— Несущественно. Сейчас важнее всего завлечь Наяуру к нам, прочь от Пактимонта.

— Завлечь Наяуру? — Унузекоме утробно расхохотался. — Наяуру нам всем известна. Она прыгнет в постель к обоим, а после продолжит пощупать, как ей самой будет угодно.

Раздраженно причмокнув, Эребог сняла пушинку с рукава платья.

— Не путай ее личные пристрастия с политикой. Будь у меня в молодости такие соседи, как Отр с Сахауле, я бы тоже вышла па охоту.

Унузекоме поднял руку ладонью вверх и сжал ее в кулак, словно предлагал помочь Бару тянуть канат. Накануне он приветствовал ее как старого товарища но плаванию и засиделся допоздна, слушая истории о военных похождениях Бару.

— Она уже могла бы носить ребенка Отсфира, что надежно привязало бы ее к нам. Еще не поздно заключить союз через брак.

— Для этой цели ты подходишь не хуже моего, — огрызнулся Отсфир. — Думаешь, замужество ее удержит? Ну, родит она мне наследника — и тотчас посадит его на мое место.

— Пожалуй, тебе не стоило бы вспоминать о ненадежности брачных уз здесь и сейчас, — медоточиво сказала Эребог.

Бару очень не хватало жрицы–иликари — ее реестра личных тайн, ее тихого храма, залитого оливковым маслом и рассеянным светом. Без нее проклятый заговор лишился краеугольного камня и держался лишь на капризных княжеских амбициях.

Но разве она не вызвалась стать краеугольным камнем в усадьбе над рекой, на том кровавом берегу? Разве она не объявила себя Честной Рукой?

— Довольно, — произнесла Бару, подавшись вперед, в круг сосновых кресел. — Я просмотрела счетные книги…

— Я со своей хотя бы развелся, — прошипел Отсфир. — А не устроил так, чтобы она исчезла на далеком севере, в доме человека, которого я полюбил сильнее.

— Хватит! — Окрик Бару заставил Отсфира отшатнуться, а на гyбax Эребог зазмеилась слабая усмешка. — Да, зима съела нашу казну. Но мы сделали хорошие вложения. Деньги обеспечили еду и оружие для тысяч. И еще десятки тысяч спасены от голодной смерти благодаря действиям «шакалов» во Внутренних Землях. Мы заняли господствующее положение. Настал час воспользоваться тем, чего мы достигли.

Князья смотрели па нее, не проронив ни слова, ожидая продолжения. Тяжелее всего был взгляд Лизаксу — и Эребог, с которой Бару еще не доводилось держать совет.

«Нигде в мире, — подумала она, — нельзя найти сборище владык или возлюбленных, где каждый не пекся бы о собственной политике».

— Ты знаешь князей лучше, чем я, — обратилась она к Лизаксу, окольным путем признавая свою ошибку. — Как нам помирить Наяуру с Игуаке, а затем привлечь их обеих па свою сторону? Последуют ли за ними их вассалы?

В данный момент контроль над Ордвинном целиком зависел от Внутренних Земель. Важны были и географическое положение, и торговые связи, и военная подготовка. Для летней победы эти княжества требовалось обратить против Пактимонта, направить их против зловещей тени далекого Фалькреста и его скорого возмездия.

— Похоже, деньгами не выйдет, — пробормотала Тайн Ху.

Отсфир закатил глаза. Унузекоме растер запястья.

— Она права. На затяжную войну нашей казны маловато, особенно если дойдет до осады Пактимонта. Морские пути открыты — они доставят подкрепления на кораблях.

Бару не первый день мучилась из–за этой проблемы. Восставшие нуждались в средствах, что означало ужесточение налогов — то есть утрату значительной доли народной любви или грабеж вражьих земель. Грабеж принес бы доходы немедленно, но противоречил долгосрочным перспективам.

— Мы должны показать свою силу до прибытия кораблей из Фалькреста. Так, чтобы Игуаке с Наяуру не сомневались, на чью сторону встать.

Сухой хрипловатый голос Эребог пробудил воспоминания о негласном совете ириадских старейшин — перед тем, как Тараноке охватило моровое поветрие.

— В нашем распоряжении — кавалерия. И много кораблей, — вымолвил Отсфир, завистливо покосившись на Унузекоме. — Не устроить ли вылазку в Порт–Рог?

Внезапно до Бару и остальных донесся тревожный крик. Бару вскочила на ноги столь же молниеносно, как Тайн Ху. Пара иликари, пришедших с Унузекоме, две похожие на тюленей женщины в зеленых одеждах, выкрашенных железной протравой, схватили старика в шерстяном плаще рекруга княгини Игуаке. Они что–то кричали своему князю по–урунски, но Бару не поняла смысл их речей.

Лизаксу спрятал нож.

— Вовремя заметили. А маскировка хороша.

Седобородый старик расхохотался.

— Еще бы! — рявкнул он. — Всю дорогу, от самого Пактимонта надо мной издевались, гоняли по лесам и долам; втайне от всех, кроме одного–единственного верного человека! И как меня тут принимают? Знал бы — сидел бы дома!

Он поперхнулся и закашлялся. Хриплый звук почти не отличался от его смеха.

Бару вздрогнула: кашель был ей знаком!

— Зате Олаке, — выдохнула Тайн Ху.

Бару подбежала к старику первой, опередив Тайн Ху на шаг.

— Отпустить его! — приказала она иликари. — Он — наш.

Пактимонтский князь–разведчик, брат–близнец правоблюстителя Ордвинна, пошатываясь, двинулся к заговорщикам. Усталость начертала глубокие морщины вокруг его глаз, точно руны веселья или ярости.

«Интересно, ты ли погубил Мер Ло?» — свирепо подумала Бару и едва не оскалилась.

Княгиня Эребогская выпрямилась.

— Олаке, старый лис! Я думала, ты помер еще три года назад.

— Я бы номер три дня назад, если бы не калека–стахечи, которого Ява дала мне в проводники. В жизни не видел лучшего лесовика. Подумать только! Незримого Князя выслеживают и стреляют в него, точно в оленя! — Опершись на Бару и таща ее за собой, как костыль, он заковылял к креслу. — Я потерял Пактимонт. Каттлсон спустил с цепи свору демонов, которых он называет очищенными! Они вырвали мою сеть с корнями. Наверное, они способны почуять шпиона лишь по запаху! — Он рухнул в кресло Бару и закутался в плащ. — Для виду Ява решила арестовать меня, прежде чем они до меня доберутся. А позже она устроила мое бегство. И… — Когда он улыбался, глаза его блестели из–под седых косм, подобно хрустальным льдинкам. — И прислала со мной подарок.

Вынув из–за пазухи рог, князь откупорил его и перевернул, окатив дощатый иол струей темного пива.

— Вот плоды всех ее ухищрений, — добавил князь. — Каттлсон до сих пор уверен в ее лояльности. Ее жестокость служит ему лучшим доказательством. И потому она вхожа в круг его прихлебателей.

Зате Олаке показал заговорщикам вынутую из рога нить бусин из дерева и воска.

— Здесь записана самым тайным из наших шифров стратегия возмездия, приготовленного Маскарадом. Их план подавления восстания, — пояснил он.

Князья напружинились в безмолвном предвкушении.

— Что нам нужно, чтобы одержать победу? — спросила Бару, привлекая внимание к своей персоне.

Зате (Злаке уставился на Бару в упор. Бару почувствовала легкое покалывание в ладонях, вспомнила угрозу медленного яда и прощальную реплику: «Станьте достойны противоядия».

— Честная Рука… — Он пересыпал бусины из ладони в ладонь. В его синих глазах плясали оранжевые отсветы факелов. — Мы слышали, ты стала королевой восстания.

Как утомительно было видеть взгляды, которыми Отсфир с Унузекоме обменивались всякий раз, услышав «королева»!

— Я стала боевым кличем. Как и обещала.

— И правильно сделала. Когда Фалькрест нанесет удар, Ордвинн нужен нам единым. — Зате Олаке пристально посмотрел на изменников и вздохнул, не скрывая своей усталости. — Губернатор Каттлсон планирует покончить с восстанием в первые летние деньки. Он собирается атаковать север. Его не остановит ничто, кроме кавалерии и фаланг Внутренних Земель.

И потому завтра мы должны рассеять «Сомнение предателя» — иначе нам конец.

Грязный, заросший, оборванный — он широко ухмыльнулся в мертвой тишине.

— Вы еще не забыли «Сомнение предателя»?

После совета Тайн Ху подошла к ним и произнесла, опустившись перед стариком на колено:

— Князь Лахта…

— Вультъяг! — Старик взъерошил волосы Тайн Ху. — Выглядишь сильной, племяшка. А я забрел на могилу Ко по пути на север. Притворился сумасшедшим, зато проскользнул мимо смотрителей. Жаль, старая орлица не видит нас сейчас — снова взбунтовавшихся и непреклонных.