Через несколько минут с гетами было покончено.

– Что это было? – спросила Эшли, сдув со лба непокорную прядку чёрных волос.

– Видимо, геты всё же побывали здесь, – ответил Джон. – Скорее всего, ещё до приземления они заметили, что мартышки…

– Пыжаки, – проворчал Рекс.

– … что пыжаки разорили зонд и, как и мы, отправились обыскивать гнёзда.

– А зачем им понадобилось оставлять засаду? Взяли бы модуль и смылись.

– Они могли не знать, как определить именно ту деталь, которая им нужна, но наверняка догадывались, что рано или поздно мы тоже за ней прилетим. Расчёт, в принципе, верный. Только мы сильней оказались. Тали, Гаррус, соберите здесь, что найдёте полезного, и ждём вас в «Мако».

– Джокер, всё спокойно? – Шепард вёл беседу с пилотом «Нормандии», пока Гаррус вёл транспортёр к ровной площадке, с которой его было бы удобно подобрать.

– Всё чисто, кэп. На юго‑востоке непонятная аномалия.

– В каком смысле «непонятная»?

– Визуально похоже на строение протеан, даёт слабое излучение на частоте около ста мегагерц. Это пока всё, что могу сказать.

– Попробуем подобраться по поверхности. Дай координаты.

– Передаю.

– Принял.

– Там кругом скалы, кэп. Сможете подъехать?

За капитана ответил Гаррус:

– Если есть хоть один не совсем отвесный склон – подъедем. Пристегнитесь.

«Мако» заложил крутой вираж и взял курс на юго‑восток.

На километр вокруг от найденной Джокером аномалии не было ни единого ровного места. Транспортёр карабкался по склонам, подлетал на реактивных двигателях, перепрыгивая особо непреодолимые участки, летел вниз, не снижая скорости, преодолевая ущелья. Костяная маска Гарруса не выражала никаких эмоций, будто «Мако» двигался по идеально ровной площадке. Тали было явно не по себе.

– Другого пути нет? – взмолилась она после череды резких спусков и поворотов, закончившихся неожиданным подъёмом.

– Есть, – спокойно ответил турианец, не отрывая взгляда от смотровой щели. –Но остальные ещё хуже.

– Меня тошнит! – пожаловалась девушка.

– Кстати, всегда было интересно, – как ни в чём не бывало, заметил Гаррус. – Если приходится, как вы это делаете? Прямо в скафандр?

– Не смешно, – простонала Тали.

– Смотрите прямо перед собой, это поможет, – сжалился водитель. – И всё же, на самом деле интересно.

– На этот случай есть аварийный клапан. И кажется… мне он сейчас пригодится.

Транспортёр клюнул носом, прогромыхал вниз по склону и резко остановился.

– Уже приехали, – успокоил девушку Гаррус.

Шепард выпрыгнул из люка. Следом выскочила грациозная Эшли. На негнущихся ногах едва выкарабкалась Тали, опираясь на предложенную Джоном руку. Кайден высунулся по пояс и стал водить по кругу инструментроном в поисках возможной засады. Рекс прислонился спиной к броне «Мако», держа наготове верный дробовик. Гаррус остался за рулём.

Впереди во всей красе возвышалась протеанская постройка.

Это была такая же окружённая пилонами и покрытая концентрическими металлическими кольцами круглая площадка, как та, на которой колонисты Иден Прайм обнаружили маяк. В центре площадки блестела идеально гладкая, будто полированная, металлическая сфера чуть больше метра в диаметре, которой не давали скатиться с места три металлических упора, по высоте немного не доходящие до колена Джона.

– Ещё один буй связи? – предположил Шепард.

Тали изучала показания своего инструментрона.

– Не думаю, – наконец, сказала она. – Он подаёт сигналы, но без использования эффекта массы. Просто одинаковые импульсы. Скорее всего, просто чтобы его было легче найти с орбиты тем, кто когда‑то его устанавливал.

– Любопытно. Хранилище? Или банк знаний?

– Кто знает… – протянула Эшли. Она с настороженным недоверием оглядывала строение. – Прошлый раз ничего хорошего от такой штуки нам ждать не пришлось.

– Смотрите‑ка! – кварианка указала своей трёхпалой рукой на углубление причудливой формы в одном из удерживающих сферу упоров. – Для чего это?

Джон не верил своим глазам. Ему был знаком предмет, форма которого в точности соответствовала найденному Тали углублению. Медленно он опустил руку в карман и достал оттуда медальон, который Ша’Ира некогда подарила Шепарду. Повертев поделку в руках, он нашёл нужное положение и поднёс медальон к протеанскому устройству. Действительно, они подходили друг другу, как ключ и замок. Джон аккуратно вставил медальон в углубление и до упора вдвинул его внутрь.

Раздалось негромкое гудение. Блестящая сфера медленно поднялась и повисла на высоте двух метров. По её поверхности прошла лёгкая рябь, затем в глаза Шепарду ударил сноп яркого белого света, и он перестал что‑либо видеть.

Затылок всё ещё болел. Почесав голову, он нащупал под длинными грязными волосами небольшую твёрдую шишку. Будто под кожу врезался кусок кремня. Опираясь на копьё, он встал на ноги и огляделся. Гора, в пещере которой так уютно устроилось его племя, едва виднелась за стволами деревьев. Но возвращаться было рано – он ещё ничего не добыл. Большой, вкусный Олень ускакал.

Вверху кто‑то низко и протяжно кричал. Крик был незнаком ему. Впервые он его услышал как раз перед тем, как упал. Он. Он – кто? Его больше не звали Шепардом. Впрочем, его вообще никак не звали. Зачем нужны имена, когда в любого можно ткнуть пальцем? Имена нужны зверям. Большое, пугливое, вкусное зовётся Олень. Маленькое, вкусное, но вонючее зовётся Опоссум. Громадное, ворчащее, страшное зовётся Гром. Есть и ещё несколько имён.

Крик продолжался. Он поднял голову. Вверху летало какое‑то странное существо. Он не знал его имени. Иногда ему удавалось сбить камнем Птицу, но это была не Птица – у Птицы есть голова и крылья. Как оно летает без крыльев? Оно висит, будто облако, переливаясь серебристым цветом. Хотя глаз у этого существа тоже нет, он почему‑то чувствовал, что оно смотрит на него. Внимательно, как зверь, раздумывающий, убегать или нападать. Хотя он чувствовал, что это существо не собирается делать ни того, ни другого, на всякий случай он всё же поднял руку с зажатым в кулаке копьём и угрожающе потряс своим оружием. Существо взмыло вверх и скрылось из виду.

Оленя он в тот день так и не добыл. Зато насадил на своё копьё много вкусных Рыб с блестящей чешуёй и сладковатой плотью.

Дни шли за днями, один похожий на другой. Иногда он приносил в пещеру Оленя, иногда Рыб или Птиц. Пару раз их пещерой собирались завладеть другие, жившие за рекой в густых кустах. Конечно. Даже когда Гром сердился и плакал, в пещере оставалось тепло и сухо. Первый раз других еле прогнали. Один из них насадил на копьё вожака. Попал ему прямо в живот. Вожак был старый. Говорят, с тех пор, как он родился, Холод приходил столько раз, сколько пальцев на руках и на ногах вместе. Всё равно другие поступили плохо. Вожаку долго было больно. Солнце успело уйти спать и снова проснуться, прежде чем вожак успокоился и стал мясом для Волка и Чёрной Птицы. Ну ничего. Другие оставили Волку и Чёрной Птице пятерых. Троих из них он сделал мясом сам. Он хорошо умел это делать. Если стукнуть в нужное место головы камнем, другой сразу падает и становится мясом. Потом из его головы Чёрная Птица достаёт вкусное. Он не ел других. Но у Оленя это вкусное он любил. Когда вожак стал мясом, он стал новым вожаком, потому что никто не делает других мясом лучше, чем он. Когда другие пришли второй раз, он их тоже прогнал. Но на этом не закончил. Он повёл своих людей дальше за реку. Они перебили всех других, кроме молодых самок. Молодых самок забрали себе, и он лично поиграл с тремя из них по очереди, прежде чем устал. Одна самка с куском дерева в руке не давала поиграть с ней никому, и он наказал её своим копьём, ударил её копьём в живот, как другой ударил вожака. Когда она станет мясом, пусть Волк придёт с ней играть.

В целом, всё оставалось по‑прежнему. Только по утрам он просыпался раньше, чем Солнце, от ощущения, что на него смотрят. Что всё, что он видит, слышит и чувствует, та странная серебристая Нептица тоже чувствует, видит и слышит. В такие моменты его пальцы тянулись к затылку, и он нащупывал под кожей странную твёрдую шишку, которая так никуда и не исчезла.