Правители действуют не одни. У них всегда есть иррациональная опора в обществе. Когда видишь дымящих сигаретами мам с детскими колясками, создается впечатление, что они выполняют запущенную программу самоуничтожения, цель которой не допустить появления здорового потомства, чтобы быстрее расселились «южные» этносы.
В XX веке мир впервые вышел на уровень развития, немыслимый для прежних времен. Но это только кажется, что достигнутый уровень цивилизации непоколебим, что человечеству уже не суждено забыть путь в космос или технологии производства компьютеров. Нет ничего незыблемого, включая прочность современной цивилизации. Западный мир может погибнуть по тем же закономерностям, по каким сгинула мощнейшая античная цивилизация. И цивилизационный откат может привести к тем же последствиям, что в раннем Средневековье — утрате многих былых достижений (это можно наблюдать воочию на примере России и бывших советских республик). Пессимистических сценариев и прогнозов на эту тему предостаточно.
Что будет с Европой через 50-100 лет — сохранятся ли цветущие города и наука или возвратится подзабытое варварство? Оба варианта: оптимистический и пессимистический — вполне реальны. Книг и фильмов, показывающих, во что это может выльется, выпущено множество. Эта пугающая возможная альтернатива современной и пока что быстро развивающейся цивилизации заставляет искать причинно-следственную связь между развитием и деградацией в самых разных направлениях и на самых разных уровнях познания — от сциентистских до мистико-религиозных.
Бремя от времени в научных и околонаучных кругах вспыхивает дискуссия: «Есть ли пределы человеческого разума?» Античность — наглядное и яркое, казалось бы, доказательство наличия такого предела. Цивилизации в Европе, Индии, Китае достигли высочайшего для своего времени уровня развития, чтобы затем замереть, будто достигнув пределов возможностей человеческого интеллекта, его способностей к познанию и творчеству. Последующая тысяча лет лишь подтверждала этот вывод. Но спустя полторы тысячи лет человеческий ум многократно превзошел уровень античной науки и техники. Однако оказалось, дело не в человеческом разуме, а в социальных реалиях. В XX веке цивилизация развивалась столь мощно и быстро, что стало ясно: возможностям разума нет видимых пределов, но пределы есть у общества. Значит, необходимо выявить эти пределы, условия их складывания и способы борьбы с социальными тромбами.
Современная цивилизация продолжает быстро развиваться технически. Но все большее беспокойство вызывает ее социальная будущность. Заговорили о кризисе гуманизма. И, похоже, кризис есть. Но откуда он взялся, ведь еще не так давно с гуманизмом связывались огромные надежды на дальнейший прогресс человечества? И возникал ли кризис гуманизма в прошлом? И что это такое — кризис?
Классическое понимание кризиса — это несоответствие старого народившемуся новому. Значит, вопрос в том, что это за новое качество, и почему ему необходимо дать дорогу? А если народилось антикачество? Ему тоже надо уступить место? Естественным ответом будет «нет», и тогда в кризисе надо обвинять не старое, тот же гуманизм, а лучше присмотреться к «новому», и источникам его породившим. Например, обычно считается, что альтернативой демократии является тоталитаризм, а несвободе — свобода. Однако не все так симметрично. Альтернативой демократии и тоталитаризму может быть деградация, которая подобно раковой опухоли способна поражать любой социальный организм — и демократический, и диктаторский.
Не все понятно и с процессом эволюции, хотя внешне дело обстоит вполне удовлетворительно. «Если незначительное, само по себе случайное, наследственное изменение делает какой-либо орган хоть немного лучше и эффективнее, то носитель этого признака и его потомки составляют своим не столь одаренным сородичам такую конкуренцию, которой те выдержать не могут. Раньше или позже они исчезают с лица Земли. Этот вездесущий процесс называется естественным отбором. Отбор — это один из двух великих конструкторов эволюции…», — писал Нобелевский лауреат К. Лоренц в своей нашумевшей книге «Агрессия». Но в таком случае и растительный, и животный мир, а тем более Человек и человечество должны достигнуть колоссального могущества и совершенства. Однако если присмотреться, то станет очевидным иная сторона эволюции: совершенствование, достигнув неких пределов, почему-то сменяется откатом, деградацией, и на их место приходят внешне менее совершенные формы биологической и социальной жизни. Часть из них тоже со временем начинают свой сизифов путь на вершины совершенства, с тем же последующим результатом. И так цикл за циклом.
Как понять такой процесс? Можно ли сделать прогресс «вечным», или деградация заложена в механизм развития, как средство предохранения… Чего? Оказывается, есть нечто, против чего бунтует «вечный» прогресс. Это «нечто» называется самоуничтожением, ибо, если прогресс доводит некое качество до абсолютного совершенства, оно обращается в свою противоположность. Совершенный хищник будет способен истребить все, на что он охотится. Таким совершенным охотником стал человек, и в наших лесах уже не встретить живности, на озерах — дичи. Охотничьи племена погибли бы от голода, если бы не успели перейти к разведению домашних животных. Человек как хищник, а человечество как сообщество хищников способно погубить биосферу Земли, превратив планету в «Марс». Получается, у прогресса должен быть предел. Таким пределом, в частности, может выступать деградация.
Выходит, что в иных случаях деградация может служить сбросом накопившихся «излишков» прогресса или пассионарности. В этом случае «искусственные трудности», создаваемые правителями, могут получить логическое обоснование. Но цена охлаждения «перегрева» слишком высока — разрушение слишком мощной системы и гибель многих людей, чтя вина — способность к чрезмерной активности. Самое лучшее, что было найдено в природе и обществе для противодействия деградации и, тем самым, снижения цены за чрезмерный прогресс — консервация, то есть отказ от дальнейшего совершенствования.
Консервация на достигнутых рубежах дает возможность существовать очень долго — десятки миллионов лет в растительном и животном мире, и тысячелетия — в человеческом обществе. Смысл консервации — в равновесии. В равновесии энергозатрат с энергопроизводством. Число животных особей должно соответствовать возможностям кормящего ландшафта (гомеостаз); жизнь одного вида, одной популяции в равновесии (нейтралитете) с окружающими их другими формами жизни. Племя, народ может вписаться в эту среду, не нарушая сложившегося равновесия. Прогресс в таком случае необязателен, раз имеющееся и так совершенно по отношению к окружающей среде.
Что дает равновесие и консервация? Эволюционные силы фактически направляются на то, чтобы сохранить себя от «перегрева» и последующей энтропии. Крокодилы живут на земле около 100 миллионов лет, практически не меняясь. Им это не нужно, они находятся в равновесии с природой, в гармонии с ней. Но если бы весь животный мир последовал их примеру, то на Земле воцарился бы мертвящий покой. Сплошное одномерное и однозначное воспроизводство жизни. К счастью, всегда находились виды, «безрассудно» встававшие на путь самосовершенствования и саморазвития. Они взламывали границы циклов, переходя на новый виток развития. Правда, в отличие от «умных» крокодилов, чтобы через некоторое время столкнуться с деградацией и возможностью своей гибели. Но одновременно они открывали возможность другим последовать за собой (ведь «ничто не проходит бесследно»).
Получается парадокс: гармония с природой, о которой мечтают философы, в то же время означает консервацию и застой. Эволюция же открывает дорогу прогрессу, но и… деградации! Означает ли это, что деградация не только неизбежный, но и необходимый момент в цепи эволюции? Можно было бы согласиться с таким выводом, как проявлением диалектики. Но если это закон, то это означает, что и само человечество может разделить судьбу динозавров и птеродактилей, хотя при этом, возможно, открыв путь другим биологическим и социальным видам. Может, и вправду на смену людям придет Сверхчеловек, которому не будут свойственны слабости человеческого рода? Недаром появились дети-индиго, а число людей, обладающих экстрасенсорными способностями, непрерывно растет, но одновременно растет число лиц с психическими и генетическими проблемами. Чтобы разрешать подобные коллизии возможно и существует деградация — пусть и жестокий, но необходимый биосоциальный закон? Так может, в таком случае не надо противиться деградационным процессам и мирно сгнить в надежде на мудрость эволюции? И такая позиция в современном евро-американском (и российском, соответственно) обществе набирает силу, облекая себя в философские одежды постмодернизма.
