В демократии, как ее неотъемлемая сущность, был заложен принцип социального соревнования, который ведет к имущественному неравенству. Но в отличие от традиционных обществ оно не предполагает неравенство правовое и политическое. Наоборот, перед законом собственники (позже — налогоплательщики) равны. Это давало гражданам в правовом плане относительно равные стартовые условия.

Из принципа соревновательности вытекает политическая и экономическая конкуренция, что дает гибкую иерархию в виде ротации кадров госуправленцев и менеджеров в частном секторе. Это обеспечивает условия для «социального лифта». У граждан всегда есть шанс сделать карьеру, подняться выше по социальной лестнице, улучшить свое материальное положение. Распространение гражданских прав на всех без разбору для демократии губительно, ибо оно подрывает основы соревновательности. Это было продемонстрировано уже в античности, когда государство взяло на себя материальную поддержку обедневших граждан. Начиналось все с совершенно правильного решения — помочь семьям погибших воинов. Затем пособия стали выплачиваться уже вне зависимости от вклада граждан в общее дело. Раздачи денег по праздникам стали делом обычным и привели к разрушающему росту социального паразитизма.

Демократия — общество «нежное», чье здоровье зависит от ряда жестких факторов, о которых пойдет речь ниже. Поэтому демократии быстро сходили с исторической сцены и долгое время имели локальное распространение. Современное распространение демократии по планете не должно вводить в заблуждение. Реванш традиционных обществ не за горами. Одно время казалось, что альтернативой классической демократии и традиционному социуму является социализм, сочетающей положительные качества обоих магистральных способов жизнедеятельности — но не получилось.

В современном демократическом обществе привычно считается, что социальная опасность может исходить только от ультрарадикальных сил, — фашиствующих националистов, коммунистов и пр., а либералы всегда воспринимались как ревностные защитники демократии. Собственно говоря, это их профессия, защищать демократию и ее правовые институты. Но ряд событий подтверждают подозрения, что последовательная либеральная политика может поставить демократию под удар. Как это происходит?

Раз есть индивиды, чья деятельность способствует понижению этноэнергетики, то они создают спрос на идеологию, обосновывающую их право на такого рода деятельность. Самой удобной идеологией в свободном обществе для них становится идеология либерализма (в несвободном — псевдореволюционные и сектантско-религиозные теории). Свободы, которые раньше служили пассионариям, все больше начинают служить деградантам.

Либеральная демократия — высшая форма эволюции классического демократического социума, но и ее отрицание, в результате чего начинает разложение энергетического потенциала демократии. Дальше двигаться некуда, как только наращивать права сексменьшинств, чтобы их образ жизни в итоге стал образом жизни большинства.

Современный либерализм стал вырождаться, превращаясь в идеологию защиты антисистемных тенденций. Либерализм, с его идеями свободы и прав для всех без исключения, стал чрезвычайно удобным прикрытием для деструктивных элементов и ныне превратился в сердцевину разрастающейся антисистемы западного общества.

Однако в негативных тенденциях следует обвинять не только либерализм. Немалую лепту вносят и социалисты (социал-демократы). Закон об однополых браках во Франции протолкнула Социалистическая партия. Правда, она к социализму имеет такое же отношение, как Лейбористская (т. е. Рабочая) партия Великобритании к рабочим. Политический спектр ныне настолько размылся, что названия партий условны. Главное, к какой идеологии их влечет, и за какие качества свободы они агитируют. Поэтому понятие «либерализм» можно понимать в широком смысле. Фатально то, что в итоге получается антисистема, состоящая из двух стрежневых элементов. Во-первых, деятельность лоббистов бездумного наращивания потребления и социальных расходов объективно ведет к слому системы жизнедеятельности этноса и государства (это удар со стороны левых). Во- вторых, слом ценностных ориентиров, без которых не может нормально существовать нация, происходит в рамках либеральной идеи «свободной культуры». Суть такого подхода — замена знаков плюс на минус. То, что считалось ранее безусловно плохим — моральный релятивизм, тунеядство, праздность — начинает выступать как проявление свободы индивидов. И то, что раньше считалось безусловно хорошим — уважение к своему государству, истории, защита своей экономики и культуры, патриотизм — становится необязательным и даже постыдным.

«Непротивление злу насилием» ныне возводится в абсолютную ценность под именем «политкорректность» и «права личности». Скрепы общества расшатываются, и западные этносы начинают терять свою силу. Если в здоровом социуме выражение «вы — свободны» имело смысл «вы свободны творить и добиваться успеха ради себя и общества», то в сверх- либерализованном эта ценностная установка понимается, как «вы свободны делать, что пожелаете, даже если ваши желания потенциально разрушительны».

Победивший либерализм доводит понятие свободы до крайнего предела — до ее отрицания. Система жизнедеятельности общества начинает опираться не на демократическую дисциплину, а на анархию как мать порядка, что приносит первое время неплохие дивиденды, пока разрушительные процессы удается контролировать властью и гражданским обществом. Однако свобода для деструктивных элементов постепенно разрушает социум, тем более, что либералы пасуют перед плебейством и гедонизмом «во имя свободы», отказываясь активно противодействовать маргинальным субкультурам негативного характера.

Хотя либералы способны, как и любое другое идеологическое течение, выдвигать здравые предложения, но в современном виде либерализм, как в свое время «реальный социализм», похоже, отживает свое, ибо превратился в идеологию деградантов, философию капитулянтства перед внешними и внутренними угрозами. Политика усиленного саморазрушения и саморазорения России в 1988-98 гг. — яркое свидетельство опасности либерального деградантства для общества. У либералов (и либерализма как идеологии) явно подавлен инстинкт социального самосохранения.

Либерализм XXI века — по многим параметрам антицивилизационный проект, ибо общество разоружается перед антигражданскими экспансионистами всех мастей. Либералы создают систему, где социальное некачество начинает забивать социальное качество. Либерализм все больше становится защитником набирающих силу элементов энтропийной антисистемы, где гуманизм из средства развития личности стал превращаться в средство разложение общества. Гуманизм начинает превращаться в другой «изм» — в социальный кретинизм. Культура из сферы развития перемещается в источник деградации. Подсев на продукцию индустрии развлечений, людям хочется все более и более примитивного чтива, музыки, тележвачки.

Триада: «гуманизм — паразитизм — социальный идиотизм» есть формула деградации в богатом либерально-демократическом обществе.

Больного можно вылечить, если он понимает, что болен и потому обращается к врачу, точно так же с больным обществом. Болезни деградации можно попытаться вылечить, если влиятельная часть общества, желательно в среде правящего класса, осознает необходимость лечения. Но для этого нужно понять природу болезни, знать ее симптомы и, на основе опыта, выработать методы лечения. Но это очень трудно сделать в обществе, где уже сложилась «культура» деградации, которую можно назвать «антисистемой».

Синхронизированные и берущие верх деградантные явления в обществе (этносе) Л. Гумилев предложил называть «антисистемой». По нашему мнению — удачное понятие. В чем суть социальной антисистемы?

Социальная деградация — не просто процесс снижения качества. На определенном этапе деградация приобретает черты системы (точнее антисистемы). С этого момента с деградацией, как с любой системой, сложно бороться. Система как таковая многофункциональна, многоструктурна и обрастает связями. Поэтому мало что дает отсечение одной связи, разгром одной структуры, отбрасывание одного элемента. Система либо восстанавливает потерянное, либо распределяет нагрузку утраченного среди оставшихся структур, но продолжает функционировать в том же объеме.