Пролог

Полюбив Троянскую царевну Кассандру, Аполлон наделил её даром пророчества. Но девушка отвергла любовь Бога, и в наказание он сделал так, что никто никогда не верил её

предсказаниям.

Из мифов Древней Греции

Звуки накладывались друг на друга, распадались, соединялись в причудливые комбинации и разбивались вдрызг, как стекляшки калейдоскопа, чтобы быстро перелиться и незаметно склеиться в новый рисунок. Рисунки все были разными, но тема их перетекала из одного в другой и оставалась неизменной.

Каждый крик взрывался у Лона в мозгу коротким треском перегоревшей электронки.

Один из аэробилей стремительно завертелся вокруг своей оси. Потом, уже, вроде нехотя, стал падать, падать долго и неуклонно, как в замедленной визо-съемке. Аэробиль неторопливо и плавно опускался в черную воду, уже заполненную обломками зданий и наземных дорог, но ещё способную вобрать в себя и поглотить всё, созданное человеческими руками, да и самих создателей заодно.

Вода бурлила, а в ней кипел хаос, но не первозданный хаос будущей жизни, а нервозная агония заключительного аккорда, мучительный предвестник смерти.

То тут, то там периодически трещали, вспыхивали и мгновенно, с шипением и дымом, гасли части машин. Визгливо таща за собой тучи брызг, метались провода. Мучительно шурша по нервам, трепетали на ветру листья деревьев и книжных страниц. Время от времени проносилась куда-то влекомая волнами одежда. Что-то массивное билось и шлепало, с силой хлопало по воде плашмя: это обезумевшие русалки, почуяв смешанный запах свободы и гибели, рвались из своих загонов в открытый океан.

Фантасмагорию завершали напряжённые руки. Их было так много и они работали с таким отчаяньем, что издалека казались похожими на сказочное многорукое чудовище. Вблизи же становилось ясно, что это сотни человеческих рук неравномерными рывками вздымались и с силой падали обратно, опять и опять вздымались и падали, постепенно теряя силу. Рано или поздно то одни, то другие уставали, сдавались и, совершенно обессилевшие, опускались, чтобы больше уже никогда не подняться.

А над волнами, низко, чуть ли не касаясь их крыльями, кружились аэробили, выхватывая, выдирая из смерти обратно в жизнь немногочисленных счастливцев.

Время казалось странно растянутым, но все продолжало растягиваться и растягиваться до бесконечности, а потом, в один момент, лопнуло, достигнув, наконец, своего предела.

Какофония внезапно оборвалась и звуков не стало. Пронзительная, неземная, нечеловеческая тишина прозвучала громче любого вопля, обозначая конец.

Сердце Геи отстучало последние часы, захлебнулось и замерло навсегда.

Метрополис, который веками притягивал, впитывал в себя и переплавлял по-своему людей всех рас: и смуглокожих эллинов, и горбоносых халдеев, и черных, как тартесский гранит, нубийцев, и рыжебородых шумеров, и русоволосых этрусков, и длинноглазых египтян, и краснокожих огу, и золотоволосых гиперборейцев, и носатых финикийцев, - огромный могущественный город развалился в прах.

Империя, которая тысячелетиями рассылала сигналы, давала команды, диктовала науку, моду, законы всему миру от Иерихона до Чолулы, в два дня, можно сказать, в одночасье, перестала существовать.

Скрылись, исчезли, канули во мрак океана великолепные колоннады дворцов, махины гимнасий, сады Гесперид.

Обсаженные кокосовыми пальмами, банановыми деревьями и смоковницами гигантские поля затопило чёрное море; погибли и трудяги кентавры, рабы и хозяева этих полей.

Витые наземные дороги и кружевные мосты вместе с мчавшимися по ним днем и ночью вереницами мобилей оказались погребенными под толщами лавы и воды.

Рухнули в бездну хитрые скоростные сплетения парков фантазии.

Старинная гордость города, золотой, отделанный серебром, орихалком и мамонтовой костью храм Посейдона-родоначальника стоял долго, надменно возвышаясь над Посейдонисом, но все же и этот последний оплот цивилизации поддался стихии, ушел под воду, молчаливый, величественный, цельный.

Закончилась развесёлая жизнь Парнаса, яркого, шумного и одновременно романтического. Вспомнится ли когда-нибудь кому-нибудь изечная обитель поэтов, музыкантов, художников и тех, кого по визовым передачам знала вся Посейдия: муз, актеров, танцовщиков, певцов, прекраснейших.

Утонули мрачные и таинственные Елисейские Поля и унесли с собой секреты Баала. Все то, что прежде тщательно охранялось, теперь осталось запертым и забытым в похожих на пыточные камеры лабораториях. Где-то там, в опытах, о которых, если отваживались, то говорили только шепотом, долго содрогаясь после, в крови и муках рождались все новые и новые достижения генной инженерии. Откуда-то оттуда появлялись одноглазые великаны - тупые и кровожадные пастухи, козлоголовые сатиры - гвардия Охраны Тайны, убивавшие взглядом горгоны, вампиры и всякая нечисть для устрашения мира, а еще - рабы: бесстрастные гномы, легкие эльфы, покорные русалки, могучие кентавры.

А Эдем! Загадочный, непроницаемый, он поглощал все виды излучений Солнца, Неба и Земли для того, чтобы снабжать Настоящих энергией и силой. Неприступный Эдем, символ могущества империи, рассыпался на миллионы осколков, как тысячи разбитых зеркал.

Пропал, наконец, и надменный Олимп, а с ним - причудливые виллы богатейших из богатейших атлантов, их горячие и холодные бассейны, их парки со спортивными площадками, охотничьими рощами, аэродромами.

Когда с неба посыпалась черная каша, аэробили стали набирать высоту и уходить от того места, которое только-только было их домом, тысячелетиями - домом их предков, и, казалось, будет еще надежным домом поколений и поколений потомков.

Оставшиеся в живых покидали родину, бросившую их на произвол судьбы, улетали, уплывали, кто куда. Флотилии Инка направились на Запад. Золотая молодежь во главе с Зевом и его детьми устремилась на Восток: в Иберию, в Элладу, в Месопотамию... Кое-кто из богачей и политиканов мчался в Вави, а оттуда - в космос, в неизвестном направлении в неведомое, главное - прочь от родной планеты.

Где-то еще едко молчал свободный ученый Ноэл, закрывшийся от мира в своем унимобиле. И постыдно молчал бывший глава бывшего Института Времени Кронот, то ли подавшийся неведомо куда, то ли погибший вместе с тысячами соотечественников в этот страшный день, ставший последним днем Истории.

Великая Атлантида навсегда ушла в забвение.

Лон очнулся и несколько раз с силой тряхнул головой.

Кошмар закончился.

Сумеречный полумрак вязко обволакивал комнату, обширные старинные ложа, маленькую фигурку Касс. Неярко, чтобы не портить зрения, светилась стена виза. Было уютно, впрочем, он всегда возникал, этот уют, когда Касс оставалась на ночь. Присутствие подруги, по недавнему признанию известнейшего поэта, музыканта, певца и оракула, самого Лона Апола на выступлении в аудиториуме левитаций, неизменно действовало на ауру "двояко по-разному и дважды положительно": оживляло воображение и одновременно успокаивало нервы.

Но привидевшееся казалось почти осязаемым, реальным... Никогда еще до сих пор картины не вырисовывались так ясно. Ни разу прежние видения не были настолько глобальными и одновременно детальными. Безнадежность и беспомощность, сжавшие горло во время транса, не отпускали и теперь, только с возвращением сознания прибавилось ещё чувство, что неведомое чудовище, урча, сосёт и гложет солнечное сплетение. От этого дополнительно тошнило и хотелось взвыть, невзирая даже на то, что рядом находилась живая, тёплая, спокойная женщина.