— Этого достаточно. Записывать вы ничего, не должны, ибо у вас не память, а магнитофон. Вам что-нибудь говорит имя Морриса Элтхауза? — Он повторил фамилию по буквам.

— Я читаю газеты, — кивнул я. — Преступление, которое вам не удалось раскрыть. Убит выстрелом в грудь в конце ноября. Оружие не найдено.

— Да, в пятницу вечером двадцатого ноября. Труп обнаружен уборщицей на следующее утро. Смерть наступила между восемью часами вечера в пятницу и тремя часами утра в субботу. Одно пулевое сквозное ранение в грудь и в сердце. Задев ребро, пуля вышла через спину и ударилась в стену в сорока дюймах над полом, но сделала лишь вмятину, так как была на излете. Элтхауз лежал на спине, вытянув ноги. Одет, но без пиджака, в одной рубашке. В комнате все в порядке и никаких признаков борьбы. Я не слишком быстро говорю?

— Нет.

— Прервите меня, если у вас будут вопросы. Это произошло в гостиной его квартиры на третьем этаже — по адресу: Арбор-стрит, дом номер шестьдесят три, — состоящей из двух комнат, кухни и ванной. Убитому было тридцать шесть лет, и жил он там один. По профессии литератор, за последние четыре года написал семь статей для журнала «Тик-Ток». В марте должна была состояться его свадьба с двадцатичетырехлетней Мэриен Хинклей из редакции «Тик-Ток». Конечно, я мог бы продолжать рассказ и даже принести сюда досье. Однако в нем нет ничего такого, из чего можно было бы узнать, что делал Элтхауз перед смертью, о его связях или знакомых. Во всяком случае, мы не нашли ничего полезного.

— Вы упустили маленькую деталь — калибр пули.

— Ничего я не упустил. Пули не было. Ее не оказалось.

Я широко раскрыл глаза:

— Да? Чертовски аккуратный убийца.

— Вот именно. Аккуратный и хладнокровный. Судя по ране, выстрел был произведен из револьвера тридцать восьмого калибра или крупнее. Теперь еще два факта. Во-первых, в течение трех последних недель Элтхауз собирал материалы о ФБР для статьи в журнале «Тик-Ток», но никаких, абсолютно никаких материалов у него в квартире не обнаружено. Во-вторых, в пятницу около одиннадцати часов вечера три сотрудника ФБР вышли из дома номер шестьдесят три по Арбор-стрит, свернули за угол к ожидавшей их там машине и уехали.

Я сидел и молча смотрел на Кремера. Вообще говоря, существует много причин для молчания, но основная заключается в том, что вам нечего сказать.

— Таким образом, получается, что Элтхауз убит агентами ФБР, — продолжал Кремер. — Приходили ли они к Элтхаузу только для того, чтобы убить его? Безусловно, нет. Можно выдвинуть несколько версий. Вполне вероятно, что они позвонили ему по телефону, он не ответил, и они решили, что его нет дома. Они приехали к нему на квартиру и нажали кнопку звонка, но он опять не ответил, и сотрудники ФБР, решив, что квартира пуста, открыли дверь и сами вошли, чтобы провести секретный обыск. Элтхауз схватился за револьвер, но один из работников ФБР застрелил его, прежде чем он успел даже выстрелить. В этом отношении все они проходят отличную тренировку. Потом они взяли то, зачем пришли, и удалились, прихватив и пулю, поскольку она была из их револьвера.

Я слушал. Еще никогда в своей жизни я так хорошо не слушал. Потом спросил:

— А у Элтхауза был револьвер?

— Да. «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра. У него было разрешение. Однако револьвера в квартире не оказалось, и только ФБР известно, зачем его сотрудники взяли с собой и этот револьвер. В ящике стола осталась почти полная коробка патронов.

Я продолжал сидеть молча, а потом заметил:

— Таким образом, вы все же расследовали это дело до конца. Поздравляю.

— Оставьте свое паясничанье для другого раза, Гудвин.

— Кто их видел?

Кремер отрицательно покачал головой.

— Я могу вам рассказать все, что угодно, только не это. Да и кроме того, этот человек ничем не сможет вам помочь. Он видел, как они вышли из дома, сели в машину и уехали, и ему удалось записать номер их машины. Но мы связаны по рукам и ногам. Даже если мы назовем их, мы бессильны. Что я могу сделать, если не в состоянии доказать их вину? Но когда речь идет об этом проклятом ФБР, я готов отдать свое годовое жалованье, чтобы только зацепить его сотрудников и посадить. Это не их город, а мой. Наш — полиции Нью-Йорка. Уже много лет мы вынуждены только стоять в стороне и скрежетать зубами. Теперь уже дошло до того, что работники ФБР вламываются в дома на территории, за которую отвечаю я, убивают людей и смеются надо мной!

— Да? Смеются?

— Да. Я сам поехал на Шестьдесят девятую улицу и разговаривал с Бреггом. Я сказал, что, поскольку ФБР было, конечно, известно о том, что Элтхауз собирал материалы для статьи, за ним, возможно, велась тщательная слежка и в день убийства, а если так, то я буду признателен за любую помощь. Брегг ответил, что ФБР радо бы помочь, если бы могло, но у них очень много важных дел и им некогда возиться с делом какого-то паршивого газетного сплетника. Я не сказал ему, что там видели его подчиненных. Он бы просто рассмеялся мне в лицо. Конечно, мы обсуждали все это у начальника полиции, — продолжал Кремер. — И не однажды. Но повторяю, я связан по рукам и ногам. Мы с огромным удовольствием предъявили бы обвинение этой банде убийц, но какие доказательства их виновности можем мы представить суду и каковы будут для нас последствия? Поэтому мы вынуждены помалкивать. Вот почему я и сказал себе: я не только напишу начальнику полиции доклад о Вульфе и о вас, но еще и встречусь с вами. Не думаю, что ваши лицензии будут аннулированы. Однако я не сообщу ему, что мы виделись.

Он встал и снял с вешалки шляпу и пальто.

— Можете допить молоко. Хочу надеяться, что миссис Бранер не напрасно выдала вам аванс. — Он протянул мне руку. — Желаю успехов.

— И вам тоже. — Я встал и пожал ему руку. — А если понадобится, сможет ли тот человек опознать их?

— Да в уме ли вы, Гудвин? Трое против одного?

— Знаю, знаю. Но все же сможет ли он, если это потребуется, хотя бы для того, чтобы попортить кое-кому кровь?

— Возможно. Ну вот, я вам рассказал все, что знал. Не приходите ко мне и не звоните. Дайте мне несколько минут, чтобы уйти отсюда. — В дверях он обернулся и сказал — Передайте от меня привет мистеру Вульфу.

Я стоя допил молоко.

Было двадцать минут первого, когда я покинул «Вестсайд-отель». Мне захотелось пройтись. Во-первых, я все еще не замечал за собой филеров, а я люблю гулять в одиночестве. Во-вторых, я не хотел загружать голову разными мыслями, а, когда я гуляю, они обычно не беспокоят меня. В-третьих, я хотел осмотреть кое-какие достопримечательности. К тему же стоял погожий зимний день, почти безветренный.

Для того, чтобы вам стало ясно, какие мысли появляются у меня на прогулках, скажу, что, проходя по Вашингтон-скверу, я подумал об одном совпадении. Оно состояло в том, что Арбор-стрит, на которой жил Элтхауз, находилась в Виллидже и что Сара Дакос тоже живет в Виллидже. Мысль эту нельзя было назвать блестящей, ибо в Виллидже проживает около четверти миллиона людей, а мне известны куда более странные совпадения, однако это дает вам представление о том, чем занята моя голова, когда я гуляю.

Я бывал на Арбор-стрит и раньше, в связи с обстоятельствами, которые для моего нынешнего рассказа не имеют никакого значения. Это узенькая улица, длиной всего в три квартала, с двумя рядами старых кирпичных домов. Дом номер 63 ничем не отличался от других. Стоя на противоположной стороне улицы, я внимательно осмотрел его. Окна третьего этажа, где жил и умер Моррис Элтхауз, были задернуты рыжевато-коричневыми портьерами. Я прошел за угол, где в вечер убийства стояла машина сотрудников ФБР. Хоть я и сказал, что решил осмотреть кое-какие достопримечательности, на самом деле я выполнял свои прямые обязанности — знакомился с местом преступления, расследованием которого мне, возможно, предстояло заняться. Иногда это дает результаты. Правда, Вульф не признает этого, он ни за что не подойдет к окну, даже если преступление совершено под этим окном. Конечно, было бы неплохо подняться на третий этаж и осмотреть квартиру, но я хотел попасть домой до ленча и поэтому подозвал такси и уехал.