Он кивнул, встал и проводил меня до дверей. Я вышел на улицу, оказавшись в темноте теплой южнокалифорнийской ночи, но я чуть не дрожал от холода.

Вернувшись домой и растянувшись в постели, я попытался обдумать события последних двух дней, разобраться в своих воспоминаниях, говоря: «Это реально, это со мной произошло, это мне точно известно». Но только больше запутался. Я думал о том, как мало люди знают о тайнах человеческого разума, насколько мы невежественны в том, что заставляет нас смеяться или испытывать чувство страха, заниматься любовью или убивать. Год за годом люди преодолевали все новые барьеры, все больше проникая в тайны человеческого разума, докапываясь до его тайных пружин, результатов взаимодействия его клеток. И все же мы так мало действительно понимали. Разум по-прежнему оставался неизведанным, а иногда и внушающим ужас, скрытым мглой миром.

Я долго лежал с открытыми глазами, прежде чем уснул.

Оба будильника загремели почти одновременно, безжалостно вырвав меня из забытья. Я лежал, не шевелясь, постепенно восстанавливая в памяти все случившееся под их резкий звон. Потом он стал тише, они звякнули еще несколько раз и окончательно остановились. В открытые окна струился солнечный свет.

Восемь часов. Правильно. Я помнил, что вчера вечером поставил будильники на восемь. Я посмотрел на руки. Никаких новых следов уколов. Все нормально. Одежда в шкафу, а не переброшена через спинку кресла. Все на месте, как и должно быть. Я вспомнил сомнения и размышления истекшей ночи и выбросил их из головы. Черт с ними.

Наступило абсолютно новое утро. Я отлично выспался и прекрасно себя чувствовал — как и всегда в эти утренние часы. После холодного душа и завтрака я сел на кухне с чашкой черного кофе, пытаясь заглянуть в предстоящее.

Настал твой день, Логан, думал я. Может сегодня ты сочтешься. Сегодня, если тебе повезет, ты выяснишь, что же, черт побери, происходит, и отправишь этого ублюдка в кутузку.

Я хотел начать действовать, куда-то идти, что-то предпринять. Мне хотелось, чтобы уже было семь вечера, хотя часть моего сознания страшилась этого часа. Тем не менее мне не терпелось приступить к этому делу и покончить с ним. С головой вроде бы было все в порядке. Я помнил все, что произошло вчера, и у меня появились кое-какие идеи.

Налив еще чашку кофе, я прошел в гостиную, сел у столика рядом с кушеткой, взял трубку, набрал номер отдела убийств и попросил капитана Артура Гранта.

После обычного трепа я спросил его:

— Люсьена и Поттера еще не взяли?

— Пока нет. Возьмем.

Странное дело. Куда эта парочка могла подеваться, черт побери?

— Ладно, держись, Арт, — сказал я. — У меня тут для тебя паршивая история. Ты сегодня утром разговаривал с Брюсом Уилсоном?

— Нет. А что с Уилсоном?

— Со мной. Держись за стул и не выходи из себя. И слушай, дай мне сначала все рассказать. Согласен?

— Что ты несешь, черт побери?

— Сейчас расскажу. Только ради бога не высылай дежурное подразделение пока я не закончу.

— Ты что, чокнулся?

Я прервал его.

— О’кей, Арт?

— Да, да, давай выкладывай.

Я выдал. Выдал все, что помнил и дважды, пока я говорил, в трубке раздавались какие-то сдавленные звуки. Но я продолжал говорить и добрался до конца.

— Ну, вот так, Арт, — закончил я. — Брюс все это знает. Он это подтвердит и добавит, если я что-либо упустил. Как насчет сегодняшнего вечера? Можешь все подготовить? Ну, знаешь — установить аппаратуру, выслать ребят?

Он ничего не сказал.

— Арт, Арт, ты здесь?

— Да, черт бы тебя побрал.

— Слушай, Арт. Ты меня извини с этими… с этими отпечатками. Такое дело. Я плохо соображал.

— Да, ублюдок, это верно. Надо было бы притащить тебя сюда.

— Думаю, это еще впереди. Все же, Арт, как насчет вечера? Мне, черт побери, совершенно не хочется оказаться в кутузке.

— Я поговорю с Уилсоном и перезвоню тебе.

Он дал отбой. Я положил трубку своего французского телефона и достал ручку и бумагу. Потом растянулся на диване и начал набрасывать все отрывочные сведения, которые мне удалось добыть за эту пару дней. Я перечислил имена всех, с кем встречался в эти дни, написал все, что я знал о них и о их взаимоотношениях, и когда зазвонил телефон, я был все еще занят этим делом. Десять тридцать. Звонил Арт.

— Марк? Я говорил с Уилсоном.

— Да? Убедился?

Он крякнул.

— Пожалуй. Вопреки здравому смыслу. Ты все же хочешь осуществить свой идиотский замысел сегодня вечером?

— Ты прав, черт побери. Есть возражения?

— Мне это ни хрена не нравится. Мы могли бы взять этого типа в номере.

— Не пойдет, Арт. А что потом? Отлупить его дубинками? У меня другая идея. Слушай. Я зайду попозже, и мы это обсудим. Проклятье, мы же работали раньше вместе и все у нас получалось как надо.

— Да. Только такого гнусного дела никогда не было.

— Мне это известно не хуже тебя. Я рискую собственной шеей.

— О’кей, Марк. Между прочим, мы уже начали работать. Аппаратура уже установлена. Практически все готово. Двое ребят в штатском уже в отеле. Никто понятия не имеет, что за тип этот Дж. Смит. Как призрак.

— Вполне соответствует. Может и действительно призрак. Больше мне ничего не надо.

Он глухо рассмеялся.

— Не наложи в штаны, Марк. Встретимся у меня. Во сколько?

— Скажем, в два.

— Порядок. — Он повесил трубку.

Я побродил по квартире, сделал еще кое-какие заметки, пообедал и в час тридцать позвонил Брюсу Уилсону.

— Есть идеи? — спросил я.

— Да, Марк. Мне кажется, я что-то дельное придумал. Приезжай побыстрее.

— Уже еду.

К двум пятнадцати Арт Грант закончил свой нагоняй, и все, по крайней мере, прояснилось. К семи вечера все будет готово. Детективы с аппаратурой, способной засечь и записать каждое слово и любой звук, разместятся в комнатах по обе стороны номера 524. Отель будет забит полицейскими в штатском, и — продолжал я убеждать самого себя — ничего страшного не случится, когда я шагну внутрь.

Уходя, я пожал Арту руку и сказал:

— О, да. Еще одно, Арт. Передай Хиллу, я беру свои слова назад — он не сволочь.

Он ухмыльнулся.

— Вали отсюда.

Когда я вошел, Брюс Уилсон сидел, положив ноги на стол.

— Привет, ходок, — сказал он.

— Черта с два, ходок. Я только что раскалывался у Гранта.

Он усмехнулся.

— Он ко мне заходил. Чуть не лопался, но в конце концов успокоился.

Я кивнул.

— Похоже, все к вечеру готовы. Кроме меня. Брюс, ты психиатр. Ты сказал по телефону, что у тебя есть идеи. Ну?

Он опустил ноги со стола и махнул рукой в сторону магнитофона, который стоял в углу комнаты.

— Я сегодня утром все снова прослушал, — сказал он. — Вот как обстоит дело. Ты хочешь вернуться сегодня вечером в номер 524, но не хочешь впасть в транс по команде «Спать! Крепко спать!» и так далее. Правильно?

— Правильно.

Брюс продолжал.

— Проблема состоит в том, чтобы ты выдержал внушение. Во-первых, ты будешь к этому готов и полон решимости сопротивляться. Но мы должны располагать чем-то более надежным и лучше всего, чтобы ты вообще не слышал его внушений! Я попробую загипнотизировать тебя, вызвать у тебя отрицательную реакцию на слуховые галлюцинации, но если у меня ничего не получится, остается только одно, что я могу придумать — заткнуть тебе уши.

— Заткнуть? Чтобы я ничего не слышал?

— Правильно. — Он ухмыльнулся. — У тебя есть что-то лучшее?

Ничего лучшего у меня не было и он сказал:

— Я думаю, что когда ты войдешь в номер, он первым делом произнесет те же слова, что ты слышал на пленке, те же, что и вчера. Может быть он покажет на тебя пальцем, щелкнет или сделает какой-нибудь жест. Нам это неизвестно, поскольку по записи это не определишь. Но если ты не будешь слышать, что он говорит, если будешь смотреть куда-то в сторону, а не на него, ты сможешь не поддаться ему.