Кроме Священного Писания и церковной традиции существует другой авторитетный источник в вопросах нравственности: совесть. Относительно язычников апостол Павел утверждает, что «дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их» (Рим. 2:15). В этом отрывке из Послания к Римлянам святой Павел использует хорошо известное выражение «они сами себе закон». Обычно это выражение используется относительно тех, кто, кто делает то, что им заблагорассудится, но Павел, скорее, делает здесь акцент на нравственном поведении. С точки зрения апостола, язычникам, которым не хватало знакомства с законами, нет оправдания, если те совершают безнравственные поступки, ведь они обладают «внутренним голосом», который помогает им отличить хорошее от дурного без обращения к сложным иудейским законам. Совесть важна для всех трех направлений христианства, но особенно для протестантской традиции, отвергнувшей римско-католическую систему канонического права. Обращаясь к совести как к арбитру при распознавании хорошего и дурного, можно легко стать жертвой субъективизма и произвола, ведь различные представители христианства, опираясь на свою совесть, могут прийти к несходным суждениям по вопросам морали. В Катехизисе Католической Церкви утверждается, что совесть, вследствие привычных неправильных поступков, может ошибаться или быть невежественной и вялой (Катехизис Католической Церкви, 1970). По этой причине совесть необходимо тренировать с помощью знакомства с христианской верой, через молитву и религиозное усердие.

В связи с концепцией совести необходимо упомянуть идею о том, что правильность или неправильность решений в сфере нравственности может варьироваться в зависимости от контекста. Одна из таких теорий, привлекающая сейчас большое внимание, это теория «ситуативной этики», предложенная Джозефом Флетчером в его одноименной книге. Точка зрения Флетчера заключается в том, что не существует «абсолютной» этики, которая не могла бы, по крайней мере в теории, в зависимости от обстоятельств, допускать исключения. Один из примеров, который он приводит, актуален для темы и нашего исследования. Это история, произошедшая с миссис Бергмайер во время Второй мировой войны. Миссис Бергмайер была схвачена русскими солдатами и отправлена в лагерь военнопленных на Украине. Зная, что ее семья нуждается в ней и отчаянно ищет ее, она поняла, что единственный способ освободиться и вернуться в Германию – это беременность. После долгих колебаний она убедила одного из охранников заняться с ней сексом и помочь ей забеременеть. План удался, и ее отправили домой, где она воссоединилась с мужем и ее тремя детьми. Флетчер с одобрением относится к ее решению: возможно, нам не следует относиться даже к заповедям Бога как к чему-то, написанному на каменных скрижалях.

Автор приходит к выводу, что есть только один закон, который не имеет исключений, – это закон любви. Когда Иисуса попросили назвать самую важную иудейскую заповедь, он ответил: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мк. 12:30–31). Этот ответ – не нововведение Иисуса, он был типичен для раввинов I века, включая знаменитого Гиллеля. Христианская этика не стремится к изобретению нового или сильно отличающегося от этики тех людей, которые стремятся жить честно. И неважно, христиане ли это, иноверцы или атеисты.

Здесь будут уместны некоторые комментарии относительно концепции любви. Популярный христианский автор К. С. Льюис написал книгу «Четыре любви», где он обозначил различия между четырьмя греческими словами, которые можно перевести как «любовь». Первое из них – «στοργή» («сторге́»), что можно перевести как «привязанность». Термин характеризует взаимоотношения между членами семьи, которые имеют обязательства друг перед другом и готовы на жертвенные поступки. Второе – это «φιλία» («фили́я»), означающее дружбу или платоническую любовь. Третье – «ερωσ» (от этого слова образуется и прилагательное «эротический»), переводится как «романтическая или половая любовь», а иногда и «вожделение». Это то чувство, которое мы скорее испытываем, чем сознательно вызываем в себе. Мы говорим, например, что влюбляемся, подчеркивая тем самым, что это не то, что мы выбираем, но то, что случается с нами. И, наконец, «ἀγάπη» («ага́пе»): именно об этой форме любви говорил Иисус и толкователи иудейского закона. В знаменитом отрывке апостол Павел перечисляет добродетели того, кто любит:

Брак и супружеская любовь по природе предназначены для произведения потомства и воспитания детей. Дети – это действительно высший дар брака, и они вносят существенный вклад в благосостояние родителей. Сказал Господь: «…ибо нехорошо человеку быть одному» (Быт. 2:18), и «Сотворивший вначале мужчину и женщину» (Мф. 19:4), желая, чтобы человек принял особое участие в Его творчестве, благословил мужской род и женский, говоря «плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1:28). Поэтому Он не ставит перед браком меньших целей, ведь истинная супружеская любовь и все значение супружеской жизни имеют эту цель: чтобы пара была готова отважными сердцами сотрудничать с любовью Создателя и Творца, который через них будет день ото дня увеличивать и улучшать свою собственную семью («Gaudium and Spes», 1965 г.).

Многообразие христианских точек зрения в области христианской морали уходит своими корнями в спорный вопрос: существует ли секс только лишь для деторождения или (и при каких обстоятельствах) от него можно получать удовольствие? Ранее христианство находилось под влиянием греческой философии, которая рассматривала человека с точки зрения разделения между умом (или душой) и телом. И Платон, и Аристотель считали, что истинным «я» человека является его душа, подлинная идентичность человека, наследующая вечную жизнь после смерти. Тело же, напротив, сравнивалось с одеждой, которая стареет, изнашивается и с приходом смерти будет сброшена. Именно эта недолговечная телесная оболочка наслаждается земными радостями: едой, питьем, развлечениями и, конечно, сексом. Ранние христиане верили, что Иисус Христос воскрес из мертвых в физическом теле, они проповедовали телесное воскрешение. Церковь в своих древних Символах веры продолжает это провозглашать, и многие верующие во время публичных богослужений читают их вслух.