Когда она вышла, Андрей подхватил ее на руки и отнес в спальню.
— Отпусти, — потребовала она, безуспешно пытаясь удержать полотенце, в которое была завернута.
— Ни за что.
Андрей уложил ее на кровать, проворно разоблачился и улегся сверху. Уварова отвернулась. Не обращая внимания на ее отчуждение, он стал целовать ее в ухо, постепенно добираясь до губ. Не заметив, как это произошло, она ответила на затяжной поцелуй.
Полотенце было отброшено в сторону за ненадобностью. Теперь Уварова не просто покорно лежала под Андреем, а прижимала его к себе и елозила по простыне задом, изнывая от нетерпения. Не спеша воплотить ее фантазии в жизнь, он принялся ласкать девушку, растягивая свое и ее удовольствие.
Ее тело плавилось и таяло под его руками и губами. Она следила за ним, не отрываясь, и это лишь усиливало ее возбуждение. И, конечно, она ежесекундно ощущала бедрами то, чем Андрей многообещающе упирался в нее. Проникновение было внезапным и мощным, заставившим Уварову выгнуться, а когда она опомнилась, то была уже заполнена изнутри до отказа.
— Будем поднимать настроение, — пообещал Андрей, раскачиваясь сверху.
Уварова не ответила, закусив губу. Ей не хотелось раскрепощаться полностью или делать нечто такое, что продемонстрировало бы ее зависимость от мужчины, овладевшего ею. Но долго сдерживаться не получилось. Волна накрыла ее, она забилась пойманной рыбой, кусая подставленное Андреем плечо.
— Мой! Мой! — воскликнула она, когда привычный мир разлетелся вдребезги.
Откуда-то издалека она услышала свои последующие невнятные крики, в которых смешались ликование и… печаль.
Когда все кончилось и на смену восторгу пришло опустошение, Уварова не стала обнимать партнера, черпая в нем силы, которых не хватало ей самой.
— Андрей… — пробормотала она, глядя в потолок.
— Да?
Он приподнялся на руках и лег рядом.
— Кажется, мы поспешили, — сказала Уварова.
— С оргазмом? — предположил Андрей.
— Сейчас не время для шуток. Я серьезно.
— Давай, — разрешил он, рассеянно теребя сосок ее тяжело вздымающейся груди.
— Наше решение жить вместе было преждевременным, — сказала Уварова.
— Твое решение, — поправил Андрей и убрал руку.
— В общем, я у тебя не останусь.
Он внимательно посмотрел ей в глаза.
— Это твое решение? Самостоятельное? Или тебе подсказали?
— Я ухожу, — сказала Уварова, избегая отвечать на вопрос прямо. — Больше на меня не рассчитывай.
— Как на любовницу или союзницу? — пожелал знать Андрей.
— Во всех смыслах. — Она села. — Разве что… — Не поднимая головы, она прошлась взглядом по его торсу и ногам. — В самый последний раз. На прощание.
— Знаешь, я не сентиментален. И сейчас мне хочется не любви, а калорий. — Он встал. — Так что можешь быть свободна. — Он направился к двери. — Будешь собираться, вещи не забывай. У меня есть обыкновение все лишнее выбрасывать.
Уварова не успела в ответ даже рта раскрыть. Посидев немного, она провела ладонью по влажному пятну на простыне и расплакалась. Теперь ей опять предстояли долгие и непростые поиски мужчины, от которого можно было бы родить. Только-только сделала окончательный выбор — и нате вам…
Шмыгая носом, Уварова стала собирать свои разбросанные по комнатам пожитки.
Глава 27
Отключив мобильник, Андрей неизвестно сколько времени просидел неподвижно, не зная, как быть и что делать дальше. Кажется, настало время возвращаться домой. Больше ничего в голову не приходило.
Андрей отправился в кухню, открыл холодильник, достал яйцо, пробил отверстие и стал пить сырым — холодным, без соли. Остановился, когда яиц в лотке не осталось. Тогда он достал батон, намазал толстый ломоть маслом и съел. Голод немного унялся. И это было плохо. Потому что до этого голод как бы затормаживал реакцию на страшную новость, поступившую из тюрьмы.
Отца больше нет. Нет и не будет. Андрей ничем ему не помог. Развил видимость бурной деятельности, потрахался с сотрудницей полиции, построил глазки адвокатессе, покивал с умным видом, пока ему Соболев вешал лапшу на уши. Все. Коэффициент полезного действия — ноль. Результатов — ноль. Все в пустую, все в пустую.
Вернувшись в гостиную, Андрей упал на диван. Нужно было куда-то ехать, что-то предпринимать, но он не мог. Ничего не мог.
Уварова убралась из дома около часу назад. Но забыть о том, что она провела здесь ночь, не получалось. Пока отец умирал и остывал, его единственный сын спал с бабой. Память навсегда сохранит это постыдное обстоятельство. Совесть не успокоится.
Андрей рывком сел, обхватил голову ладонями и несколько раз качнулся вперед-назад, скрипя зубами. По телефону сказали, что у отца отказало сердце, то есть он умер от естественной причины. Разумеется, это было ложью. Как и все, что окружало загадочное убийство Никольникова и последующее разыгранное судилище.
Отца тоже убили. Вынесли приговор и закрыли вопрос. Андрей знал, что не станет добиваться пересмотра дела. Судебная система представлялась ему непробиваемым монолитом. Бейся, не бейся, ничего не добьешься. Или все-таки попытаться?
Андрей набрал номер Витковой, поздоровался и произнес:
— Люда…
Больше ничего не получилось. Горло перекрыл плотный ком, не пропускающий не только слов, но и воздуха.
— Я слушаю, Андрей, — сказала Людмила.
Когда она повторила это в третий раз, дар речи снова вернулся к нему.
— Мне сообщили, что отец умер, — сказал он. — Якобы от сердечного приступа. Сразу после суда. Я им не верю. Там был адвокат, он не защищал отца, а болтал всякую чушь. Нам сказали, что приговор будет условный или максимально мягкий, только не надо возникать. И вот мы сидели, слушали всю эту судейскую шелупонь и чего-то ждали. — Андрей с трудом сглотнул. — Дождались. Отца нет. И я не знаю, можно ли что-нибудь теперь сделать. Я… — Он еще раз шумно глотнул воздух. — Я ничего в этом не понимаю. Может, ты хотя бы проконсультируешь меня, Люда? С чего начать? Куда обращаться?
В телефонной трубке было тихо. Андрей уже решил, что Людмила, не дослушав его до конца, попросту оборвала разговор, но, к своему облегчению, ошибся.
— Прими мои соболезнования, Андрей, — сказала она.
— Спасибо.
— Это такая дежурная фраза… Она не выражает того, что я чувствую.
— Спасибо, — повторил он. Просто, чтобы что-то сказать. Других слов не было.
— Мне стыдно и горько, — продолжала Людмила. — Да, стыдно. Когда ты обратился ко мне за помощью, я думала о чем угодно, кроме адвокатской этики. И вот результат… Страшный результат…
— Ты здесь ни при чем, — буркнул Андрей. — И ты ничего не могла сделать.
— Не надо меня успокаивать, — сухо произнесла она. — Я взрослый человек и должна отвечать за свои ошибки. — Последовала небольшая пауза. — Нужно провести независимую экспертизу. Я имею в виду…
Людмила осеклась, подыскивая формулировку.
— Тело, — подсказал Андрей. — Ты говоришь, что нужно сделать экспертизу тела.
— Совершенно верно.
— Не получится.
— Почему?
— Мне сказали, что его… отца… отдадут через трое суток. Когда его… его всего…
Неожиданно для себя Андрей заплакал. Наверное, со стороны это звучало жутковато. Хриплый, прерывистый голос, выкрикивающий невразумительные звуки.
— Ты дома? — спросила Людмила невероятно ровным, но предельно напряженным тоном. — Я к тебе сейчас приеду.
Рыдания отступили так же внезапно, как начались. Поставив телефон на подзарядку, Андрей прошелся по квартире, сгребая в пакет вещи, забытые Уваровой. При этом он чувствовал себя преступником, уничтожающим улики, и ругал себя за то, что не удосужился отобрать у любовницы ключ. Он ей больше не понадобится. В этом Андрей был уверен на сто процентов.
Покончив с беглой уборкой, он постоял немного, соображая, что делать дальше. Отключил телефон от сети, позвонил матери. Холодно известил ее, что отца больше нет, и добавил:
