Вот они, правила Лона. Ведь он предупреждал не делать этого слишком часто. Касс вдруг поняла: только что она была близка к безумию. Да, она чуть не сошла с ума. Вот, что произошло.
Кто же в Посейдонисе не знает Трою? Не любит беспечного троянского отдыха, с охотой на Иде, с романтикой знаменитого Мерцающего Грота, в котором море светится, мягкое, бархатное, волшебное? Кто из атлантов пропустит известные всему миру ежегодные состязания на огромном спортивном поле Илиона? Бешеные, до исступления, танцы девушек и юношей с дикими быками?
Троя. Красивый, совсем еще молодой город. Белый камень строений, кружевная вязь ставен, кариатиды царского дворца... Зеленые улицы... Витые колонны по сторонам белых лестниц, резко падающих чуть ли не прямо в море...
Но отродясь не было там никакого Приама, никакой Гекубы, никакой Кассандры. Кстати, ведь это имя звучит похоже... То есть, почему, собственно, похоже: все то же имя Касс, только удлиненное. Она вслух произнесла с оттяжкой: - Касс-сандра...
Уже несколько раз вещунья заглядывала в другую, незнакомую жизнь. Вернее сказать, в разные жизни. Неужели все увиденное являлось только игрой воображения? Пусть замысловатой, сложной, но все-таки, - игрой воображения... Нет, это было бы слишком скучно, примитивно. Это не заслуживает внимания. Даже не из-за некоторых деталей... Например, одежды или вооружения солдат... Или имена... Или крест?
Касс вспомнила предвещавший столько боли крест и содрогнулась: - Или вот такая казнь - не слишком ли могущественным должно быть воображение, чтобы так ясно, так детально видеть все, что видела Прекрасная Дева? Конечно, не фантазии, а совершенно чужая, другая жизнь, в которую оракулы заглядывают непонятным, непостижимым образом.
Исключительным в этом смысле оказывалось только видение о Рамтее: тот же внешний облик, та же, привычная одежда. Это, безусловно, был тот самый Рамтей, которого она знала сейчас. Зато все остальные, все те, кого Касс могла узнать, были и теми, и немного другими.
Орф, пьяница и циник, в ее видении звался Орфеем. И представал чистым, влюбленным, способным умереть ради своей любви. То есть, превратился чуть ли не в полную себе противоположность. Или всё в нём заложено уже сейчас, но ему нравится казаться дерзким циником?
Уэшеми, который своим искусством влюбил ее в себя. Поэт и философ, он шел на мучительную гибель, ради чего? Казалось, она думала об этом раньше, вроде бы, в чём-то разобралась... Нет, тут все еще ничего не понятно.
Касс вспомнила кровь на руках Уэшеми. Первое видение было слишком коротким, извлечь из него можно скорее эмоции, чем информацию. Из второго тоже мало, что поймешь.
Уэшеми жертвовал собой ради чего-то. Ради своих принципов, пока ей неизвестных, и потому непонятных. Ради своей философии, ради своей поэзии. То есть, ради красивых слов. Но кому, зачем могли понадобиться такие жертвы? Неужели можно казнить за красивые слова? Но если только красивые слова, зачем казнить? Зачем идти на казнь? Впрочем, способен ли поэт на подобные порывы в действительности, Касс не знала.
Кстати, а почему она считает, что знает Орфа? Разве не случается в жизни: напялит человек маску, играет свою, им же самим придуманную для себя роль... Может, Орф действительно совсем не тот, кем хочет казаться? Может, он всего-навсего тщится, старается представить себя другим...
Зачем? Стесняется себя, настоящего? Пожалуй, не похож на актерское действо его оценивающий взгляд... Тогда, перед выступлением у Зева... Слишком уж правдивым казался этот полупьяный, циничный экскурс глазами Орфа по ее телу...
Париса, в этом-то Касс почти уверена, она не знала в этой жизни. Да он мог быть кем угодно, этот самовлюбленный подлый трус.
Влюбленная в Орфея нимфа Эвридика, влюбленная в Париса нимфа Юнона. Тут тоже ничего знакомого. Это опять же мог быть кто угодно: хоть Лега, хоть она сама. Или обязательно созвучие имен? Есть же что-то в звуках, для чего-то они предназначены? Что же обозначают созвучия имен? Кстати, ТАМ никто ни разу не назвал нимф машинами... Это надо отметить просто так, на потом, пока еще не очень ясно, для чего.
Что за Парис, кто такая Елена, почему любовь этих двоих угрожала Трое гибелью? Разъяренный, обманутый муж, способный уничтожить целый город... Разве может человек разрушить целый город только потому, что жену его полюбил другой...
Бессмертные Боги: Аполлон, Энюо, Эрида, Афродита, Арес, Зевс, Гера - уж тут и раздумывать нечего: этих-то Касс знала хорошо. Вот для чего трудился Асклепий в поиске своей амброзии! Чтобы Эрида с Эньюэ стали бессмертными Богинями...
Стоп. А причем тут Посейдон? Ведь он давно мертв, ему уже не поможет амброзия Асклепия. Посейдон уже теперь - сама история.
Родоначальник ее города. В честь этого путешественника назван главный город. И центральный архипелаг Атлантиды назван Посейдией, чтобы обессмертить имя беспокойного богача. В его честь воздвигнуто самое высокое, самое великолепное, самое богатое сооружение Посейдониса: отделанный орихалком и драгоценностями, известный всей Гее Золотой Храм. И вдруг - Бог, от которого зависит поведение моря. Кто-нибудь из рода Посейдона?
Наконец, Кассандра. Себя не узнать она никак не могла. Это, безусловно, она, Касс, только не совсем она, немножко другая она. Совершенно другое тело: высокое, хрупкое. Совершенно другие глаза. Черные и матовые, а у нее - карие и лучистые. Но вместе с тем, нечто основное из нее, Прекрасной Девы Касс, сохраняется в облике принцессы Кассандры. Жаль, ауру свою ей никак не научиться разглядеть. Будем надеяться, пока. Наконец, имя. То же и не то. Способность видеть, причем способность более совершенная, отточенная. Видеть будущее легко. Не укладываясь для этого, не впадая в тяжелый транс, не так неуклюже, как получается сейчас.
Аполлон подарил Кассандре дар ясновиденья. То есть, Лон Апол научил Касс входить в транс с тем, чтобы видеть. И в благодарность за это получил... Причем же тут благодарность. Она не любит его, и все тут. Сто лет... Похоже, там уже не сто, а вся тысяча лет прошла... От нее, Прекрасной Девы Касс, до троянской царевны Кассандры... Или еще больше... Много тысяч лет... И в отношениях мало что изменилось... Что уж тут поделаешь... Не везет в любви бедному Лону...
Кстати, Кассандра не богиня... Смертная земная девушка... Смертным был и Орфей. И поэт, который брёл на казнь. Тот, кем в ее видении стал Уэшеми.
Значит, дар Асклепия не для всех? Не для всех амброзия бессмертия? Почему? Не зря, наверно, она, Касс, относится к изобретению Асклепия с непонятным даже себе самой подозрением.
Почему имя должно быть почти тем же? Что заложено в имени, почему меняется внешний образ, но почти не меняется имя? Каким образом, узнается, кто есть кто? Откуда, собственно, эта уверенность в том, что Кассандра, например, - это она сама? А Орфей - Орф? Интересно было бы узнать имя Уэшеми в той, другой жизни.
Касс плавала и размышляла, тщетно пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку. Но не только не находила ответов на мучившие ее вопросы, - даже не знала, с кем можно эти вопросы обсудить.
Всё же насколько это увлекательно, интересно - чувствовать себя на пороге тайны, заглядывать в будущее, приподнимать неведомую, нематериальную, неосязаемую, таинственную завесу... Завесу, отделяющую друг от друга жизни? Времена? Эпохи? Или, наоборот, связывающую... В чем она, эта связь?
Например, связь Орфа с Орфеем в искусстве: оба - певцы, оба - поэты и музыканты.
Связь Уэшеми с тем, кто найдет на кресте свою смерть, - тоже в искусстве владения словом. Оба - поэты, мыслители...
В чем связь Касс с Кассандрой? В ясновидении? В нелюбви к Лону? В любви к Уэшеми?
Чего-то во всех ее рассуждениях не хватало. Знаний, разумеется... Или самого обыкновенного опыта? Касс смутно чувствовала: разгадай она проблемы сегодняшние - и тогда всё, что мучило её вчера, решится само собой.
Потом опять, из прошедшего вечера в памяти ее возникло имя: "Уэшеми", и сразу пришло облегчение. В грудь толкнулась теплая волна, девушка улыбнулась и окончательно пришла в себя.
