Я плыл… плыл… в голове стучало и она протестовала, как будто ее зажали в тиски. В глазах мелькали какие-то неясные очертания, сердце бухало, голова наливалась кровью. Казалось, что череп увеличивается, сокращается, ноет и разрывается от боли. Рядом со мной послышалось какое-то движение, и я с усилием открыл глаза.

Я ничего не видел и плохо соображал. Хотел было приподняться, но не мог пошевелиться. Чувствовалось, что что-то прижимает меня к полу. Я потряс головой, темнота закружилась и я ощутил чьи-то руки на моей левой руке, причем не через пиджак или рубашку, а именно на коже. Я не помнил, чтобы я снимал пиджак. Сколько я здесь пролежал? Я снова попробовал подняться, разобраться, что случилось, что происходит.

Потом я почувствовал боль в изгибе руки. Она была неожиданной и острой, словно мне в тело вонзилась игла. В изгиб руки, в вену. Меня охватила внезапная паника, когда я вспомнил, как Брюс постукивал по руке и объяснял… Боль чувствовалась именно в том месте, где показывал Брюс. Нет. Я должно быть сошел с ума. Это невозможно. Однако я ощущал это странное давление и собрал все силы, пытаясь вырваться из невидимых пут.

Я по-прежнему ничего не видел, голова все также болела. Становилось все темнее и темнее. Казалось, что я лениво погружаюсь в теплую мглу, ныряю и плыву одновременно.

Я задыхался, потом мне что-то запихнули в рот. Стало немного легче. Голова уже не болела так сильно. Я устал и хотел расслабиться. Я так чертовски устал.

Зазвонил будильник, я приподнялся на локте и со злостью посмотрел на него. Семь утра — пора вставать. Я схватил ближайший ко мне будильник, нажал на кнопку звонка и снова лег в ожидании, когда загремит второй будильник и вытащит меня из постели.

Только в это утро второй будильник не зазвонил. В конце концов я с трудом продрал глаза и оглядел комнату. Посмотрел на будильник. Странно, он, видимо, остановился где-то после трех утра. Очевидно, я забыл его завести, хотя первый, тем не менее, поставил. Когда я просыпаюсь у меня не голова, а цементная плита, но сегодня я был дурее обычного.

Я зевнул и в голове застучало. Я тупо заморгал, поднял руку и нащупал наклейку на затылке. Тут я вспомнил Люсьена и второго бандита, который треснул меня вчера у Джея. Надо свести счеты с этими ребятами, может даже сегодня.

Черт с ними. Я дополз до кухни, поставил кофе, зевая, добрался до ванной комнаты и встал под душ. Через пять минут я окончательно проснулся и растерся толстым полотенцем. Я заметил небольшое красное пятнышко на изгибе левой руки. Немного болело, но оно было такое маленькое, что волноваться не стоило. Я прижег его йодом, зашел в кухню, налил чашку кофе, и пока он остывал, пошел одеваться.

Заглянув в шкаф, я выругался. Черт побери, куда подевался серый габардиновый костюм, который я надевал вчера. Обувные колодки не были вставлены в полуботинки, а почему-то валялись на полу. Я почесал затылок и огляделся. А, всё здесь. Одежда была аккуратно сложена и повешена на кресле, на полу под ним стояли мои начищенные коричневые полуботинки. Я уставился на них. Если у меня в глазах не двоилось и не троилось, я всегда вешал одежду в шкаф.

Я попытался пошевелить мозгами. Разве вчера вечером я здорово погудел? Один стаканчик у Джея, один с Энн — странная девица эта Энн. Хотя заинтриговывает. После этого ничего не пил. Встретился с Борденом, потом с Питером и Эйлой. Девочка, что надо. Никогда не видел такой коварной улыбки.

Я почувствовал, что плотоядно улыбаюсь и согнал улыбку с лица. Я не мог вспомнить, пил ли я что-нибудь, когда вернулся домой. Черт, я даже не мог вспомнить, как раздевался. Осторожней, Логан, подумал я. Стареешь, мальчик.

Я пожал плечами и надел коричневые брюки, чистую рубашку, носки в ромбик и коричневые ботинки. Потом вернулся на кухню и поджарил яичницу. После второй чашки кофе направился в спальню, выдвинул ящик комода и вынул портупею с кобурой. Несколько секунд внимательно смотрел на нее со странным чувством. Револьвера не было.

Я пошарил по всем ящикам, но ничего не нашел. На меня это было совсем непохоже. Мой мощный магнум калибра 9 мм — это не такая штука, которую можно бросать где угодно. Я потратил двадцать минут на обыск всей квартиры. Даже спустился вниз и осмотрел машину. Чисто. Вернувшись домой, я растянулся на диване, который стоял в тусклой передней, и попытался привести мои мысли в порядок.

Может сегодня день просто не сложился? Просыпаешься, вываливаешься из постели и весь день идет кувырком. Но что-то все-таки было очень странно. Я пощупал затылок. Удары сердца отдавались в голове, и я подумал, а нет ли у меня сотрясения мозга. Я вспомнил, что когда пришел в себя в магазине Джея, зрение у меня некоторое время было нарушено. Правда, всего несколько секунд, и потом, вроде, все было нормально. Но думать было трудно.

Я все еще пребывал на диване, когда раздался стук в дверь. Стук был громкий, и я вздрогнул. Я посмотрел на часы. Только начало девятого. Кого это черт принес в такую рань?

Я подошел к двери и открыл ее.

Сначала я даже не разобрался, кто это был. Первый кого я увидел, был полисмен, стоявший сзади человека в коричневом костюме, маячившего прямо у меня перед носом.

— Хелло, Марк.

Я взглянул на штатского. Ну надо же, Хилл. Лейтенант уголовной полиции Джим Хилл, мой приятель.

— Ну, привет, — сказал я. — Что гигант уголовки здесь вынюхивает? Хочешь посоветоваться, Хилл?

Он не расплылся в улыбке.

— Не возражаешь, если мы войдем, Марк?

— Черт возьми, нет, конечно. Кофе еще горячий, если хотите.

Они прошли за мной в квартиру. Я направился на кухню, но Хилл сказал:

— Не надо кофе, Марк. Мы по делу.

— По делу? — спросил я. — В этот час? Ну, даешь. — Он прикусил губу, посмотрел на меня и я прекратил свои шуточки. — Черт побери, что происходит? Хилл ты ведешь себя так, как будто я подхватил венерическую болезнь.

— Да, как насчет того, чтобы пройти с нами, Марк?

— Куда?

— В центр.

— Зачем?

— Там объяснят.

Несколько секунд мы пристально смотрели друг на друга. Я спросил:

— Ты, что, шутишь?

— Нет.

Он больше ничего не сказал, просто ждал. Я вздохнул.

— Подождите, пиджак надену.

В спальне я вынул коричневый твидовый пиджак из шкафа и надел его. Когда я повернулся, то заметил, что полисмен стоял в дверях и следил за мной. Я проскользнул мимо него и вышел вместе с Хиллом.

Выйдя на улицу, я направился к своей машине, но Хилл сказал:

— Мы тебя довезем, Марк.

Я сел вместе с ним на заднее сиденье темно-серого радиофицированного автомобиля, и мы в молчании доехали до муниципалитета.

Мы поднялись наверх, прошли под указателем «Полицейское управление» и пошли дальше, минуя различные отделы. Я ходил по этому коридору десятки раз, но всегда без личного эскорта. В самом конце холла находился кабинет начальника уголовного бюро, а слева, за углом в комнате № 42 — отдел убийств.

Когда мы дошли почти до конца коридора, я сказал:

— Хилл, ради бога, раскрой рот.

— Да, Марк. Через минуту.

Мы завернули за угол и вошли в комнату № 42. Я был здесь сотни раз, но сейчас все выглядело по-другому. Длинный, поцарапанный сосновый стол у большого окна, еще один стол у двери, стулья с прямой спинкой, на стене календарь из морга и справа от меня небольшой закуточек.

И Грант.

Капитан уголовной полиции Артур Грант, начальник отдела убийств. Он стоял, прислонившись спиной к стене, высокий и на вид изящный, однако под плохо сидящем на нем костюме скрывалось крепкое, жилистое тело. Как всегда, он немного сутулился и покусывал свои пышные, аккуратно подстриженные усы, поглядывая на меня темными, ничего не выражающими глазами. Жесткий, но лучший полицейский, какого я когда-либо знал, и вообще очень хороший человек.

Он выглядел утомленным. На столе перед ним стояла стеклянная пепельница, полная окурков, причем некоторые из них были едва начаты. Похоже, он был здесь уже давно.