Одной из причин подобного поведения может быть всё большее проникновение «рыночной» модели мышления в нашу жизнь, которая признаёт только «узкую» рациональность. Ни одна корпорация или финансовый институт ещё ни разу не действовали с позиций «широкой» рациональности, а если бы и попробовали, держатели акций сразу бы уволили менеджеров. То же самое можно сказать о государстве и о политических партиях.
В результате, несмотря на прогресс техники, нам становится всё труднее жить в этом мире: мы тратим всё больше времени, чтобы добраться до рабочего места; мы превращаем детство в оргию потребления — сначала мы заваливаем детей совершенно ненужными им вещами, а потом они уже требуют их от нас; деревни и малые города вымирают, потому что молодёжь может найти хорошую работу только в мегаполисах; песни и кинофильмы становятся всё более и более непристойными (и дети с молодых ногтей впитывают всё это); вода, которую мы пьём, с каждым годом всё грязнее, а продукты питания содержат всё больше вредных веществ, позволяющих промышленности всё дешевле и во всё больших количествах их производить; население становится всё более тучным, поскольку уже дети предпочитают фаст фуд; библиотек становится всё меньше и они работают по сокращённому графику; в больших городах всё труднее дышать...Следование рациональным решениям в «узком» смысле идёт нам явно не на пользу.
Как же получается, что человек — «венец творения», как он сам любит о себе говорить, так часто ведёт себя просто глупо? Эволюция, которая сделала нас «царями» природы, должна была позаботиться о том, чтобы наш большой мозг всегда принимал только умные решения!
Однако, на самом деле, эволюция только обеспечила нам генетическое наследие, позволяющее выживать в определённых условиях на этой планете. Наши представления о мире и решения, которые мы на их основе принимаем, нисколько эволюцию не интересуют. Ей всё равно, истинны эти представления или ложны. Эволюция не гарантирует нам совершенной эпистемологической рациональности. Точно так же не гарантирует она и оптимальной инструментальной рациональности. Люди непрерывно нарушают даже самые простые аксиомы рациональности. Эволюции, собственно, все равно, выживут ли самые умные или самые глупые — кто-то всё равно выживет и размножится (а это самое важное!). Как показывает практика и многочисленные исследования, пока впереди не самые умные… Похоже, что эволюция с нами что-то не доработала или, может быть, мы вообще ошибка эволюции?
1.8 Кто в доме хозяин
Мы все верим в один миф (независимо от того, являемся ли мы атеистами или поклоняемся одному из многочисленных «верховных» существ) — в миф о месте и роли человека в природе. Прошло уже почти полтора века с момента опубликования «Происхождения видов», но к действительному пониманию значения естественного отбора мы подошли только недавно, когда стали выкристаллизовываться идеи универсального дарвинизма и появились эволюционный экономикс, эволюционная психология, эволюционная эпистемология, эволюционная медицина, эволюционная компьютерная наука и т.д.
Несмотря на то, что многие изучали биологию и, следовательно, дарвинизм в школе, а некоторые и в высших учебных заведениях, большинство людей разделяют одно и то же заблуждение, к дарвинизму никакого отношения не имеющее, а именно: человек — венец творения. В целом это выглядит так: эволюция была, но когда-то давно, сейчас она полностью прекратилась. А прекратилась она, потому что её цель уже достигнута, человек создан. Интересно, что атеисты не замечают при этом, что они впадают в грех креацианизма ибо, если принять шесть дней творения за метафору, то можно предположить, что божий день длится n-миллионов лет, а как был создан человек — мануально господом или эволюцией — суть незначительные детали. Если Вы разделяете взгляды Дарвина, то должны необходимым образом свыкнуться с мыслью, что человек появился совершенно случайно. Если бы не удачные попадания метеоритов в земной шар, то по нему до сих пор гуляли бы динозавры, которые были гораздо лучше приспособлены к жизни, нежели мы, или другие животные, жившие до динозавров, которые были ещё лучше приспособлены к условиям окружающей среды.
В своей книге «Опасная идея Дарвина» Даниэл Деннет сравнивает эволюцию посредством естественного отбора с универсальным растворителем, разъедающим все, к чему он прикасается (Daniel C. Dennett. Darwin's dangerous idea. Penguin Books, London, 1995). Особенно тонко это чувствуют фундаменталисты всех религий, ибо современный дарвинизм уничтожает самый важных для них концепт — душу. Поэтому так называемые «умеренные» верующие лукавят, пытаясь совместить религию и дарвинизм, это невозможно в принципе. Во-первых, по уже указанной причине — человек не является венцом творения. Во-вторых, существует и ещё одно заблуждение касательно естественного отбора. Оно состоит в том, что люди думают, будто мы обладаем генами именно для того, чтобы вид успешнее мог выживать, или для того, чтобы мы могли успешнее репродуцировать себя. То есть, предполагается, что гены делают что-то для вида, или что они делают что-то для нас как индивидов. В любом случае общая идея состоит в том, что гены служат нашим целям.
Интеллектуальная мина, заложенная Ричардом Докинзом (Richard Dawkins, The selfish gene. 1976. New ed., 1989. New York: Oxford University Press), так до сих пор и не взорвалась, несмотря на то, что прошло более 40 лет со дня опубликования «Эгоистичного гена». Уже тогда Докинз показал, что факты свидетельствуют как раз об обратном: мы созданы для того, чтобы служить интересам генов, и ни как иначе.
Мы должны были уже давно изменить наше базисное биологическое представление, развернуть его на 180 градусов — гены нужны для того, чтобы мы могли делать копии самих себя — отнюдь, мы нужны для того, чтобы гены могли себя копировать! Первичны гены, мы (как люди), только вторичны. Причина того, что мы вообще существуем, заключается в том, что производство нас когда-то лежало в сфере интересов генов.
Рассмотрим подробнее комичную идею о том, что гены нужны для того, чтобы мы могли создавать копии самих себя. Это гены делают свои копии, отнюдь не мы. Как Вы гарантированно знаете (к большому сожалению многих), наше сознание отнюдь не воспроизводится в наших детях, как бы мы не старались. То есть таким способом увековечиться нам не дано. Более того, мы передаём детям только половину своего генетического материала. Через пять поколений от нашего генетического наследия остаётся только одна тридцать вторая часть и её зачастую даже внешне, фенотипически, распознать уже невозможно.
Докинз пишет: «...мы построены как генетические машины, предназначенные для того, чтобы передавать наши гены дальше. Но эта часть нас может исчезнуть уже в третьем поколении. Ваш ребёнок, даже ваш внук, возможно, ещё будут походить на вас... Но с каждым поколением наш генетический вклад ополовинивается. Не требуется много времени, чтобы он достиг совсем ничтожных пропорций. Наши гены могут быть бессмертны, но их сочетание, коллекция генов, которая и определяет любого из нас, рассыпается полностью. Елизавета II является прямым потомком Вильгельма Завоевателя. Однако весьма маловероятно, что она сохранила хотя бы один из его генов. Мы не должны искать бессмертия в репродуцировании» (Richard Dawkins, The Selfish Gene 1976, р.199).
Наше тело создаётся вследствие уникального сочетания генов, что делает нас неповторимыми и, одновременно, предполагает, что такое же сочетание вряд ли появится когда-либо вновь, что ещё раз подчёркивает, что гены существуют не для того, чтобы мы воспроизводились. Идея о том, что гены помогают нам делать копии самих себя, не спасёт от мысли о неизбежности приближающегося конца...
Естественно, к несколько шокирующей мысли о том, что мы существуем лишь для репродукции генов, следует привыкнуть. Как и к тому, что мы не продолжаемся в своих детях. К тому, что мы конечны и лишь гены бессмертны.
