Для нас важно рассмотреть эволюцию каменных приспособлений, используемых троглодитами. Очевидно, что они изменялись в том же темпе, что и сами троглодиты, то есть каждый определённый вид троглодитов обрабатывал камни совершенно специфическим образом. Появлялся новый, более «прогрессивный» вид прапрапредков, появлялись новые, более «прогрессивные» каменные приспособления.
На первом этапе существования троглодитов, которые тогда были представлены австралопитеками, природа была к ним очень милостива. Вокруг сновали очень крупные жвачные, на них охотились крупные хищники, те же саблезубые тигры, которые, согласно некоторым теориям, даже не ели мяса, а довольствовались только кровью убиенных жертв. В этих условиях пищи хватало всем и австралопитеки питались, вероятно, преимущественно костным мозгом. Скорее всего, троглодитиды дожидались, пока другие падальщики съедали мясо и оставляли им очищенные кости. Один слон приносил 200-300 кг высококалорийного костного мозга плюс столько же давал головной мозг. И это была единственная возможность для троглодитид бесконфликтно встроиться в существующую экологическую систему. Они никому не угрожали, никого не теснили, никого не должны были убивать.
Прошло всего несколько миллионов лет и вдруг вымерли почти все крупные жвачные животные, а вслед за ними и все крупные хищники. Австралопитеки столкнулись с проблемой недостатка питания — приличных костей и черепов было уже невозможно найти. Почти все троглодиты были вынуждены вымереть.
Выжившие довольствовались теперь останками сравнительно небольших животных, умерших преимущественно от естественных причин, трупы которых они находили на речных перекатах. Поскольку хищники теперь уже не разделывали для троглодитов эти останки, им пришлось усовершенствовать свои каменных приспособления, которыми они теперь не только разбивали кости, но также разрезали шкуры и связки животных. Пришлось добавить в арсенал также и палки, которыми раздвигались и ломались кости (некоторые археологи причисляют эти палки к «копьям»). Ввиду недостатка костного мозга в диету троглодитов должно было уже входить и мясо.
В этот раз троглодиты получили от природы не так уж много времени — всего несколько сот тысяч лет до очередного изменения условий существования. Появились крупные пещерные хищники, тоже претендовавшие на останки, собранные реками. Противопоставить им троглодиты ничего не могли и большинство из них снова вымерло.
Оставшиеся эволюционировали до палеоантропов и начался третий период. Для него был характерен некий симбиоз троглодитид с хищниками и, возможно, со стадами жвачных. Камни становятся всё более приспособленными для разделки мяса, хотя от вкусного мозга ещё никто не хочет отказываться. Но и в это время троглодитиды продолжают ни на кого не охотиться.
Этот период заканчивается с исчезновением пещерных хищников. Обречённые на очередное вымирание троглодитиды находят совершенно нетрадиционный выход в адельфофагии (умерщвлении и поедании части представителей своего собственного вида), что не спасает их от гибели, поскольку они таким образом способствуют возникновению неоантропа — человека. На этом четвёртый период заканчивается и начинается собственно человеческая история.
Согласно Б.Ф.Поршневу, появление неоантропов больше похоже на искусственный, нежели на естественный отбор, что-то вроде дарвиновского «бессознательного искусственного отбора». Скорее всего, троглодитиды вытесняли из своей среды мутирующих собратьев по признаку пониженной обволосённости тела. Можно также предположить, что эта черта была связана с неотенией — сохранением инфантильных черт у взрослых индивидов. Для «лысых» троглодитид это означало сохранение «детского» черепа, всё более походившего на череп человека, а также инфантилизацию поведения, т. е. некоторые инстинкты, характерные для взрослых троглодитид, у них не включались, в том числе самый важный — неубиение других животных.
Подобный отбор, как предполагал Б.Ф.Поршнев, должен был продолжаться очень недолго, где-то лет пятьсот. Вытесненные «лысые» уроды держались возле основной стаи и кочевали вместе с ней. Спариваться они могли только с такими же париями, что усиливало отбор на обезволосенность. Более того, теперь парии уже вытесняли из своей среды волосатых, ставших первыми жертвами, которых «лысые» забивали и отдавали на съедение троглодитам.
Ухудшение кормовой ситуации привело к тому, что троглодитиды были вынуждены не только рассматривать в качестве источника мяса трупы собственных сородичей, но и производить эти трупы (троглодитиды не убивали никаких животных, кроме себе подобных). В стае любых животных прежде всего жертвами становятся уроды, каковыми для троглодитид были будущие неоантропы. Теперь отбор среди безволосых уже должен был производиться на податливость, «ласковость», «детскость», поскольку таких уродов было легче забивать.
Подобный искусственный отбор очень схож с одомашниванием. Д.К.Беляеву (Гоголева С.С., Володин И.А., Володина Е.В., Трут Л.Н., Харламова А.В. Устойчивый эффект селекции по поведению на вокализации серебристо-черных лисиц Вестник ВОГиС, 2008, Том 12, No 1/2, 24-31.) удалось всего за 35 лет одомашнить черно-бурую лису. Вместе с усилением ласковости лисы изменили окрас, получили закрученные хвосты и возможность спариваться несколько раз в год, а также, что для нас очень интересно — выпуклый лоб. Более того, лисы стали более «разговорчивыми»: существенно увеличилось количество издаваемых ими звуков и они стали производить эти звуки чаще, чем их дикие собратья (этот факт будет важен при обсуждении происхождения речи).
Троглодиты не только пожирали «лысых» уродов, но и отбирали у них убитых будущими неоантропами животных. Неоантропы могли убивать всех, у них не было никаких запретов. «Одомашнивание», когда отбор происходит по «ласковости», сопровождается существенной неотенизацией животных — они никогда не становятся по настоящему взрослыми (все собаки, по существу — щенки-переростки), никогда не усваивают полностью формы поведения половозрелого дикого животного. Это значит, что они могут делать то, что взрослые особи никогда не делают, либо очень редко. Именно поэтому все политические режимы так любят призывать в армию именно молодых людей, чем моложе, тем лучше.
Особенно эффективны, как, к сожалению, показывает практика последних пятидесяти лет, в качестве солдат дети. Они убивают вообще не испытывая при этом никаких чувств, никакого сожаления, раскаяния, сочувствия. Они ещё не умеют сочувствовать, поскольку сочувствию нужно учиться, ибо оно у человека не является врождённым. Человеческий детёныш с оружием — самое опасное животное на земле.
2.3 Жертвы имитации
Нам следует ещё раз внимательнее приглядеться к имитации, к её отличию от социального научения. При социальном научении животное ни коим образом не повторяет действия другого, взрослого или сверстника. Кошка не учит котят охотиться. Они сами открывают приёмы охоты. Кошка, как и любое другое животное, лишь способствует открытию котёнком этих приёмов.
Чем более длинный «поводок» гены предоставляют животному, тем меньше «готовых» к употреблению инстинктов он получает, тем менее молодое животное готово к взрослой жизни. Но взамен гены позволяют ему комбинировать различные паттерны поведения и из них составлять условные рефлексы. И чем длиннее поводок, тем больше эти рефлексы будут отличаться друг от друга у различных животных, тем индивидуальнее будут те же способы охоты или социальное поведение.
При достаточно длинном поводке гены кодируют только цель поведения, например, преследовать убегающую добычу. Способы же преследования животное открывает само. Вместе с тем, если вы наблюдали внимательно домашних животных, тех же собак или кошек, то вы могли заметить, что даже инстинкт преследования убегающей добычи у некоторых молодых зверей отсутствует. Если они вырастают вместе с матерью и сверстниками, то они способны этому научиться, но отлучённое от семьи в детстве животное может никогда не научиться охотиться. Многие домашние кошки просто не знают, что делать с пробегающей рядом мышью…
