Передо мной встал вопрос: не позвонить ли миссис Элтхауз и не получить ли разрешение взять фотографию? Я решил, что оставлять фотографию здесь рискованно: Сара могла каким-нибудь образом проникнуть сюда и разыскать ее. Я взял со стола лист бумаги, завернул снимок и сунул в карман, огляделся по привычке, желая удостовериться, все ли остается в том же порядке, который я застал здесь, и ушел, унося свою добычу.

Проходя мимо двери Сары Дакос, я послал ей воздушный поцелуй. Тут же мне пришло в голову, что дверь эта заслуживает большего, нежели поцелуй, и я вернулся и оглядел замок. Той же системы «Бермат», что и в квартире Элтхауза, ничего особенного.

Из того же автомата, по которому я звонил миссис Бранер, я позвонил миссис Элтхауз и, сказав, что оставил в квартире все в том же порядке, спросил, нужно ли вернуть ключи немедленно.

— Как вам будет угодно, — ответила она. — Это не к спеху.

— Кстати, — мимоходом заметил я, — если вы не будете возражать, я возьму фотографию одного человека, которую обнаружил в яшике. Я хочу, чтобы кто-нибудь опознал его.

Она ответила, что я очень «таинственный человек», но не протестовала. Мне захотелось поведать ей, что я думаю о пожилых женщинах, но я решил, что мы еще недостаточно близко знакомы для этого. Я набрал другой номер, попросил позвать мисс Роуэн и секундой позже услышал знакомый голос:

— Ленч будет подан через десять минут. Приходи.

— Ты слишком молода для меня. Я решил, что женщины после сорока лет… Ну что, догадайся?

— Скучны, вот самое правильное определение.

— Я подумаю и отвечу сегодня вечером. У меня есть одно сообщение и один вопрос. Первое — ночевать я должен в конторе. Причину объясню при встрече. Не перебивай. Подожди секунду. — Я взял трубку в правую руку, а левой достал из кармана фотографию. — Послушай одно стихотворение.

Я с чувством прочел ей четыре строки и спросил:

— Ты знаешь эти стихи?

— Конечно. И ты тоже знаешь.

— Нет, я не знаю, хотя они кажутся мне знакомыми.

— Еще бы. Почему ты их вспомнил?

— Расскажу в другой раз. Чьи же это стихи?

— Ките. «Ода греческой вазе». Последние четыре строчки второй строфы. Эскамильо, ты довольно хороший детектив, ты танцуешь как ангел, и у тебя много других выдающихся качеств, но ты никогда не станешь настоящим интеллигентом. Приходи, почитаем вслух Китса.

Я сказал, что она слишком скучна, повесил трубку, сунул фотографию обратно в карман, вышел и сел в пятое по счету такси за последние пять часов. Ничего, клиент выдержит такие расходы.

Без десяти минут два я подошел к двери в столовую, сказал Вульфу, который восседал за столом, что, кажется, пойдет снег, и отправился на кухню. Я никогда не сажусь за стол вместе с Вульфом, если опаздываю; по обоюдному согласию мы решили, что, если один будет спешить с мясом или рыбой, в то время как второй уже наслаждается десертом, это не так уж хорошо для пищеварения. Фриц поставил передо мной прибор, и я спросил, как обстоят дела с меню на четверг.

— Я не разговариваю на эту тему, — ответил он. — Я вообще ни о чем не разговариваю, Арчи. Он был в моей комнате перед завтраком и провел там более часа, беседуя со мной при включенном на полную мощность телевизоре. Если это так опасно, я вообще отказываюсь разговаривать.

Я успокоил его, сказав, что скоро все войдет в норму, и он воздел руки и пробормотал: «Mon Dieux!»

Поев, я отправился в контору. Вульф стоял у глобуса, хмуро ворочая его. Человек, подаривший ему этот глобус, самый большой из всех, которые я когда-либо видел, не мог предполагать, какую огромную помощь он оказывает Вульфу. Всякий раз, когда ситуация становилась щекотливой и Вульф желал оказаться в другом месте земного шара, он мог подойти к глобусу и выбрать любую точку, куда бы уехать. Когда я вошел, он спросил, есть ли у меня новости. Я кивнул, он направился к своему письменному столу, а я, включив радио, подсел поближе к Вульфу и отчитался во всем. Это заняло немного времени, так как я не пересказывал ему все разговоры, а только доложил о своих действиях. Я не упомянул и звонка к Лили Роуэн, так как это было сугубо личным делом.

Прочитав'стихотворение дважды, Вульф молча вернул мне фотографию.

— Я же говорил, что она неглупа, — сказал я. — Даже знакома с творчеством Китса.

Он сузил глаза, уставившись на меня:

— Откуда, черт побери, ты знаешь?! Неужто читал Китса?

Я пожал плечами.

— Читал в детстве. Вы знаете, у меня хорошая память. Я не хвастаюсь ею, но вот этим могу похвастаться. — И я похлопал по фотографии. — Теперь понятно, почему она врала. Она замешана в этом деле. Возможно, не так серьезно. Возможно, она не хотела сознаться, что была с ним в близких отношениях, достаточно близких, чтобы он поведал ей относительно ФБР. А возможно, она замешана, и очень серьезно. «Она неувядаема, и счастье с тобой, пока ты вечен и неистов». Но он сказал ей, что собирается жениться на другой, она взяла и застрелила любовника, может быть, даже из его собственного револьвера. Вторая версия, которой мы пока отдаем предпочтение. Однако зацепить ее будет трудно, особенно если ей удастся доказать, что она была на лекции. Определить точно время, когда она оттуда ушла, довольно сложно. Может быть, она вообще там не была, а провела вечер вместе со своим возлюбленным и застрелила его незадолго до появления сотрудников ФБР. Привлекает ли вас такое развитие событий?

— В качестве предположения — да.

— Тогда мне следует заняться лекцией. У Сары Дакос может быть хорошее алиби. По утверждениям Кремера фэбээровцы ушли около одиннадцати часов, и, конечно, они обыскали квартиру и в том случае, если убили его, и в том случае, если не убивали. Они забрали компрометирующие их материалы, собранные им. Следовательно, они явились туда не позже десяти тридцати или даже десяти сорока. Если Элтхауза застрелила Сара Дакос, то она должна была уйти до их прихода. Лекция состоялась на Двенадцатой улице. Если кто-нибудь видел ее там около половины одиннадцатого или даже в четверть одиннадцатого, она чиста. Я начну расспросы.

— Нет.

— Нет?

— Нет. Если путем слежки или по какому-нибудь недосмотру с твоей стороны ФБР узнает об этом, они сразу поймут, что мы признаем возможность того, что убийство совершено Сарой Дакос. Это будет для нас катастрофой. Мы должны поддерживать у них иллюзию, будто мы убеждены, что застрелил Морриса Элтхауза сотрудник Федерального бюро расследований, и у нас есть доказательства, иначе все наши приготовления на четверг будут впустую. Для защиты наших флангов было необходимо узнать, что мисс Дакос лгала, и ты это доказал: она лгала. Это нас устраивает. Заключалось ли ее участие в этом деле только в тайной связи, которую она хочет скрыть, или в том, что она является убийцей, не так уж важно.

— Кремер будет счастлив узнать об этом. Ведь это он натолкнул нас на след. Я свяжусь с ним.

— Фу! Когда мы закончим дело, для которого нас наняли, мы вспомним о наших обязательствах перед ним. Если убийцей является не сотрудник ФБР, Кремер не поблагодарит нас, но и мы не будем обязаны извиняться перед ним.

— Стало быть, забудем об убийстве до четверга?

— Да.

— Превосходно. Сегодня и завтра агентства не работают, и, следовательно, Хьюит не начнет присматриваться к людям раньше понедельника. Сегодня вечером я буду во «Фламинго» — на тот случай, если понадоблюсь вам. Ну, например, позвонит Хьюит, скажет, что все это слишком хлопотно и нам следует найти еще кого-нибудь вместо него… А на завтра мисс Роуэн пригласила гостей, после чего я останусь, чтобы помочь ей вычистить пепельницы. Будут ли какие-нибудь указания на сегодня?

— Выключи радио, — буркнул Вульф.

Это не давало мне покоя четыре дня и четыре ночи начиная с субботы, когда Вульф сказал, что следует забыть про убийство, и до утра в среду, когда я кое-что предпринял по собственной инициативе.

Я был в растерянности. Ведь если предположение относительно Сары Дакос подтвердится, я изъял улику с места убийства и скрывал ее у себя. Полицейские, конечно, видели фотографию, но не обратили на нес внимания. Ключи от квартиры мне дала миссис Элтхауз, но это был мой единственный законный шаг. Беспокоило меня и другое. Кремер сберег нам наши лицензии и пригласил меня, Арчи Гудвина, на свидание, угостил молоком и разоткровенничался относительно убийства. У меня нет возражений против того, чтобы играть в прятки с полицией, но на этот раз все повернулось по-иному. Я лично был обязан Кремеру.