Сандро ничего не ответил.

   — Он сохранил письмо Мехмеда, — пояснил за него Куан. — Вот видишь, Леонардо, он не такой уж болван, как мы оба полагали.

   — Я никогда и не считал его болваном, — сказал Леонардо, приходя в себя. — Но почему ты помогаешь нам?

   — Ты уверен, что помогаю?

Леонардо различил в темноте, что Куан улыбается.

   — Мой воздушный шар спрятан внизу, в долине. Утёс, похожий на подкову, указывает к нему путь; достаточно будет пройти по прямой, хотя дорога неблизкая, — прибавил Куан. Леонардо знал, о каком утёсе идёт речь. — Как только вы будете готовы, шар к вашим услугам.

   — Думаю, нам будет безопаснее отправиться пешком либо на конях, — сказал Сандро, которого явно напугала одна мысль о том, чтобы подняться в воздух.

   — Я должен согласиться с Сандро, — сказал Леонардо, удивляясь тому, что Куан вообще мог предложить подобную идею. — Как я говорил калифу, мы окажемся целиком во власти ветров; кроме того, нас все увидят, а это не самый лучший способ бегства.

   — Кажется, в последнее время сны обрели немалую власть надо всем происходящим, — сказал Куан. — Даже имам калифа рассказал ему свой сон. Он сказал, что если калиф победит, то Аллах явится огнём в небе, точно так же, как прежде он сотрясал землю. Но если мы победим, а знак не появится, это будет предвестие гибели калифа и всего Египта.

   — И калиф поверил этому? — спросил Леонардо.

   — Разумеется, маэстро, но он понял также, что дурного предвестия можно избежать, подняв в воздух плавучий шар. Он даже подумывал о том, чтобы подняться на шаре самому. — Куан рассмеялся. — Но даже если сделать привязь из железа, калиф всё равно и шагу не ступит в корзину. Даже если бы сам Мухаммед явился ему и велел подняться на шаре — что он, скорее всего, и сделал во сне имама. — Он помолчал. — Так что калиф ожидает увидеть знак.

   — Кого же он хочет отправить на шаре? — спросил Леонардо.

Куан улыбнулся.

   — Либо один из нас, либо мы оба, маэстро. Однако избиение турков конечно же дело наипервейшей важности, а калиф не настолько суеверен, чтобы отрывать меня от моих обязанностей ради исполнения пророчества. Так что я должен перепоручить это дело тебе.

   — И калиф позволит мне лететь на твоём изобретении, в то время как запрещает летать на своём собственном?

   — Хотя он не в силах и близко подойти к моему шару, он всё же считает его более безопасным, — сказал Куан.

   — Зачем ты делаешь всё это? — спросил Сандро.

   — Разве не ясно?

   — Именно поэтому Америго сейчас не с тобой? — спросил Леонардо.

   — Он молил меня помочь вам даже ценой большого риска, — сказал Куан. — Так и должно быть, ибо старых друзей любят крепче. Но я не хотел подвергать его искушению — он слишком скучает по родным местам.

   — Значит, он продал свою свободу в обмен на нашу, — сказал Леонардо.

   — Нет, — сказал Куан, — он волен поступать как пожелает. Он сам решил остаться со мной. Однако не будьте так мрачны, друзья мои, ибо не в последний раз мы видимся с вами. Мы вернёмся в ваши края, и тогда — кто знает? — быть может, я даже останусь там жить.

Леонардо и Сандро молчали. Ветер свистел и бился в скалах, словно запыхавшееся войско, и в его голосе можно было расслышать шёпот тысяч голосов, отдалённый гул бури, сотни наречий, смешавшихся в вавилонской сумятице, мягкий шорох — словно в непроглядной тьме ночи невозможно было ни воевать, ни говорить громко.

   — Пора, — сказал Куан. — Я передам ангелам приказ вылетать.

   — Я сделаю это, — сказал Леонардо.

   — Ты должен следить за ними в свою увеличительную трубу, чтобы известить нас, когда они взлетят.

Леонардо протянул ему подзорную трубу.

   — Калиф велел тебе оставаться со мной, — напомнил Куан. — Ты не должен лететь на своей машине.

Леонардо безошибочно уловил в его голосе иронию.

   — А велел ли тебе калиф написать за него письмо? — осведомился он. — И запечатать его печатью?

Миткаль и ещё пятеро юных евнухов с волнением ожидали посланца с приказом вылетать. Они были одеты на турецкий манер, чтобы не бросаться в глаза внутри замка. Тут же апатично сидели стражники, тоже ожидая своего часа: когда планеры взлетят, они присоединятся к отряду Куана. Шесть планеров были укрыты и привязаны к скалам, иначе бы их унесло прочь или разбило о камни.

   — Что ты здесь делаешь, Леонардо? — спросил Миткаль.

Радуясь тому, что видит мальчика, Леонардо поклонился и сказал:

   — Я посланец. Пора.

Услышав это, стражники и ангелы тотчас принялись открывать планеры, которые были густо натёрты тушью или ещё чем-то в этом роде и стали чёрными, как ночное небо. Леонардо помог евнухам подготовить машины и сказал одному из них, что полетит вместо него. Мальчик был с виду лет тринадцати — четырнадцати, жилистый и угрюмый, с лицом гладким и тонким, как у красивой женщины. Он глянул на Миткаля и сказал:

   — Это я должен лететь.

Миткаль всё ещё препирался с мальчиком, когда тот выхватил нож и бросился на Леонардо. Тот был уже в полётной сбруе и, сопротивляясь ветру, подтягивал вверх крылья — он полагал первым прыгнуть с утёса. Он отпрянул, а один из стражников перехватил мальчика и так же апатично швырнул с обрыва в пустоту. Двое других стражников ухватились за планер Леонардо, чтобы его раньше времени не унесло ветром. Юные евнухи, избранные для высокой миссии, с ужасом смотрели на смерть своего сотоварища, а один из ангелов, уже отвязавший свою машину, выхватил кинжал, словно мог сразиться как равный с массивным, закалённым в битвах стражником. Леонардо хотел вмешаться, когда Миткаль сказал:

   — Оставь его. — Он говорил это, глядя на стражника. — Мы убьём его позже. Ты сомневаешься в этом? — Стражник глупо ухмылялся. — Сомневаешься, что мы с тобой на равных?

   — Ветер нужный, — сказал Леонардо. — Миткаль, ты будешь командовать или я? — Он ещё позаботится об этом стражнике... позже.

Миткаль кивнул ангелу, стоявшему дальше всех на утёсе. С помощью двоих стражников он надел сбрую — планер на его спине напоминал панцирь черепахи, хотя в воздухе мальчик будет попросту висеть под ним. Затем ангел прыгнул навстречу ветру, начал стремительно снижаться, а затем по длинной дуге полетел прочь — словно падающий лист превратился вдруг в птицу. Один за другим, с большим интервалом попрыгали с утёса и другие ангелы, и каждый полетел к иному месту на крепостном вале, к замку, безжизненной тенью стоявшему перед ними.

Когда на утёсе остались лишь Миткаль и Леонардо, мальчик подал знак Леонардо — была его очередь прыгать. Стражники отступили, чтобы освободить ему место, но он сказал:

   — Нет, я полечу последним.

Он не хотел давать стражникам возможность остаться с глазу на глаз с Миткалём, который унизил их.

Миткаль прыгнул.

И Леонардо последовал за ним, стараясь не терять мальчика из виду.

Он швырнул себя в темноту, и сердце бешено застучало, и словно незримый кулак стиснул горло, и ветер увлажнил лицо и пронзительно завизжал в ушах; и он падал, как падал когда-то, на глазах у Лоренцо Великолепного, своего отца и всех жителей Винчи — о, если бы только он мог сейчас быть там, в объятьях своей матушки, если б мог оказаться в крепких объятьях Ачаттабриги, хоть раз ещё увидеть знакомые башни, улицы и мосты Флоренции! — а потом поймал воздушный поток и воспарил вслед за Миткалём, чересчур близко к отвесной и опасной стене утёса, взмыл к звёздам, точно подхваченный выдохом самого Господа, и описал широкую дугу, облетая утёсы, выше, чем следовало бы; но когда он глянул вниз, на костры и тени, двигавшиеся в темноте, он вдруг ощутил свободу — и неодолимую тягу замереть в воздухе и падать, падать быстрее мысли.

Под ним летел Миткаль — летучая мышь, парящая в пещере со звёздным сводом.

Вот она, свобода, блаженная свобода за миг до смерти, которая ждала их в крепости, лежавшей далеко внизу. Леонардо вычерчивал круги в воздухе, вослед за Миткалём направляясь по спирали к северо-западному бастиону По замыслу, мальчики должны были добраться до южного барбакана[126]. Леонардо подозревал, что там, за подъёмным бревенчатым мостом, который опускали для турецких войск, есть две опускные решётки с цепями, намотанными на блоки. Мальчики славятся своим умением красться и обращаться с кинжалами; и они должны подтвердить свою репутацию, потому что обучал их сам Куан, а его, в свою очередь, обучал Хилал.