– А Синтия все-таки с тобой не живет, – сказал он желчно.

– Мы встречаемся… Что-то случилось, дядя Джо?

– Случилось, – ответил он. – Я много думал, Марти, очень много. Тот наш разговор во дворе… Он привел меня в жуткую, беспросветную депрессию – я даже не знал, что такое бывает. Я понимаю, ты не хотел этого, но так вышло. Мне уже не хотелось ничего – ни жить, ни есть, ни даже курить трубку, я лежал много дней, смотрел в потолок и понимал, что жизнь кончена и все бессмысленно. Я это понимаю и сейчас. Скажу честно – больше всего на свете мне сейчас хочется умереть и наконец освободиться от этой черноты. Как долгожданный подарок и освобождение от страданий. Но черт побери, я не могу себе позволить этого подарка, Марти! Я его пока не заслужил, потому что у меня есть незаконченные дела на этой земле. И если бог дал мне напоследок немного сил, то это для того, чтобы я делал то, что должен, а не то, что хочется. А должен я, Марти, – он упер в меня узловатый палец, – сделать из тебя человека.

– Что?! – опешил я.

– Сделать из тебя человека, – повторил дядя Джо. – Потому что это ты, Марти, причина моего страдания. После смерти Мэй я остался совсем один, но я справился. Я с достоинством старел, продолжал вести дела в главном офисе, читал книги, подстригал участок, раз в неделю ходил в оперу… А потом снова появился ты, Марти! И сказал мне такое, от чего я потерял весь свой покой, волю и радость жизни…

– Про родителей?

Дядя Джо брезгливо обнюхал пустую бутылку из-под виски, стоявшую на столе, и принялся распахивать шкафы на кухне один за другим.

– Что ты за гадость пьешь? Где твой бар, Марти?

– У меня нет бара.

– Ты что, алкоголик? Только у алкоголиков дома нет бара – они допивают все, что к ним попадает.

Я открыл рот, но не нашелся, что ответить.

– Я много думал, Марти, – снова повернулся ко мне дядя Джо с горечью. – У меня совершенно безвыходное положение. Ты – мой единственный наследник, у нас с Мэй нет детей. Но я не могу тебе оставить «БАК» – ты бестолковая, бесхребетная свинья. Эта ноша убьет тебя. Ты бизнес разоришь, тысячи людей оставишь без работы, а сам погибнешь – либо от жира и алкоголя, либо тебя придушит какая-нибудь циничная Синтия.

– Не смей так говорить!

– Оставить тебя ни с чем, – продолжал дядя задумчиво, – я тоже не могу: ты сын Питера, ты внук Анри. Ты носишь мою фамилию, черт тебя дери, Марти Логан! Все подсказывает мне, что я должен спуститься в гостиную, отпереть сейф, вынуть винтовку и застрелиться. И оставить тебя решать свои проблемы. Но именно поэтому я не могу этого сделать – нет такой опции. И поэтому я здесь.

– Чего же ты хочешь, дядя Джо? – спросил я.

– Я хочу все оставшееся время, которое мне оставлено Господом, – зло произнес дядя Джо, – потратить на то, что я не успел: сделать из тебя человека. Своими руками! Двадцать четыре часа в сутки! Семь дней в неделю!

– Что это значит?!

– Это значит, что ты не получишь наследства – я все активы завещал в Международный Красный Крест. Чертовы волонтеры едут из благополучной Европы раздавать африканским детям лекарства от малярии – по колено в грязи да под пулями! Это они достойны помощи. А не жадная свинья, которая готова просадить чужой миллион в электронную рулетку! Но тебе, Марти, я оставлю нечто более ценное и важное – свою память, свои принципы и опыт. И этот капитал ты будешь монетизировать всю оставшуюся жизнь.

– Но… – Я не мог подобрать слова. – Дядя Джо, ты представить не можешь, как я рад увидеть тебя живым и бодрым!

Но дядя Джо меня даже не слушал. Он хмуро смотрел на часы:

– Я не бодрый и почти уже не живой. Сейчас пять утра, Марти. Запомни это время: это время, когда ты должен поднять с постели свою эгоистичную задницу и отправить ее на пробежку. – Он властно взмахнул тростью и направился к двери. – Вперед, за мной!

– Ты что же, – пробормотал я, – побежишь? В свои восемьдесят шесть?!

– Легкой трусцой и опираясь на палку, – желчно кивнул дядя. – А на углу, когда у тебя перехватит горло и заколет в твоем жирном боку, я тебя еще и обгоню…

С этого часа для меня начался ад. Неутомимый дядя всегда был рядом, кажется, он даже не спал. Он двигался медленно, дышал тяжело, кашлял, курил и опирался на трость, но постоянно требовал, требовал, требовал и постоянно читал нотации. Иногда – бил меня тростью.

В пять утра он гнал меня на пробежку. Потом заставлял готовить ему завтрак. Потом засаживал меня за французский и заставлял зубрить. Потом мы обедали, дядя сам выбирал новое кафе, мы шли туда пешком, и это было отдыхом, потому что дядя шел медленно, от меня ничего не требовал, а только говорил.

– Посмотри на людей, Марти! – желчно говорил дядя Джо и взмахивал тростью. – У них не будет ни достижений, ни бизнеса – они не умеют жить. С утра они пьют кофе, чтобы заставить себя собраться и выйти из дома, едут на службу и там протирают штаны, вечером идут в паб и выжигают мозг алкоголем, дома включают дебильный сериал и засыпают. Они не просыпаются никогда! Они живут и надеются, что их повысят, полюбят, оценят… Останови любого, спроси: что ты сделал за последние десять лет? Собирал мебель, получал зарплату, взял в кредит машину, встретил подружку и случайно родил ребенка, выбрался на отдых в Прованс? Что ты запланировал сделать в следующие десять лет? Взять новую машину? Они не хозяева своей жизни, это животные, рабочая сила. Человек, который не умеет составить себе план и заставить себя его выполнить, – это животное. Ваше поколение даже не умеет добиваться женщины – вы как листья осенние, вас сорвало с веток, вы в воздухе покружились, столкнулись случайно, если слиплись – упали вместе, не слиплись – упали по отдельности. Ты слышишь меня, Марти?

– Угу, – кивал я.

После обеда мы до вечера занимались бизнесом – дядя рассказывал мне, как строил «БАК», какие хитроумные ловушки обходил и какие приемы выдумывал. Учил бухгалтерии, учил вести переговоры, объяснял тонкости рекламы. Потом мы ехали в офис – там дядя заставлял меня читать тонны бумаг, искать не сходящиеся балансы и выбирать поставщиков. А я все делал неправильно, и дядю Джо это приводило в отчаяние.

– Ты совершенно необучаемая свинья, Марти, – говорил он. – Питер уверял меня, что у тебя нет способностей бизнесмена, но у тебя вообще нет способностей! Ты говорил, что мечтаешь стать дизайнером мебели, – ладно, я отправил тебя в лучший колледж. Прошло восемь лет, где этот дизайн? Где тот колледж? У тебя за спиной все заводы БАК, ты мог сейчас ходить как породистый йоркшир – покрытый медалями всех мебельных выставок! Значит, ты мне врал, что тебе нравится дизайн?

Вечером мы отправлялись ужинать в бар, шли по улице, и дядя давал мне задания. Он требовал, чтобы я подходил знакомиться с девушками, на которых он укажет, причем иногда указывал на старух. Требовал, чтобы я подходил к чьему-нибудь шумному столику и заявлял, что они слишком громко разговаривают. Однажды потребовал, чтобы я подошел к трем чернокожим парням в татуировках, оживленно жестикулирующим в углу на набережной, и сказал, что им здесь нельзя стоять… Я был уверен, что меня побьют, но парни почему-то извинились и ушли. Били меня в другой раз – я получил в пах коленом, а в глаза из баллончика от истерички, к которой дядя велел мне подойти и шепнуть на ухо, что она так красива, что я не прочь заняться с ней сексом…

Потом мы ковыляли домой, и дядя снова читал нотации, пытаясь мне вбить в голову свои истины:

– Ты человек ровно настолько, насколько сумел себя заставить быть человеком.

– Угу, – говорил я отрешенно.

– Когда я называю тебя жирной свиньей, – объяснял дядя, – я говорю не про тебя, а про твое тело, твою голову и мозг. Ты должен стать хозяином, научиться его подчинять себе. Себе, Марти!

– Угу…

– Каждый раз, когда твоя свинья что-то просит, ты должен ей отказать, Марти! Сколько раз ты отказал ей – столько раз ты человек. Ты должен научиться получать удовольствие именно от этого отказа, Марти! Понимаешь меня?