— Где оно? — повторил он.

— В сумке.

— Я принесу.

— Ты что, сейчас собираешься читать? — обиженно протянула Уварова.

— Нет, — буркнул Андрей. — Сейчас не получится. Просто хочу положить бумаги на виду, чтобы глаза мозолило. Может, тогда совесть проснется.

Не дожидаясь реакции гостьи, он вышел.

Оставалось только поражаться выносливости женщин. Лида Уварова не только не изволила поваляться на полчасика дольше, но еще и пораньше встала, чтобы сварганить какой-никакой завтрак и привести себя в порядок.

— Посуда и уборка на тебе, — объявила она, крася губы перед зеркалом.

Андрей, которому пока удалось открыть только один глаз, посмотрел на две пустые бутылки, мерцающие в утреннем свете, и ответил хриплым междометием, которое можно было истолковать и как утвердительное, и как неодобрительное.

Уварова встала, продела руки в лямки бюстгальтера и сказала, застегиваясь:

— Вечерком заскочу. Подлечимся. Шампанское за мной.

— Нет, — сказал Андрей, перекатывая голову по подушке. — Никакого шампанского.

— Дело хозяйское. — Уварова застегнула юбку и покрутила ее на талии. — Жди, и я вернусь, только очень жди.

Когда она, наконец, ушла, Андрей с облегчением закрыл глаза и, поворочавшись, устроился поудобнее. Но сон не шел. Повздыхав, Андрей отправился в ванную комнату. Полчаса спустя, посвежевший и взбодрившийся чашкой крепчайшего кофе, он уселся за стол и приступил к чтению скопированных страниц уголовного дела. Убедившись, что голова пока еще, что называется, не варит, он заставил себя прибрать в квартире и разобрать завалы посуды в кухне, а потом заново засел за работу.

Изучению материалов очень мешал суконный язык, которым изъясняются полицейские и военные, причем не в обыденной жизни, а в канцелярской. И все же просмотр этого вороха бумаг принес свои плоды. Во-первых, удалось обнаружить ссылку на показания двух других свидетелей, которых в деле не оказалось. Во-вторых, Перепелицын забыл или не счел нужным переделать опись изъятых у Туманова вещей, а среди них числился тот самый мобильный телефон, которого якобы не было. В-третьих, экспертиза указывала на наличие гематомы на затылке покойного Никольникова, а это могло означать, что его оглушили, прежде чем прикончить.

Человек, родившийся и выросший в какой-нибудь другой стране, скорее всего, пришел бы в ужас от творящегося беззакония. Но Андрея волновала только судьба родного отца, а не общее состояние отечественного правосудия. Ему было на это плевать, как и миллионам его сограждан. В результате чего они имели что имели, а их имели как хотели.

Отложив бумаги, Андрей некоторое время сидел неподвижно. Как быть? К кому обратиться со своими шокирующими открытиями? Соболев слишком нерешителен, его больше волнует собственная шкура, а не судьба отца, которого он вряд ли считает таким уж близким другом. Позвонить Витковой? Но отношения у них не заладились и вряд ли теперь будут иными. Поискать другого адвоката? Поздно. Завтра состоится суд, самый гуманный и справедливый в мире. Соболев обещал, что все решится в пользу отца. Хорошо бы. Только Андрей сомневался, что так и будет. Значит, он просто попусту теряет время?

Андрей вскочил, прикидывая, куда направиться. В какую-нибудь юридическую контору? Или попытать счастья в полиции? Что если у Лиды Уваровой имеются свои ходы к начальству? Да, наверняка имеются. Вчера днем она была не готова использовать эти рычаги в пользу Андрея, однако после бурной ночи ее отношение могло коренным образом измениться. Не зря же он так старался.

Застегивая на ходу рубашку, Андрей направился в прихожую, когда вдруг позвонили в дверь. Это был не кто иной, как Соболев собственной прокурорской персоной.

— Анатолий Борисович? — удивился Андрей.

— Что, сильно изменился? — насмешливо прогудел гость. — Чайком напоишь?

— Может, кофе?

— С утра уже побаловался. В моем возрасте приходится знать во всем меру. В том числе и с женщинами. — Соболев зорко взглянул на Андрея. — А ты, похоже, перегрузок не боишься.

— Не понимаю, о чем вы…

Пряча лицо, Андрей полез в навесной шкафчик за банкой с чаем.

— Изможденный ты какой-то, — пояснил Соболев, располагаясь за столом. — А глаза блестят. И тени под ними красноречивые.

— Не выспался. Дело изучал.

— Дело? Откуда оно у тебя?

Несколько секунд Андрей возился с чашками и чайником, не спеша поворачиваться к Соболеву.

— Какая разница, — сказал он как можно более беспечно.

— Разница очень большая, Андрей. Я должен знать.

— Меры принять собираетесь?

— Нет, — сказал Соболев. — Даю слово. Просто интересно.

— Не могу сказать. Это не моя тайна.

— Так покажи хотя бы. А то вдруг тебе липовые документы подсунули?

— Нет, они настоящие, — уверенно возразил Андрей. — Видно же.

— Неси сюда, — велел Соболев тоном, не терпящим возражений. — Ты не представляешь себе, сколько сейчас умельцев развелось. При наличии сканера, фотошопа и принтера можно что хочешь сварганить.

Пришлось подчиниться. Когда Андрей положил на стол распечатанные страницы, Соболев довольно долго изучал их, что-то выискивая, сверяя, поднося текст к самому носу.

— Ну что, Анатолий Борисович?

— Вроде оригиналы копировали.

— Я же говорил. Пейте чай, остынет.

— Знаешь, я по такой жаре лучше ограничусь водой. Холодная есть?

— Конечно.

Пока Андрей отвернулся к холодильнику, гость пропал из кухни.

— Я здесь, — подал он голос от входной двери. — Обуваюсь. Рожок у вас удобный, длинный. А я все не приобрету никак, руки не доходят. Вечно раком стоять приходится…

Пока он так, кряхтя, болтал, Андрей с тревогой бросился к столу, но копия дела лежала на месте. Прихватив ее, он поспешил в прихожую.

— Анатолий Борисович, я хочу показать вам ляпы, которые обнаружил в деле. И это при том, что я не специалист…

— Я ознакомился с делом, — важно произнес Соболев, что-то поправив во внутреннем кармане пиджака и застегнув его на все пуговицы, несмотря на то, что солнце уже палило вовсю. — Там действительно есть к чему придраться. Но я не стану. Иначе судебное заседание придется отложить, а это не в наших с тобой интересах. — Он подмигнул. — Ладно, мне пора. Не падайте духом, поручик Голицын.

— Анатолий Борисович!

Окрик застал Соболева на пороге. Он медленно повернул голову, держась за дверь, которую уже успел открыть. Его лицо выглядело очень настороженным.

— Что такое?

— Вы же воды хотели. — Андрей протянул запотевший стакан. — Пожалуйста.

— А! Движемся к маразму помаленьку. — Улыбаясь, Соболев осушил стакан и протянул его обратно. — Спасибо, Андрей. Завтра к десяти будь в суде. И маму обязательно приведи. Очень важно, чтобы она присутствовала. Прочные семейные связи производят благоприятное впечатление.

— Спасибо за совет.

— Не за что, не за что. Не посторонние ведь люди. — Соболев вышел из квартиры и снова обернулся. — Ничего не предпринимай, Андрей. Лучше съезди на речку или в парк, проветрись. Рыбу ловишь?

— Какая сейчас может быть рыба? — удивился Андрей.

— Ну и зря. Нервы отлично успокаивает. Хочешь, местечко отличное подскажу? Даже машину выделю служебную, чтобы не плутать.

— Нет-нет, Анатолий Борисович, — покачал головой Андрей. — Я лучше просто дома посижу.

— Ну, как знаешь. Будь здоров.

Соболев тяжело и вальяжно направился к лифту. Подождав, пока он уедет, Андрей попытался восстановить в памяти подробности разговора, чтобы понять, что именно понадобилось от него прокурору, но его сбил с толку звонок матери. Она была очень недовольна просьбой приехать.

— Не хочу подвергать себя такому испытанию, — заявила она, выслушав сына. — В зале наверняка будет эта гадина Светка. Не хочу ее видеть. Это выше моих сил.

— Ты сделаешь это, мама, — твердо сказал Андрей. — Если это хоть немного поможет отцу, ты не имеешь права отказаться.