— Кэлин! — возмущалась она, пока я нес ее в ванную. Смех Саттон наполнял воздух. Я включил душ и ждал, пока нагреется вода, затем опустил ее в ванну и устроил под распылителем.

Вода потихоньку смывала краску, смешивая ее на наших телах в целый калейдоскоп цветов. Я постарался мысленно запомнить эту картину, желая навсегда сохранить это воспоминание.

— Должен признать, — сказал я, намыливая руки и вдыхая запах мыла, — мне нравится, что ты будешь пахнуть мной.

Она рассмеялась, закатив глаза.

— Ты такой кобель. Вы все хотите пометить свою территорию, как собаки.

— Ну... — я потянулся, растирая мыло по ее телу, белая пена стекала струйками вниз по ее животу и ногам, — когда у мужчины появляется такая красивая женщина как ты, он хочет, чтобы все вокруг знали, что она принадлежит ему.

— Поверь мне, — она жеманно улыбнулась, — тебе не о чем беспокоиться.

— Не о чем? — спросил я, обхватив ее грудь и перекатывая соски между пальцев. — А что насчет парня, которому ты танцевала приватный танец?

Ее тело напряглось, и она нахмурилась.

— Он никто.

Лед застыл в моих жилах. Она солгала, я понял это. У нее были к нему чувства, которые она не хотела признавать.

— Не ври мне, Саттон, — зарычал я.

— Он просто друг, — заверила она, положив руку на грудь в том месте, где гордо билось мое сердце. — То, что я чувствую к нему, никоим образом не сравнится с тем, что я чувствую к тебе.

Я сделал глубокий вдох, удивляясь ее словам и тому, какое облегчение испытал. А затем поцеловал ее, показывая, что все было в порядке. Я хотел дать ей понять, что она принадлежит мне. Саттон прижалась ко мне, а потом обняла ногами за талию. Стоя под брызгами воды и надежно удерживая ее в руках, я прижал девушку спиной к кафельной плитке и оказался глубоко внутри нее. Мне хотелось остаться там навсегда, и никогда больше не смотреть в лицо реальности. А реальность была такова: если я когда-нибудь захочу иметь здоровые длительные отношения, мне придется бросить свои дурные привычки.

Когда мы оба кончили, я повторил ей те же слова, которые произнес после того, как мы в прошлый раз занимались любовью:

— Я живу ради тебя.

Это была правда.

Я жил и дышал ради Саттон Хейл.

И это был очень опасный факт.

Когда мы наконец стёрли всю краску с наших тел, я достал полотенца из-под раковины и, обернув одно вокруг своей талии, подал другое Саттон.

Тряхнув мокрыми волосами, она улыбнулась.

— Думаю, ты смыл все краски. Спасибо, что так тщательно отнесся к этому процессу. — Она подмигнула мне.

Я сильно потянул край ее полотенца, пытаясь стянуть его с нее. Рассмеялся и сказал:

— Может быть, мне стоит повнимательнее проверить и убедиться, что нигде не осталось ни капли? Мне бы не хотелось, чтобы хоть где-нибудь осталась краска.

— Нет, ни за что, — она отодвинулась, пригрозив мне пальцем. — У тебя была уйма возможностей убедиться в этом. Сейчас мое тело нуждается в отдыхе.

Я нахмурился.

— Может, тогда ты хотя бы останешься голой?

Она засмеялась, и звук ее смеха наполнил меня радостью.

— Я так не думаю, но это была хорошая попытка.

Она собиралась надеть одежду, которая была на ней ранее.

Натянув штаны, я схватил Саттон и прижал к комоду, затем поднял, чтобы она села на него. Упираясь руками мне в плечи, она покачала головой.

— Что ты вытворяешь, Кэлин?

— Не хочу, чтобы ты уходила, — признался я. — Останься со мной.

Она нахмурилась.

— Я должна пойти домой, там Брут…

— Принести Брута сюда, — ответил я, прежде чем она успела продолжить. И с улыбкой добавил: — я полюбил твою киску.

Она стукнула меня по плечу и усмехнулась.

— Ты отвратителен.

— Киса. Так лучше?

— Нет.

Я засмеялся и опустил ее на пол.

— Пожалуйста, вернись. — Я уперся лбом в ее лоб и уцепился пальцами за шлевки джинсов. Мне не нравился собственный умоляющий тон, но после того, что мы разделили, я не хотел, чтобы она уходила.

—Хорошо, — смягчилась она. — Я возьму Брута и вернусь.

Я выдохнул от облегчения, за что мне стало стыдно.

Она взяла меня за руки и ободряюще сжала их.

Саттон вышла из квартиры, и, оставшись один, я смог оценить красоту холста, расстеленного на полу. Было своего рода сумасшествием думать, что мы создали этот безумно красивый кусочек искусства, пока занимались любовью. Цвета на нем закружились в гипнотическом сочетании. При внимательном изучении на холсте можно было различить отпечатки рук, ног и что? Да, это был отпечаток моей задницы. Или, может быть, ее. Я наклонил голову, пытаясь разобраться. Понимая, что в любую минуту Саттон вернется с котом, я аккуратно взял холст и разложил его для просушки. На нем еще оставались непросохшие пятна, и мне совершенно не хотелось, чтобы Брут пробежался по ним и испортил. Хотя, думаю, в любой момент мы могли создать еще один.

Я услышал, как захлопнулась дверь, и обернулся. Хотя Саттон отсутствовала всего лишь пять минут, я обрадовался ее возвращению.

По всей видимости, со мной было что-то не так, или я, наоборот, возвращался в норму. Я так долго пробыл в индуцированной дымке, что забыл, каково это тосковать по человеку и наслаждаться отношениями, а не довольствоваться связями на одну ночь.

— О-о-о, я хочу его увидеть! — Саттон всплеснула руками и подбежала туда, где стоял я.

После вчерашнего, ее поведение изменилось. Она стала счастливее, больше улыбалась и смеялась. Не было привычной мрачности, окружавшей ее. Я презирал себя за то, что сразу не увидел, насколько она уязвима. Я был эгоистичным ублюдком, но надеялся, что теперь смогу компенсировать это.

— Ух ты, — выдохнула она, когда ей на глаза попался холст. — Мы создали это?

— Да. — Улыбнулся я. — Что думаешь?

— Думаю, результат того стоил. Не зря же у меня все волосы в красках.

Я ухватился пальцами за темную мокрую прядь волос.

— Да, определенно стоил.

— Что ты собираешься с ним делать?

Глядя на неё, я вспоминал то, чем мы занимались часом ранее. Покачав головой, вернулся в настоящее.

— Хочу поместить его в рамку, — я указал на деревянные доски, лежавшие в углу, — и, наверное, повешу на стену.

Пока Саттон разглядывала доски, улыбка коснулась ее губ.

— Теперь я знаю, зачем тебе дрель.

Я вопросительно приподнял бровь.

— В тот первый день, когда ты вешал мои занавески, я удивлялась, зачем некоторым людям дрель. Ты казался таким... — замолчала, — неумелым, — договорила она и пожала плечами.

— Я? Неумелым? О чем ты говоришь? Я довольно умелый, как Строитель Боб, который делал на этом деньги.

Она фыркнула.

— Забавно, что ты знаешь, кто такой Строитель Боб.

Я пожал плечами.

— Когда я был маленьким, я хотел строить дома, как…

— Как? — переспросила она.

Я склонил голову и со свистом выдохнул.

— Как мой отец.

— О, Кэлин. — Ее нежная рука накрыла мою.

— Все нормально. — Я пожал плечами. — Наши мечты и надежды с возрастом меняются. Возможно, сейчас я живу не той жизнью, о которой раньше мечтал, но все не так уж плохо.

Я взял ее за руку и нежно сжал. Саттон посмотрела на холст и снова на меня.

— Зачем ты рисуешь?

Стоило догадаться, что у нее назревал этот вопрос.

— У нашей семьи были художественные способности. Мама была очень талантливым художником. Она рисовала картины и создавала дома керамические предметы. Чем обеспечила себе достойную жизнь. И Кейла, моя сестра, была безумно талантлива. Ну а я был слишком занят футболом и надеялся на стипендию, так что даже не удосужился убедиться, есть ли у меня собственный талант.

Пожав плечами, я продолжил:

— Когда они умерли, рисование казалось хорошим способом приобщиться к ним и почитать их память. Оказывается, я не так уж плох.

— Ты очень талантлив. — Улыбнулась Саттон. — Ты никогда не задумывался об открытии собственной студии?