— Змея означает поражение, — сказал Деватдар. — Но мы не терпим поражения. Мы побеждаем.

   — Победу ни с чем не спутаешь, — сказал Кайит Бей. — Своим войскам я могу сказать, что мы победили; но эта победа обманчива. Я уверен, что Мехмед говорит своим армиям, будто победили они.

   — Если даже мы терпим поражение, — продолжал Деватдар, — мы будем совершенно уничтожены, если останемся здесь. Ибо змея — это Турок, и он задушит нас.

   — Меня, — поправил Кайит Бей. — Именно так всё и было в моём сне.

   — Сны нельзя понимать буквально, повелитель.

   — Может быть, да, а может, и нет. Продолжай.

   — Если ты отступишь сейчас, с честью — и под этим я разумею честь величайшего из полководцев, — твой народ будет в безопасности. Если ты подчинишься велениям сна, то поражение обернётся победой — орлом — и доставит тебя домой, в Египет. Сделай так, и ты будешь свободен от страха и сомнений. Это и есть дар глашатая.

   — И кто же этот глашатай?

   — Ты, повелитель, — сказал Деватдар.

   — Теперь ты видишь? — обратился калиф к Леонардо.

   — Думаю, что ты не подвергаешь сомнению чистоту намерений и отвагу этих людей, — сказал Леонардо.

   — Как сильно они ни ненавидят друг друга, они будут сражаться подле меня до самой смерти.

   — Великий царь, мы братья, — сказал Деватдар. — Между нами нет вражды.

   — Повелитель, — сказал Леонардо, — хотя их истолкование в совершенстве объясняет сон, я с ним не согласен.

   — Отчего же не согласен? — осведомился калиф.

   — Оттого, что я не верю, будто ты покинешь этот край, не покорив его, и у меня есть план.

Кайит Бей рассмеялся и кивнул.

   — По крайней мере, ты честен. Но прежде чем я выслушаю твой план, я желаю услышать, как ты истолкуешь мой сон.

   — Твой сон и мой план — одно и то же, повелитель. Тебе приснилось то, что я задумал. — Леонардо сделал паузу ради драматического эффекта и продолжал: — Твои опытные советники были правы, говоря, что змея в твоём сне обозначает поражение. Однако твой сон говорит, что ты можешь обернуть поражение в полную победу.

   — Каким образом?

   — У тебя есть орлы, Владыка Миров. В твоём распоряжении летающие машины. Они откроют тебе ворота замка... нынче ночью.

   — Нынче ночью?

   — Или ты станешь ожидать вражеской атаки?

   — Я хотел дать моим людям хоть несколько часов передышки, — сказал Кайит Бей. — Разве ты потерял веру в свои пушки и орудия?

   — Повелитель, мы полностью готовы... к долгой осаде. Этого ты желаешь? Мехмед не ожидает атаки этой ночью, но времени у нас в обрез.

   — А жезл, Леонардо? — спросил Кайит Бей.

   — Повелитель?..

   — Жезл из моего сна...

   — Ты был прав, называя меня глашатаем, — сказал Леонардо. — Я даю тебе жезл. — Он протянул руку калифу; тот кивнул, но не протянул своей.

   — Зачем нам применять ангелов и твои летающие машины, маэстро? — спросил он. — Куан, почему бы нам не погнать на врага твои плавучие шары и не бросать с них огонь? Разве это не изжарит турок и не рассеет их ряды, как случилось, когда мальчишки в машинах Леонардо пролетели над их войсками, бросая огонь и железо?

Прежде чем Куан успел ответить, Леонардо опередил его:

   — Мы не можем быть уверены, что на сей раз эта уловка сработает, повелитель. Мустафа мог предостеречь своего отца...

   — Мы потеряли в бою все воздушные шары, кроме одного, — сказал наконец Куан. — Турецкая пушка ударила прямо по возам, где хранилось полотно, и подожгла их.

   — Кроме того, о Владыка Миров, воздушные шары полностью зависимы от ветра, — добавил Леонардо. — И если бы даже турецкие пушки не уничтожили их, мы не могли бы управлять...

   — Маэстро, тебе не нужно защищать Куана от меня, — сказал калиф. — Лучше позаботься о себе и о своём друге Сандро, которого турок обвинил в предательстве.

   — Если ты желаешь дословно следовать своему сну, повелитель, — продолжал Леонардо, пропуская мимо ушей неприкрытую угрозу в голосе калифа, — ты сможешь наблюдать за схваткой с Куанова шара, который будет прикреплён к земле. Ты сможешь увидеть...

   — Какие приготовления сделал ты уже по собственному почину?

   — Летающие машины и твои ангелы, повелитель, в безопасности, высоко в горах.

   — С женщинами? — спросил калиф.

Леонардо не оставалось ничего, кроме как честно ответить:

   — Да. — И тут же он прибавил: — И я также должен взять на себя ответственность за то, что передвинул часть пушек на позицию, с которой они могут обстреливать замок.

   — Как ты сделал это? — спросил Деватдар.

   — Мы придумали блочный механизм, чтобы поднять пушки на скалы.

   — Мы?

   — Я, повелитель.

   — А Хилал знал об этом?

   — Нет.

   — Ты снял осадные орудия с поля боя?

   — Да, Правитель Миров, ибо там они были бесполезны, но сейчас принесут немалую пользу. — Леонардо был готов к гневу калифа.

   — Тебе должны были помогать в этом сумасбродстве, — сказал калиф. — Кто решился сделать такое без моего дозволения?

Леонардо склонил голову, но не ответил.

   — Каков твой план? — прошептал калиф.

   — Ангелы опустятся на северном валу замка, потому что его наименее охраняют.

   — Ты хочешь поручить мужское дело детям? — спросил Деватдар.

   — Когда они наденут крылья, турки вряд ли заметят их, — сказал Леонардо. — В конце концов, они... дети.

   — Но эти дети сражаются как взрослые мужчины, — вставил Куан. — Я видел своими глазами, насколько они быстры и беспощадны... как персиянки, что идут в бой рядом со своими мужьями.

   — Мы проберёмся к воротам и откроем их для твоих солдат, — продолжал Леонардо.

   — Мы?

   — Да, я отправлюсь с...

   — Ты никуда не отправишься, — сказал калиф и после мгновенной паузы велел: — Продолжай.

Леонардо собрался с духом.

   — Как только ворота будут открыты, наши отряды возьмут замок. Когда турецкие пушки ударят из замка по лагерю Мехмеда, это будет сигнал для твоего войска идти в атаку.

   — В кромешной тьме? — осведомился калиф. — Ночь будет безлунной. Или, по-твоему, последователи Аллаха видят в темноте, как кошки?

   — Фонари уже готовы, — ответил Леонардо. — Первыми пойдут колесницы с косами, а мои пушки и орудия прикроют их мощным огнём. Взрывы моих снарядов дадут достаточно света, чтобы указать дорогу и колесницам и людям. Когда твоё войско обрушится на турок, можно будет зажечь фонари, ибо если даже нам не удастся захватить все пушки в замке, турки не станут стрелять по своему султану. В любом случае Мехмед окажется под перекрёстным огнём пушек, Владыка Миров. Великий Турок испробует на вкус тот же сюрприз, какой он приготовил нам нынче утром.

   — Что ты имеешь в виду, говоря «в любом случае»? — спросил калиф. — Если вам не удастся захватить замок, сигнала не будет и у нас не будет причины лезть под огонь турецких пушек.

   — Если мальчикам не удастся их миссия, мы обстреляем укрепления замка и уничтожим пушки, — ответил Леонардо. — С нашей новой позиции, я уверен, мы сумеем уничтожить большую часть пушек в замке, потому что мои орудия имеют весьма точный прицел. Кроме того, у нас довольно пушек, чтобы обстреливать лагерь турков снизу. Дальность стрельбы будет невелика, но точность, могу поклясться, убийственна.

   — Если ты не сможешь тайно пробраться в замок и захватить турецкие пушки, я не стану рисковать своей армией.

   — Ты не станешь рисковать — теперь, когда можешь застичь-врасплох и полностью сокрушить врага? — спросил Леонардо. — Ты завоюешь славу не меньшую, чем Александр Великий; ты будешь правителем, победившим Турка.

   — Куан, ты знал о плане Леонардо? — спросил калиф.

   — Нет, повелитель, он не просил моего совета, — сказал Куан, но бросил на Леонардо спокойный взгляд, словно и в самом деле был обо всём осведомлён.

   — А ты? — обратился калиф к Деватдару.

   — Разумеется, нет, повелитель.