"А если все же не равнодушие, а умение контролировать свои чувства...", - мелькнуло в голове у Касс. Вслух она промямлила: - Как же вы...

- Поэтому он мертв. - тяжело произнесла Лега и опять улыбнулась новой, не свойственной ей раньше улыбкой. Эта несчастная улыбка, полугорькая, полужалкая, заменившая на лице русалки и живость, и веселый задор, и смешливость... Что-то острое кольнуло Касс в позвоночник, а потом, распространившись на грудь, превратилось в странное щемление, жалившее теперь уже все тело.

- Сквозь толщу стекла и воды я слышала его поступь, и сладкий огонь обжигал мою душу, - неторопливо говорила Лега.

Вдобавок, эта неприятная манера (скверная привычка, особенность машин?) - не говорить, а бормотать. Да еще не просто размеренно шевелить губами, а без устали раскачивать при этом плечами. Вот-вот, вправо-влево, вверх-вниз, монотонно продолжая: - И тогда все мое тело нанизывалось, нанизывалось на пронзительную терпкую боль.

Да, строить красивые цветистые фразы всегда любила русалка Лега.

Касс посмотрела по сторонам. Нимфы, других русалок, - не было видно ни души. Тогда Прекрасная Дева вытащила купленный недавно нож.

- Зачем это? - Лега вопросительно приоткрыла свои треугольные губки.

- Если ты уплывешь сегодня, ты, пожалуй, можешь спастись.

- Зачем?

- Иногда русалки вырываются на свободу. Может, ты еще встретишь...

- Нет. - Лега покачала головой. - Не хочу никого встречать. Ничего больше не хочу. Мое эго умерло.

- Они найдут тебя и уничтожат. Они тебя уже ищут.

- Это было бы замечательно: ведь тогда мы соединимся с ним.

- А может быть, они не станут убивать тебя, сотрут лишь твою память.

- Тогда я забуду, и это тоже неплохо. А когда мы встретимся там, по ту сторону, моя память вернется ко мне.

- Ты так молода, Лега... - Касс придумала последний аргумент: - Он будет рад, если ты спасешься.

- Кто знает, что такое - спастись? Кто знает, что такое - погибнуть?

- Мне трудно понять тебя. - Касс облизнула пересохшие губы. - Я не стала бы погибать из-за... из-за...

Она опять не нашла нужного слова, но Лега поняла: - Значит, твое эго не любило, не любила твоя душа: любило только тело.

- Наверно, ты права... - у Касс перехватило дыхание, она почувствовала странный перебой в груди, будто кто-то на миг лишил ее воздуха.

- Любить телом легко, - частым шепотом забормотала Лега. Не надо мучиться, не надо умирать всякий раз, когда расстаешься... И оживать только, когда слышишь голос... Теперь я мертва. Мне не нужна свобода.

- Мое сердце плачет. - Касс тронула холодную скользкую руку русалки своей теплой холеной рукой. - Но поверишь ли ты мне, если я признаюсь, что...

Прекрасная Дева задумалась, а потом, медленно, сама себе не веря, решительно закончила: - что я завидую тебе?

Что это было, внезапно открывшееся ей, когда девушка, начисто забыв мучившие ее дорогой сомнения, не казня себя, не думая, не виня, а просто, по-человечески, по-женски, обмирая от жалости и сострадания, гладила изумрудные волосы русалки, а мокрая Лега, прижавшись к груди Касс, отвечала крепкими объятиями?

На обратном пути Касс включила звуковой диск Лона...

Смутная тоска неосознанного желания терзала ее поочередно то комом в горле, то камнем в груди. Смутные мысли о никчемности её существования цеплялись друг за дружку. Невнятные чувства всего, что не сложилось в жизни, не хотели отпускать.

Девушка не могла постичь природу той тягостной муки, которая грызла ее сегодня, в эту ясную, теплую, насыщенную красками, ароматами и звуками ночь. Не понимала ни тайны, мучившей ее, ни горя, сделавшего жалким и некрасивым ее лицо и, в конце концов, заставившего зарыдать.

Когда Касс услышала первые аккорды теры, а потом бархатистый, хорошо отлаженный голос Лона, она навзрыд заплакала, сама не зная, о чем.

Сначала девушка подлетела было к дому друга, но у самой стоянки, не раздумывая, резко вырулила обратно в воздух и понеслась к себе.

Дома Касс оттерла слезы, умылась, потом включила виз на связь и набрала номер Лона.

- Я спал.

Недовольный голос поэта звучал совсем иначе, чем в песне на звуковом диске.

- Ты меня любишь? - деловито осведомилась Касс.

- И этот вопрос, конечно, никак не мог подождать до утра, - снисходительно отвечал Лон.

- Значит, нет.

- О, Творцы, уж эти мне твои глупости. Ну, конечно, я тебя люблю.

- Как ты меня любишь? - требовательно спросила Касс.

- Как дурак. - не задумываясь, изрек Лон.

Касс вымученно улыбнулась: - Я имею в виду...

- У тебя все в порядке? - поинтересовался поэт. Вид у него был сонный и недовольный.

- Ты любишь мое тело?

Лон встрепенулся и сразу ожил: - Хочешь, чтобы я сейчас прилетел? Я готов.

- А эго? Любишь ли ты мое эго?

Лон вопросительно вздернул брови.

- Любит ли твоя душа мою душу? - настаивала Касс.

- Не задавай глупых вопросов.

Он зевнул. Тогда она отключилась и долго, сколько хватило слез, плакала, не отвечая на его вызовы. Заснула Прекрасная Дева только под утро, когда рассветная прохлада стала просачиваться сквозь оконные стекла.

Где-то неподалеку, не то на улице, не то во дворе у Эриды взвизгнули струны теры. И сейчас же, будто только того и ждал, грянул вызов виза. Одновременно, с сумасшедшим стуком заплясала на двери игрушечная бронзовая горгона.

Экран виза почему-то никак не оживал, оставляя вызывавшего неизвестным. Отчасти именно поэтому Касс долго не могла проснуться окончательно. Она металась по комнатам, сбивчиво пытаясь сообразить, почему при темном экране виза захлебывается сигнал вызова, да еще бесится дверь, требует открыть, непонятно, кому, непонятно, зачем.

"Если сознание не включается, не мучай себя, не пытайся думать, - подсказал один из намертво зазубренных уроков Апола. - Дай своему телу возможность действовать свободно: подсознание не подведет".

Лон знал, чему учил. Едва ей стоило прекратить напрягаться, руки автоматически проделали правильные манипуляции с нужными кнопками. Правая включила виз на связь, левая хлопнула горгону на вход в дверь.

Экран виза, наконец, осветился, на нем возникло лицо Эры с властными очертаниями рта и подбородка. Линия в линию, этот рот и этот подбородок повторялись в чертах Фины.

- Привет, малышка Касс, - Эра улыбнулась, как будто в этот момент ей в рот попал хороший кусок лимона. - Привет и тебе, Лон. Рада видеть вас вместе в хорошем настрое.

- Главное в нашей жизни - хороший настрой, - бодро объявил только что вошедший Лон. Дверь за ним чуть хлопнула. Поэт изрядно нервничал. Он, скорее всего, сильно не выспался: лицо его и голос выражали веселую злость на весь мир.

- Здравствуй вечно, Эра, - сказала Касс, кивнула Лону и, наконец, проснулась.

- Сегодня приятный сюрприз, - кокетливо сообщила Эра. - Но вам, так и быть, скажу. Обещаете молчать до вечера?

Лон сделал страшное лицо, обозначив этим жестом непреклонную решимость хранить клятву, и тут же оговорил условие: - Но только до вечера!

Эра расхохоталась: - Верю, верю... Так вот, Асклепий получил, наконец!

Для того, чтобы усилить впечатление, жена Зева замолчала с раскрытым ртом, резко оборвав себя на самой высокой ноте.

- Не может быть! - Лон сделал нарочито круглые глаза.

- Представляешь?

- Значит, назло всем тем, кто не верил, Асклепий получил-таки свою амброзию? Вот это сюрприз! - Задумчиво произнес Лон и тут же начал провозглашать: - Новость номер один! Труд всей жизни учёного мужа завершен!

- Ту самую амброзию, которая замедляет скорость старения клетки? - переспросила Касс. - Это же невозможно.

Эра счастливо засмеялась: - Возможно! Я, правда, плохо понимаю... - жена Зева задумалась, явно потеряв мысль.