев и духовую трубку. Понимаете, что получается в результате?

— Звуковое оружие, — мрачно сказала Лора, — неслышимо и скрытно убивающее людей.

— Почему же банда его не применила, когда мы их брали? — спросил Лерой, внутренне содрогнувшись от такой возможности.

— Потому что доступ к складу с накопленным оружием был только у Дадиани, — ответил Никиас, — Более того, только он один знает, где находится этот склад.

— Но ведь Зигфрид Дадиани был тогда со своей бандой, до того как сбежать и прийти к нам в дом, — заметила Лора, — что мешало ему открыть этот склад?

— На этот вопрос может ответить только сам Зигфрид Дадиани. Мы можем лишь строить версии. Например, что этот склад находится не в скалах бистинской пустоши, а в каком-то ином месте. Но подумайте вот о чём. Что будет, если этот склад кто-нибудь найдёт? Случайные люди.

— Они могут погибнуть сами и погубить близких, — вздохнул Лерой.

— Или захотеть примерить на себя роль диктатора, — широко размахнулась предположением Лора.

— Теперь вы понимаете, как важно, чтобы Зигфрид Дадиани заговорил? — спросил король Никиас.

— Он ведь не зря является владельцем торговой империи. Он будет торговаться, — уверенно предположил Лерой.

— И выторгует себе не только жизнь, но и свободу, — мрачно добавила его жена.

Никиас промолчал. Супругам Обенам стало ясно, что король Дестры, как, наверняка, и король Синистры, уже внутренне готовы согласиться на все условия Дадиани, лишь бы отвести эту угрозу.

— Мы не можем выдать его вам, — упрямо сказал хмурящийся Лерой, — его судьба уже решена нами.

— Но ведь когда вы принимали решение о его судьбе, вы не знали того, о чём я вам сейчас рассказал, — резонно заметил Никиас, — подумайте, чего стоит ваша месть за неудавшиеся покушения на ваши жизни по сравнению с жизнями многих других людей и угрозой хаоса во всём нашем мире?

— Нет, — подумала и поддержала мужа Лора, — всё равно не выдадим. Но мы постараемся выяснить всё у него сами. Пока же вы можете его допрашивать, как мы и обещали.

— В таком случае, пообещайте мне хотя бы, что если ни нашим следователям, ни вам не удастся выяснить у Зигфрида Дадиани местонахождение склада с оружием, вы не казните его, не известив нас с королём Синистры.

— Обещаем, — переглянувшись, кивнули Обены.

Без ужина королей долины Гофер из дворца не отпустили, а учитывая, что пообедать они толком не успели, когда за ними пришли, то они, конечно, не отказались. За столом к ним вновь присоединились госпожа Мира и очень довольный оказанной ему честью Хосе Мендис. Разговор больше не касался темы оружия и Дадиани, и свёлся, в основном, к расспросам о цели путешествия Обенов в Дестру.

— Зачем же вам ехать так далеко? — переглянулся король Никиас с подругой, — Железная берёза растёт и в нашем ботаническом заповеднике близ Пловдива, там специально высажены несколько деревьев этого вида.

— Но ведь наверное на то он и заповедник, что там нельзя портить деревья, — ответила Лора, — а нам требуется отрезать живую ветку. Поэтому мы даже и не рассматривали ваш заповедник как возможность найти то, что нам нужно.

— Ну какие пустяки, о чём вы? — удивился Никиас, — Неужели вы бы мне отказали в подобной малости, если бы я к вам обратился?

Таким образом, Обены согласились переночевать в гостеприимном замке короля Дестры, а завтра проехать в ботанический заповедник с письменным разрешением короля на срез ветки с дерева. Вечером им была представлена семья наследного принца — сам принц, который был существенно старше Обенов, его жена, которая не расставалась с полугодовалым сыном и две дочери принца, девочки пятнадцати и десяти лет. Младшая дочь принца своей живостью напомнила Обенам Селесту, и они оба почувствовали, что соскучились по племяннице.

Наутро путники, снабжённые нужным документом, поехали в ботанический заповедник. Ехать пришлось по городу, и Лора, впервые видевшая Пловдив, с интересом осматривалась.

— Есть ли ли что-нибудь такое, — спросила Лора у Мендиса, — что продаётся только в Дестре и подойдёт в подарок девятилетней девочке?

— Разве что берошка, — ответил тот, немного подумав.

— А что это?

— Это ягода, очень вкусная, но и очень редкая, — ответил ей Лерой, — Продаётся вмороженной в ледяные брикеты с прикрепленным маленьким охлаждающим амулетом. Стоит такой брикетик недёшево, и запрещен к торговле в другой стране.

— Замечательный подарок для Селесты, по-моему, — сказала Лора, и Лерой с ней полностью согласился:

— Купим его в Фивах, перед выездом из Дестры.

Охранник на входе в ботанический заповедник забрал у них разрешение короля Никиаса, показал путникам, где им можно оставить мириаподов и где растёт железная берёза. Мендис сказал, что он знает, как выглядит это дерево, поэтому пошёл в указанном направлении впереди королей и вскоре нашёл то, что требовалось.