Булатову передай, что у меня есть всё то, что было напечатано в «А – Я» и в Du. Кроме этого, есть слайд «Наташа» и несколько чёрно-белых фотографий со старых и новых работ, которые он мне послал. Нет слайдов с новых работ. Ч/б негативы Штейнберга были у меня ещё до первого номера. Они пыльные, плохого качества – так и вышло в журнале. Видишь ли, Алик, я совсем не против «демократического централизма», меня бы как раз больше устроило, чтобы все материалы собирались в одних руках, потом пересылались мне.
Повторяю, что я был бы счастлив получить весь номер готовым, а не возиться с его организацией. Но в наших условиях это невозможно. Гораздо более эффективна пересылка рассосредоточенная. Это и практика показала. Это никак не умаляет твоего значения как редактора. Статьи и основные материалы всё равно готовишь ты. В моём письме к Э. Штейнбергу (я его послал в апреле 81 г. – видишь какие сроки доходимости!) нет ни слова умаляющего твой авторитет. Даже в приписке с просьбой писать и дать мой адрес другим. Я по-прежнему уверен, что один или два человека не смогут поднять такой журнал. Он возможен, только если из множества людей каждый будет вносить свой вклад. Мне кажется, это твоя беда, что вокруг тебя не создался круг активных помощников, которые не по команде и не за деньги, а по доброй воле, из идеи делали б ту работу, которой так придавлен ты один.
Ну, кажется, теперь я приблизился к 10 пункту твоего письма, а именно: о маленьких книжечках. Я знал, что здесь наши желания совпадут, и рад, что так оно и получилось. Теперь, условием дальнейшей совместной работы ты ставишь «координирование наших усилий», но как ты себе это представляешь? При неуверенности в переписке, при пропаже писем и посылок, сколько же лет нам понадобится, чтобы скоординировать ту или иную деталь? Я напечатаю, вернее по мере сил постараюсь напечатать всё, что ты мне пришлёшь (если в каком-то редчайшем случае это почему-либо будет не подходить, то попробую тебя в этом убедить своими аргументами). Но мне совсем не нужна «заблокированная информация» о твоих планах. Мне с ней нечего делать. Никогда не информируй меня о твоих намерениях. Во-первых, ты, возможно, этим информируешь не только меня, во-вторых, мне важны не планы по изданию, а то, что до меня конкретно дошло, что у меня уже на руках. Так же считаю, что будет пустым фанфаронством писать, что и как я хотел бы издать, а конкретные планы строить очень трудно. Я вот объявил на обложке первой книжки названия семи остальных, а теперь вот мучаюсь: когда их удастся выпустить и удастся ли? Повторяю, что я постараюсь напечатать всё интересное, что ты мне пришлёшь.
Эту серию я задумал именно как серию книжечек одинакового формата, каждая книжечка будет иметь свой номер, но содержание и оформление их будет совершенно различным. Это могут быть и стихи, и только репродукции, и статьи, и публицистика и философские трактаты. В эту серию может войти прежде всего то, что не вошло (или по объёму, или по отдалённости темы) в журнал. Вообще она делается как бы на «отходах» журнала, на оставшемся неиспользованным илл. материале, ненапечатанных текстах. На обложки я использую уже имеющиеся клише. Даже печатать всё я собирался сам, хотя сейчас ситуация изменилась и у меня нет больше этих возможностей. Выжить можно было бы только в том случае, если делать их самому, предельно дёшево и так же дёшево продавать. Если книжечка Альбрехта была всеми воспринята «на ура», то сколько можно будет продать экземпляров Пригова, Вс. Некрасова или «Типажей». Три? Пять? Вряд ли больше. Книготорговцы об этом предупреждают. Покупать их могли б, может быть, лишь в том случае, если б они стоили не дорого, и если бы всё это шло именно как одна серия. Возможно, людям было бы интересно их коллекционировать, иметь в полном комплекте. В последние дни в Нью-Йорке я был в «Руссике», это большое (относительно, по эмигрантским масштабам) книготорговое предприятие. Их увлекла эта первая книжечка, они меня торопят: когда будут остальные? Я их предупредил, что остальные будут не столь массовые, но они пока не придали этому значения. Они предлагают разделение труда: мы издаем – они продают. Себе они берут 50 % стоимости книги. Как тираж они предлагают 500 экз., что, на мой взгляд, слишком завышено для книг не «массовых», вроде сборников стихов. Впрочем, они иногда продают книги не в отдельности, а целыми комплектами и даже библиотеками (напр., университетам). <…>
Вообще же я ставлю успех этого дела в зависимость от успеха доставания денег на журнал. Если будут деньги на него, то отрывая некоторые деньги и предельно снижая себестоимость, может быть, удастся выпускать какие-то брошюры.
Ну а теперь вопрос продажи журнала, который ты называешь «тонким, деликатным» и т. д. Здесь нет ничего деликатного, всё просто. Мы живём в разномасштабном мире. В Москве распродать книгу по искусству тиражом 10 т. экз. не составит никакого труда. Здесь же и тысяча расходится туго. (Это так же как голодный съест, не моргнув, чуть не полбуханки хлеба, сытый же – маленький ломтик, да и то, намазав предварительно маслом и положив кусочек сыра.)
Здесь такой выбор всего, что ты хочешь: книг, пластинок, видеокассет, путешествий, удовольствий, вещей, что денег не хватает практически всем: у кого есть тысяча – тому не хватает ещё ста франков, у кого есть миллион – тому позарез нужно ещё сто тысяч. Здесь любую денежку можно истратить с наибольшей пользой (цель может быть не обязательно низменной, но и высокой, в частности наша ситуация – ведь только отсутствие денег ограничивает издательские планы). Поэтому, если здесь что-то покупают – то только то, что остро необходимо.
Наши потенциальные покупатели – профессора университетов и искусствоведы, специализирующиеся на русском искусстве, отделения славистики. Число таких покупателей довольно ограничено, да и каждый из этих профессоров тоже стоит перед выбором купить ему «А – Я» или какую другую русскую книгу из сотен здесь издающихся (а стоят они все не дёшево), подписаться на наш журнал или на какой другой (русский) из нескольких десятков выходящих. Конечно, есть какое-то количество просто любителей искусства, интересующихся именно нашим сюжетом, но как к ним пробиться, как их информировать о нашем журнале? Отчасти такую информацию дают статьи и заметки в газетах (обычно в конце дается адрес подписки). Статья в Лё Монд 2 года назад дала примерно 30 подписчиков, в других газетах и журналах – 2-3-х. Конечно какой-то эффект дала бы специальная реклама, но деньги на неё в десять раз превзошли бы все будущие доходы.
Кроме того, чтобы всем этим заниматься, нужно время, нужен специальный человек, который добровольно, без оплаты занимался бы распространением журнала. Без оплаты, потому что откуда же взять денег на оплату, если журналы не продаются? Я готов дать любому весь тираж за половину его стоимости, т. е. с тем, чтобы он продавал и брал половину стоимости себе. Пока что я ещё не нашёл такого человека. Такой же разговор был и в «Руссике». Я им объяснил, что мы готовы дать им исключительные права и на журнал, но для этого нам надо, чтобы они взяли не меньше 2000 экз. <…> Они отказались – им это много, они бы взяли несколько сот. Другой вариант искать подписчиков – мы получаем полную стоимость, но до 20 % уходит на почтовые расходы. Когда ты писал, что может быть 300 эстонских подписчиков – ты ошибся не в 100 раз, и даже не в 300. Ты ошибся до бесконечности, потому что эстонских подписчиков было 0. Сейчас у журнала примерно 100 подписчиков, половина в Нью-Йорке, половина в Париже. На 1–2 №№ у меня было 100 подписчиков, мне надо ещё послать не возобновившим подписку напоминательные письма.
Как существуют западные художественные журналы? Они меньше, чем мы, зависят от подписчиков и продажи. Большую часть денег они получают от рекламы. Часто в одном номере и статья о художнике и реклама его выставки – значит, галерея заплатила и за то и за другое. Имя делает деньги, а деньги делают имя. Почему бы нам не печатать рекламу? А кто даст рекламу в журнал непериодически выходящий, не имеющий большого тиража и обращающийся к неизвестно какой аудитории? Пересылка клише в Америку и печатание там части тиража обойдётся во много раз дороже.
