Миссис Уэвер странно посмотрела на меня и сказала:

— Да Джей, — а Энн запрокинула голову и разразилась хохотом.

Она хохотала, начиная корчиться от смеха. Я тоже немного подергался, чувствуя, как краска медленно заливает мне шею и подкрадывается к лицу.

Энн не сводила с меня глаз, и на какое-то мгновенье она показалась мне сиреной из старого фильма, готовящейся соблазнить героя.

— Честное слово! — воскликнула миссис Уэвер. — Что происходит?

Я изобразил улыбочку.

— Энн впала в детство, наверное.

— Впала в детство? Да она еще не вышла из него.

Энн перестала смеяться и засверкала глазами на миссис Уэвер, но Глэдис, видимо, сказала это без задней мысли. В противном случае ей предстояло еще многое узнать о падчерице. Впрочем, наверное, и мне.

Как раз в этот момент вошел Джей и произнес:

— Хелло, Марк. Как голова?

— Вполне прилично. Я про нее забыл.

Энн спросила:

— Забыл про голову?

Я повернулся, чтобы посмотреть на нее, и увидел как у нее открылся рот. Видимо, она только что заметила пластырь у меня на затылке. Она встала и подошла ко мне.

— Вот те на! Я и не заметила. Что случилось?

— Один малый ударил меня по голове.

— Болит?

— Нет, — ответил я. — Сейчас нормально.

— Я знаю, почему я его не заметила. Я не видела твой затылок, потому что ты все время смотрел на меня. — Она нежно провела рукой по наклейке, потом опустила руку и что-то прошептала над моей шеей.

— Дурочка, — сказал Джей, обращаясь ко мне. — Воображает себя Матой Хари. — Однако произнес он это с теплотой и улыбался, глядя на нее. — Надо бы ее отшлепать, — добавил он.

Энн повернулась и медленно направилась к креслу. Я не был бы самим собой, если бы не улучил этот момент, чтобы посмотреть на нее. Ее действительно надо было отшлепать, она этого заслуживала, и идея отшлепать ее совсем не вызывала отвращения.

Джей сказал:

— Ты все время здесь и тебе никто не предложил выпить? Пойдем, Марк.

Он попал прямо в точку. Мне надо было выпить. Я проследовал за Джеем через пару больших комнат и вошел в его рабочий кабинет в конце дома. Кабинет был гордостью хозяина, он хорошо его оборудовал, правда он больше походил на бар, чем на рабочую комнату. У правой стены была устроена стойка со стеклянным верхом и стояло четыре бамбуковых табурета. Я взгромоздился на табурет, а Джей начал смешивать себе коктейль с кока-колой, а мне ром с содовой.

Я спросил:

— Джей, ты что-нибудь говорил Глэдис и Энн о попугае? Или о сделке?

Он покачал головой.

— Нет. Боюсь… понимаешь, боюсь, они подумают, что я чокнулся или еще что.

— Поверь мне, Джей, я совершенно уверен, что здесь ничего другого нет.

Он чуть-чуть улыбнулся.

— Ты опять про гипнотизм?

— А что за гипнотизер был у вас в субботу вечером?

— А, этот, — сказал он.

Его ответ меня немного удивил. Я ожидал, что он спросит — какой гипнотизер?

Он продолжал:

— Я все думал, как только тебя увидел, и решил, что это может тебя заинтересовать. Ладно, был тут один, но это же всего лишь вечеринка. Пригласил некоторых друзей. Никакого попугая. Никакой здесь связи нет.

— Черт! Ты хоть помнишь, что ты делал?

— Ну, не совсем точно. Глэдис и Энн подшучивают надо мной по этому поводу. Вроде бы выступил с большой речью.

— Ага. Послушай, что я скажу. Человека можно загипнотизировать, а потом сказать ему, что он ничего не будет помнить о том, что он делал, и он обо всем забудет. Разве это не стоит проверить?

Он смотрел на меня в течение нескольких секунд, потом медленно кивнул.

— Пожалуй стоит, хотя может это ты чокнулся.

Он аккуратно помешал напиток палочкой и передал мне стакан. Я сделал глоток и спросил:

— Ты можешь лично мне сделать одолжение? Пойдем со мной завтра и поговорим с этим моим приятелем психиатром. — И быстро добавил. — Я хочу сказать, что он сможет объяснить эту штуку с гипнозом, которую я пытаюсь вбить тебе в башку. Может он сможет избавить тебя от твоей птицы.

Он пожал своими узкими плечами.

— О’кей, Марк. Ладно, пошли назад.

— Еще одно, Джей. Ты не будешь возражать, если мы обсудим все это с твоей женой и дочерью? Все-таки происходит что-то странное. И потом, тебе будет легче, если снимешь камень с души.

Он поджал губы.

— Знаешь, давай сегодня об этом не будем. Подождем, пока я не поговорю с твоим психом.

Я решил на этом остановиться. Решил ничего ему не говорить о краже купчей, потому что мне показалось, что пока с него достаточно. Не было смысла усиливать его беспокойство. Я прихватил стакан и пошел за ним в гостиную.

Когда мы вошли, Энн уже не было. Глэдис все еще сидела на диване и я спросил ее.

— Энн смылась?

— Да. Она все время снует туда-сюда.

Если Энн направилась в коктейль-холл «У Фрэнки», значит она была абсолютно уверена, что я приду туда. Пока она не сделала ничего, что могло бы убедить меня в том, что она не уверена в себе. Я сел в кресло, а Джей — рядом с женой на диван. Вряд ли найдешь другую такую комнату, которая была бы так набита битком, как та, в которой сидят женщина, ее муж и ее любовник. Поэтому в течение пяти минут разговор не клеился. Потом Джей спросил меня, не хочу ли я сыграть партию в шахматы.

— пожалуй нет, Джей. я быстро проиграю. — я повернулся к Глэдис. — А этот гипнотизер. Он любитель?

— Нет, — ответила она. — Он профессионал, это его профессия. Он держит контору в центре города.

— Вы не могли бы дать мне его имя и адрес?

— Конечно же, мистер Логан. Его зовут Борден, Джозеф Борден, а его контора — в Лангер билдинг на Оливковой.

Джей посмотрел на меня и покачал головой, как бы пытаясь еще раз сказать мне, что я иду по ложному следу.

Я взглянул на часы. Было уже пять минут девятого, и если Энн сидела в коктейль-холле, она могла начать проявлять нетерпение.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Думаю, мне пора. Тогда до завтра, Джей.

Он кивнул и встал. У дверей я сказал:

— Ставлю пятерку, что послезавтра у тебя больше никаких неприятностей не будет.

Я еще не знал, что окажусь прав.

«У Фрэнки» оказалось небольшим заведением с приятным тусклым освещением и обслуживанием только за столиками — никакого бара, никаких табуретов. Напитки подавали откуда-то сзади. В центре зала стояли столики, а по всем четырем сторонам были устроены кабинки с роскошными диванами из черной кожи.

В середине зала в окружении столиков сидел за пианино изящный молодой человек, лениво перебирая клавиши. Через каждые несколько минут он начинал петь. По крайней мере он значился как певец, хотя его можно было бы назвать певицей. То, что называлось песнями, состояло, в основном, в том, что он нежно дышал в микрофон, расположенный в нескольких дюймах от его выразительного лица. Иногда можно было разобрать отдельные слова типа «амур», но больше всего волновали его охи, вздохи и стоны. Сексуальный малый.

Я никогда здесь раньше не был и задержался у входа в зал, пока не увидел белый платочек, развивавшийся над головой блондинки, сидевшей в кабинке в дальнем углу. Я кивнул высокому, изящному парнишке, который, пританцовывая, подошел ко мне, и последовал за ним к кабинке.

Зеленые глаза Энн блеснули, и она похлопала по кожаной подушке рядом с собой. Я сказал:

— Хелло, малышка, — и сел напротив Энн. Маленький круглый столик разделял нас.

— Хелло, — сказала она, встала, подошла к моей стороне дивана и втиснулась рядом со мной. — Ты не спешил.

— Я здесь. Едва вырвался.

Она рассмеялась.

— Ну, конечно. Еще бы.

— Почему именно здесь? — спросил

— Здесь ты меня действительно оценишь по достоинству, Марк.

Мы сидели всего в каком-то футе друг от друга, и она глядя на меня, сплела руки за головой и выгнулась вперед.

— Ты ведь оценишь меня, Марк, а?

— Конечно, детка. Давай перейдем к делу.