Они разом вышли из повиновения и понеслись — визжа, гадя на бегу и сметая все на своем пути. Вырвавшийся на волю хаос превратил лагерь в ревущую вонючую мешанину стоптанных шатров.

Услышав крики, Отр Тузлучник понял, отчего его кишки целый день стягивало узлом дурных предчувствий. Услышав тревогу, Сахауле, Конская Погибель, сразу пожалел о том, что еще на миг не задержал Наяуру в объятьях и не шепнул, как любит ее.

Десять рот отборных лучников князя Отсфира открыли огонь из леса и с хараеродских крыш.

Нет, вассалы Наяуру не теряли бдительности. Разведчики и саперы князя Отра были начеку и потратили два дня, защищая лагерь от пожаров. Сахауле недаром хвастал непревзойденной дисциплиной своих солдат. Но их караулы, охотясь за «шакалами», выдвинулись слишком далеко в лес. А лучшие шпионы отправились в лагеря мятежников и ко двору Игуаке — вынюхивать измену — и поэтому совершенно упустили из виду иликари.

Наяуру говорила своим консортам и советникам о предательстве.

И они усердно искали любые признаки измены. Муштровали солдат. Расставляли пикеты. Но хитрость иликари, добывших фалькрестское золото со дна уэльтонской гавани, одержала верх над их бдительностью.

Сахауле погубила собственная верность. Собрав стражу, он помчался к «Дому на Холмс», надеясь спасти княгиню Наяуру. Лучники Отсфира заметили их отряд и перебили воинов. Сахауле выбрался из–под туши своего мертвого коня и, хромая, поплелся вперед. Он преодолел добрых полмили, падая, поднимаясь и неустанно проклиная свое прозвище, сыгравшее с ним столь злую шутку. Наконец он попался на глаза некоему мстительному рекруту Игуаке.

И то, что произошло между ними, стало развязкой совсем другой истории.

Могучий князь Отр устремился в эпицентр событий, дабы навести порядок в лагере. Иликари, подобравшаяся к нему, столкнулась с главой разведки Тузлучника и проиграла состязание клинка и яда. Отр приказал барабанщикам и трубачам сигналить: «Все на северо–восток, сбор на Поясной дороге».

Вероятно, он смог бы организовать отступление и сумел бы совладать с хаосом.

Однако в его лагерь с воем ворвались берсерки–книжники Лизаксу, связавшие друг друга кишками выпотрошенных солдат и коней. Глава разведки Тузлучника истекла кровью и погибла в общей суматохе, но вторая иликари, выслеживающая Отра, отомстила за свою мать.

Так погиб Отр Тузлучник. Перед смертью он звал своего осиротевшего сына.

Зажатое меж двух огней, лишенное командования и конницы, войско Внутренних Земель задыхалось от дыма, но предприняло попытку отползти… и напоролось на очередную измену.

Фаланги хараеродской стражи, горожане–солдаты, купленные деньгами и нашептываниями подсылов Игуаке, а наипаче — верой в мудрого правителя, который помог им выбиться из нищеты и пережить зиму, — заткнули бреши в кольце пожаров. И изможденные воины Наяуру оказались перед стеной из доброй тысячи двенадцатифутовых копий.

Окрестности огласились боевым кличем: «Честная Рука! Честная Рука!»

Уцелевшие в бойне повернули назад, отметая прочь приказ продвигаться к Поясной дороге. Но орда полубезумных людей и лошадей продолжала напирать на них и гнать вперед.

И они продолжили бегство к собственной гибели.

Лучникам Отсфира не хватило стрел на столь огромную толпу.

Но копья у фаланг не кончались.

К утру четверть Хараерода сгорела дотла. Люди Честной Руки строго–настрого предупредили горожан, что груды человеческих трупов и конских тел необходимо сжечь, а всю питьевую воду на будущее — тщательно кипятить.

Пострадавшим семьям была обещана вира: по золотому за погибшего, по три — за сгоревший дом.

Бару отказалась приближаться к Чистому Листу, пока его не заковали в цепи.

Дружинники привязали руки и ноги человека–меноры к тяжеленным камням, сорвали с него одежду и проверили очищенного на предмет ножей, дротиков или реагентов, из которых мог получиться смертоносный газ.

— Зачем все это? — кипятилась Тайн Ху, пока дружинники разбирались с Чистым Листом. — Он спас жизнь и тебе и Зате Олаке. Он убивал ради тебя. Чем он заслужил такое обращение?

Бару стояла молча, боясь не только шевелиться, но и думать. Она просто окаменела. Ее испугало не только внезапное появление человека–меноры, но и то, что он собой символизировал. А его рыжие волосы — может, он выкрасил их нарочно, чтобы передать сообщение? Дескать: не забывайся, Рыбачка?

В конце концов, после раздумий, она изрекла:

— Он — инструмент Фалькреста. Человек, специально обработанный, чтобы служить для шпионажа и быть наемным убийцей. Он мог явиться сюда по приказу Каттлсона.

— Но зачем Каттлсону смерть Наяуру? Зачем ему посылать этого тина на помощь Зате Олаке?

— Помнишь, как ты повезла меня смотреть беспорядки в Пактимонте? Что ты сказала мне тогда?

Тайн Ху говорила о том, что методы Маскарада весьма изощренны. Да, хитроумие — излюбленная стратагема Зате Явы, Маскарада и тех, кто стоит за Безликим Троном.

Тайн Ху приложила к губам два растопыренных пальца.

— Ловушка? Боишься, что ему приказано любыми средствами втереться в доверие и предать нас в решающий момент?

— Именно.

Но тогда почему — Чистый Лист? Ведь его знают и Бару, и Унузекоме. Почему не послать другого очищенного? Неужели их уже не хватает?

Стражник Бару подал знак. Пленника подготовили к допросу.

— Никого не впускать! — рявкнула Бару.

Тайн Ху склонила голову. Совсем недавно от этого почтительного жеста у Бару стало так пугающе тепло на душе…

Бару спустилась по каменным ступеням в подвал, куда бросили человека–менору.

Очищенный посмотрел на нее и заплакал.

— Приказывайте! — взмолился он.

И его физиономия со свежим шрамом от кислотного ожога вдруг ожила. Череда жутких неподражаемо выразительных масок — детская обида, влюбленность, озабоченность, тревога — пробежала по лицу человека–меноры, словно флажный семафор с борта горящего корабля.

Казалось, он безмолвно кричал: «На помощь, на помощь, на помощь!»

— Используйте меня, ваше превосходительство. Найдите мне применение, — произнес он и заплакал чистыми прозрачными слезами.

Но Бару видела перед собой лишь ходячую катастрофу. Не человека в беде, но сломанный механизм.

Наверное, она поддалась самообману: но так было, несомненно, проще.

И разве у нее имелись хоть какие–то альтернативы в данной ситуации?

— Вздохнуть, — вымолвила она, надеясь, что команда сработает. — Отвечай, какое задание тебе дали?

— У меня нет задания, — опустошенно ответил он, садясь, насколько позволяли цепи на руках и ногах. — Правоблюститель наказала меня за то, что я не сумел остановить вас в Уэльтони. Велела кастрировать меня, чтобы мой род не продолжился, и сказала, что я — неудачный экземпляр. Я уже не очищенный, а выбракованный. Теперь я не мшу получать приказы от губернатора и правоблюстителя.

И человек–менора принялся легонько раскачиваться из стороны в сторону: в его бесцельных движениях было нечто неправильное, болезненное, мучительное. Похоже, безупречное колесико гигантского механизма и впрямь разладилось…

Бару охватила жалость. Его предназначение — угождать Имперской Республике: беднягу сконструировали и обработали еще до рождения. И что они с ним сделали в итоге? Умыли кислотой, да еще…

Его забраковали и выгнали вон. Он стал им не нужен.

Зато его подарили Бару.

А вдруг Зате Ява сделала это намеренно? Чтобы снабдить Бару полезным орудием?

— Значит, ты пришел ко мне за приказами, — продолжила она. — Я — имперский счетовод, высшая власть в пределах твоей досягаемости. Чтобы найти меня, ты воспользовался За те Олаке.

— Я скрылся от правоблюстителя, как только она отреклась от власти надо мной. И отправился искать вас. — Лицо его в совершенстве отобразило отчаяние — казалось, бесстрастный череп пытается выразить чувства при помощи мастерски изготовленной маски. — Вы служите Имперской Республике, и я по–прежнему могу служить вам. Иерархический переход позволяет мне выполнять свое предназначение.