Литмир - Электронная Библиотека
A
A

   — А что ж тут говорить, — отозвался барабанщик, завёртывая самокрутку. — Тут Иван-царь содержится. Небось и не знали, что стерегёте его.

   — Не знал, — отозвался Мирович. — Это в каземате том, что от крепости остальной отгорожен?

   — Там, там. Сидит, сердечный, без свету, без воздуху. Вывозили его в Кексгольм, да обратно привезли. А лица его никто не видел и видеть не должен, а только сидит он здесь уж с десяток, чай, лет. Так и возрос в темнице...

   — Ладно, не болтай, — строго прервал Мирович, — небось секрет доверили, а ты с радости и проболтался...

   — Я уеду, а уж вы меня не выдавайте, — запросил барабанщик. — Чай, вам ни к чему знать...

   — Ни к чему, — согласился Мирович и поскорей оставил барабанщика.

Он вошёл в свою каморку при кордегардии и улёгся на жёсткий тюфяк, набитый соломой.

Вот так новость, вот это гром среди ясного неба. Он здесь на карауле стоит почти год, а и не знал, что за птица тут содержится...

Открытие это не давало ему спать всю ночь. Он ещё не понимал, нужная ему или ненужная весть, но смутно сознавал, что это может перевернуть всю его жизнь.

Император Иоанн, так ведь это тот, что был помазан на царство после кончины императрицы Анны Иоанновны, сын её племянницы, свергнутый Елизаветой. Значит, царица его пощадила, только посадила в тюрьму. И догляд за ним строгий. А что, если...

Он вдруг вспомнил все подробности переворота, возведшего на престол Екатерину. Провозгласили же её. Привезли в столицу, показали солдатам, они все присягнули, и вот, пожалуйста, новая царица. Снова и снова всплывали подробности, рассказанные ему в казарме, на пирушках, в кругу офицеров... Сердце защемило сладко и больно. Может, это и есть случай, когда надо хватать судьбу за чуб и стать паном, как советовал Разумовский? Погоди, погоди, надо освоиться с этой мыслью, надо всё обдумать.

Глава VII

Екатерина не забыла слов, сказанных Григорием Орловым. Она ничего не забывала и ничего не оставляла без внимания, если это касалось престола. Да, он прав, если гвардия захочет, её свергнут в два счёта, от неё не останется и воспоминания, как не осталось никаких воспоминаний о таком недолгом царствовании младенца Ивана, правительницы Анны Леопольдовны. Стоит Григорию и его братьям объединиться, они кого хочешь посадят на российский престол. Гвардия в их руках, сама императрица чувствует себя их заложницей.

Григорий пока соблюдает её интересы, мечтает о браке с Екатериной, рассчитывает стать российским императором.

Григорий не мастак говорить, рубит всё прямо с плеча. Вспомнила, когда он бывает зол, тогда достаётся даже ей. Синяки на руках не дают об этом забыть. Вспомнила кутерьму, затеянную Бестужевым[36], недавно вернувшимся из ссылки. Упечённый Елизаветой в Сибирь, он пробыл там недолго и был освобождён Екатериной сразу по восшествии на престол.

Бестужев сразу разобрался в расстановке сил, увидел, как жаждут Орловы власти и престола, увидел, что и сама Екатерина вроде бы не прочь получить в мужья вознесённого ею Григория. Стоило уехать Екатерине на некоторое время, и Бестужев принялся за работу. Он сочинил письмо, грамоту, в которой знать, лучшие люди царства просили Екатерину сочетаться законным браком с Григорием. И начал объезжать с этой грамотой-просьбой всех знакомых и чиновников, сановников и родовитую знать. Он видел ясно, что Екатерина не говорила, но была бы не прочь получить и мужа и щит от любого нападения.

Однако бестужевская затея вполне провалилась. Заговор против Орловых Хитрово[37] и иже с ним офицеров показал, что знать не только протестует против выскочки, но готова расправиться со всеми братьями, захватившими слишком жирный кусок царского пирога. Заговор был раскрыт, виновных отменно наказали, но Екатерина поняла, что не там искала себе защиту от любых посягательств на царский престол. Никита Панин холодно заявил в Сенате, что Екатерина вольна взять себе в мужья кого пожелает, но графиня Орлова никогда не будет царствовать в России.

Екатерина мучительно искала выход. Как всякой женщине, ей хотелось упрочить своё положение, спрятаться за спиной мужа, защитника, императора. Но выйти замуж — значит отдать престол в другие руки, самовольно отречься от той власти, которой она так добивалась. В то же время — родовитых царских кровей муж создал бы для неё надёжную опору. Она ведь, в сущности, никакого отношения к российской короне не имела, только через Петра Третьего она стала племянницей Елизаветы. А теперь никто не смеет сказать ей в глаза, что она захватила трон и уселась на нём без всякого права, она, худородная немецкая принцесса, не имеющая в своих жилах ни капли русской крови. Спасало пока то, что Павел, её сын, наследник. Не будь его, не будь сына Петра, ей даже не стоило бы и залезать на престол...

Петра больше нет, но есть ещё один, бывший император, свергнутый, но не отрешённый от престола Иван Третий, Иоанн, сидящий в тюрьме вот уже двадцать лет. Она так и так повертела и покрутила в уме этот вариант.

Толки об этом царе никогда не прекращались. То и дело на улицах появлялись подмётные письма, листки с призывом освободить Иванушку и сделать его царём. Она, Екатерина, не принимала во внимание эти листки. Мало ли что толкует народ. Его никогда не спросят, кого сажать на престол. Но мысль — сочетаться браком с царём — показалась ей соблазнительной. Вот тогда бы она заткнула всем глотки, никто и не пикнул бы. Она — жена российского императора Ивана, венчанного на царство в двухмесячном возрасте, правнука царя Ивана, двоюродного правнука Великого Петра. Впрочем, его же свергла Елизавета, заточила в Шлиссельбург. «Жаль, не убила, — холодно рассудила Екатерина. — Не было бы теперь забот...»

Но мысль показалась удачной. Она на двенадцать лет старше Ивана. Он сидел в крепости столько лет и, конечно, не воспитан, не образован, дик. Она справилась бы с этой задачей. Но спрашивается, чего ради? Отдать ему в руки власть, трон, корону?

Во всяком случае, надо посмотреть на него, определить, насколько он опасен, придумать выход из создавшегося положения.

Она поехала в Мурзинку инкогнито, как и Пётр, навестивший безымянного узника в Шлиссельбурге.

Увидев Ивана в большой полутёмной комнате с высокими окнами, забранными толстыми решётками и плотно занавешенными шторами, Екатерина оторопела. Из полумрака выступило перед ней лицо её покойного мужа, только бледное, как у мертвеца, с рыжеватыми кудрями и редкой курчавившейся бородкой. Те же голубые, светлые глаза, которые у Петра белели от бешенства, те же тонкие черты лица, те же бескровные губы. На мгновение ей показалось — это Пётр стоит перед ней — моложе на двенадцать лет, с кожей нежной, как у ребёнка. Старый камзол без всяких регалий не скрывал его цыплячью шею, висел на узких плечах как на вешалке.

Слабогрудый, низкорослый, он едва отвечал на её вопросы, переводя растерянный взгляд с её лица на окружавших придворных. Он слегка заикался толи от смущения, растерянности, неожиданности, то ли от природы. Екатерина едва разбирала его слова, но видела, что он не лишён здравого смысла и прекрасно знает, кто он такой.

И испугалась. Вернувшись во дворец, она тут же призвала Никиту Панина, приставленного ею к делам Тайной канцелярии, и велела добавить к прежним инструкциям ещё один пункт: «Ежели паче чаяния случится, чтоб кто пришёл с командою или один, хотя б то был и комендант или иной какой офицер, без именного за собственноручным Ея императорского величества подписанием повеления или без письменного от меня (Панина) приказа, и захотел у вас арестанта взять, то оного никому не отдавать, и почитать всё то за подлог или неприятельскую руку. Буде же так сильна будет рука, что опастись не можно, то арестанта умертвить, а живого никому его в руки не отдавать. В случае же возможности, из насильствующих стараться ежели не всех, то хотя некоторых захватить и держать под крепким караулом и о том репортовать ко мне немедленно через курьера скоропостижного».

вернуться

36

Бестужев-Рюмин Алексей Петрович (1693 — 1766) — дипломат, канцлер (1744 — 1758). При Екатерине II, которая вернула его из ссылки, генерал-фельдмаршал.

вернуться

37

Хитрово (Хитров) Фёдор Алексеевич — секунд-ротмистр лейб-гвардии конного полка, участник дворцового переворота 1762 года. Из Петербурга был выслан Екатериной II за протест против возвышения Г.Г. Орлова.

68
{"b":"615208","o":1}