Покрутившись на опушке зеленого массива, Андрей нырнул внутрь и, укрываясь в зеленых зарослях, пробежал в ту сторону, откуда ждал гостей. Здесь очень кстати подвернулось интересное надгробие: постамент, на котором, судя по торчащим обломкам арматуры, кто-то когда-то стоял. Гадать, каким памятником был увенчан этот постамент, сейчас не стоило.

Шорох ветвей и треск сучьев свидетельствовал о приближении противников. Сомнений в этом не было. Особенно после того, как один из них прошипел:

— Правей бери. Я отсюда зайду.

Прежде чем они успели обнаружить Андрея, присевшего за постаментом, он сам вышел навстречу преследователям. Тот, что находился ближе, — крепкий парень с нездоровым цветом лица и мешками под глазами — присел от неожиданности, но тут же выпрямился, занося над головой совковую лопату. Рассекая воздух, она пронеслась над макушкой уклонившегося Андрея.

— Мочи его, Димон! — приглушенно выкрикнул парень, призывая товарища на подмогу.

То, что удар был нанесен без всяких видимых причин и придирок, избавляло Андрея от необходимости осторожничать. Выхватив пистолет, он всадил две пули в живот нападавшего, не тратя времени на то, чтобы целиться куда-то конкретно. После этого ему как раз хватило времени на то, чтобы повернуться на сорок пять градусов и выстрелить во второго противника, подбегавшего со штыковой лопатой наперевес.

Этому понадобилась всего одна пуля — она попала прямо в его крупноватую голову с удачным, как для мишени, высоким лбом. Споткнувшись, он упал грудью на колья ограды, через которую собирался перепрыгнуть.

Подняв взгляд, в десяти метрах от себя Андрей увидел третьего бандита, присутствие которого угадал еще по пути на кладбище. По-видимому, этот мужчина с худым, заостренным книзу лицом двигался позади своих бойцов, отправленных выполнять самую опасную и грязную работу. Он был вооружен не лопатой, а пистолетом, нацеленным в Андрея.

Противник стоял боком, как заправский дуэлянт, держа оружие в вытянутой руке, чуть согнутой в локте. Ствол был украшен таким же цилиндрическим глушителем, как и «макар» Андрея. Что одинаково отрицательно сказалось на выстрелах обоих.

Остролицый вогнал одну пулю в постамент, а вторую послал вообще куда-то в пустоту, не задев никого и ничего.

Первый выстрел Андрея тоже не достиг цели. Потом, инстинктивно пятясь от направленного на него дула, он провалился ногой в ямку, присыпанную листьями, и его ствол вообще повело в сторону. Это обстоятельство стало роковым для противника. Пуля, пущенная наугад, перебила ему колено. Вскрикнув, он начал падать, совсем забыв о необходимости вести ответный огонь.

Подчиняясь какому-то шестому чувству, Андрей сорвался с места. Еще никогда в жизни он не бегал так быстро, да еще и на местности с препятствиями. Ноги сами несли вперед, вовремя отталкиваясь от земли, чтобы перепрыгнуть через забор или скамеечку.

Подбегая к рухнувшему врагу, Андрей сгруппировался на ходу, подобно футболисту, готовящемуся нанести удар по мячу. Роль мяча выполняла голова, приподнявшаяся от земли. Андрей врезал по ней от души, вложив всю силу и инерцию тела.

Последующие пинки получились немного слабее, но их с лихвой хватило для того, чтобы лишить врага сознания.

Лежачих не бьют? К раненым проявляют милосердие? Может быть, но делают это не сыновья замученных и убитых отцов…

Когда Джокер пришел в себя, пистолета при нем не было, а руки его были крепко стянуты за спиной чем-то жестким, вроде ремня.

— Я Андрей Туманов, — представился парень, расправившийся и с напарниками Джокера, и с ним самим. — Посмотри вниз. Ты без штанов, видишь? Догадываешься, почему?

Холодный пот прошиб Джокера, ему нестерпимо захотелось опорожнить мочевой пузырь.

— Что ты задумал? — хрипло спросил он, пытаясь подняться с земли.

Простреленная нога не позволила. Вскрикнув высоким, рыдающим голосом, Джокер упал обратно.

— Ну, опускать тебя не стану, — сказал Андрей, наблюдая за пленником без тени сочувствия во взгляде. — Это не по моей части. Я просто посажу тебя задницей вот на этот кол. — Он коснулся туфлей могильной ограды с чугунными наконечниками. — Тебе никто не поможет, никто не спасет. Дружки твои подохли, посторонних поблизости не наблюдается.

— Хочешь знать, кто нас прислал? — быстро спросил Джокер.

— Догадливый, — похвалил Андрей. — Но не только это. Я хочу знать все с самого начала. Про Соболева, Никольникова, про моего отца. Если ты не в курсе, то даже не пытайся отделаться пустяками. Все равно очутишься на колу.

— Я скажу все, что знаю.

— Нет. Такая формулировка меня не устраивает. Ты расскажешь все.

Джокер подумал, что сам не смог бы быть более убедительным в подобной ситуации. Телефон, включенный Андреем, свидетельствовал о том, что показания будут записываться на видеокамеру. Однако Джокера это смущало не так сильно, как близость заостренного штыря. Он примерно представлял, что его ждет, если сын Туманова приведет свою угрозу в исполнение. И не сомневался, что это не пустое обещание.

— Я буду говорить, — буркнул Джокер. — Только ниже пояса не снимай.

— Договорились, — кивнул Андрей. — Поехали.

Людмила Виткова не любила выходные. В последнее время ходить ей было не с кем и некуда, так что приходилось торчать дома, что всегда сопровождалось многозначительными взглядами матери и не менее многозначительным шорохом отцовских газет, обширных, как расправленные паруса.

Когда становилось невмоготу, Людмила отправлялась либо в кино на дневной сеанс, либо просто бродила по улицам, избегая заходить в кафе, чтобы не быть принятой за одинокую женщину, желающую познакомиться с таким же одиноким мужчиной.

Но в эту субботу с обеда зарядил дождь, так что пришлось отсиживаться у себя в комнате. Когда же Людмиле это надоело, она прихватила чашку теплого цветочного чая, мобильник, чистое белье и отгородилась от родителей дверью ванной комнаты.

Давненько она не позволяла себе нежиться в ароматной пене, а это занятие было весьма приятным. Высунул руку, отхлебнул чаю, перелистнул интернетовскую страницу — и балдей дальше.

Когда рассматривать котиков и читать всякие банальные глупости надоело, Людмила отложила телефон, добавила горячей воды и расслабленно закрыла глаза. Тепло, окутывающее голое тело, навевало сладостные мечты, становящиеся все более непристойными. Главным действующим лицом этих эротических фантазий был Андрей Туманов.

Людмила ужасно жалела, что им не удалось закончить начатое. Приход той стервы с вызывающе накрашенными глазами все испортил. При всех своих современных взглядах и убеждениях, Людмила не была готова делить своего мужчину с кем-либо еще. Нет, это было бы чересчур! Если Андрей любит ее, то должен принадлежать только ей одной, без остатка. Тогда и Людмила будет его женщиной. Или так, или никак.

Большим пальцем ноги она вытащила за колечко пробку, выпустила немного остывшей воды и снова подбавила горячей. Было ужасно приятно водить лейкой душа у самой кожи, обдавая упругими струями то груди, то живот, то тесный промежуток между бедрами. Подобные упражнения, разумеется, не обходились без мысленного образа Андрея. Стоило представить, что это он трогает Людмилу, как сразу стала ощущаться жажда, захотелось пить, но чашка давно опустела.

Придется вылезать? Ох, как не хочется!

Людмила опять зарылась в похрустывающую теплую пену и обдала себя струей снизу.

В это мгновение мобильник заиграл ее любимую мелодию, протяжно исполняемую на саксофоне. Поколебавшись, Людмила решила ответить. И нисколечки не пожалела, потому что звонил Андрей.

— Легок на помине, — сказала она.

— Ты думала обо мне? — обрадовался он.

— О деле твоего отца, — соврала Людмила и не покраснела, потому что и так успела как следует разрумяниться в ванне.

— Я только что его похоронил, — сказал Андрей. — Один. Никого звать не стал. Соболезнования можно не приносить. Твои поступки гораздо важнее любых слов.