шоколад и книги. Они держались за руки и почти не говорили. На это будет время.

– Какой твой вердикт? – спросил он одним днем.

– Насчет чего?

– Сил медиума. Становления чем–то новым. Все в клубе науки просят меня узнать,

что ты думаешь. Сейчас. После всего этого. Стало понятнее?

– Это дело доверия, – сказала она после долгой серьезной паузы.

– Доверия? – спросил Этан. – О чем ты?

– Все врали мне об этом. Все это было… – она замолчала и покачала головой. – Я

даже не могу думать об этом без содрогания. Я доверяла им. Я открыла им сердце, а они

поиграли со мной.

– Да, но когда тебя это оставило? Разве у тебя не остались силы?

– Кто знает? Меня подпитывали все время. Я хочу закрыться от этого. Ничего

хорошего это мне не принесло. Все, кого я знаю, пострадали от этого, – она тряхнула

головой.

– Хочешь сказать, что это не было правдой? – спросил Этан. – Видения были

точными.

Она ответила не сразу.

– Я… не знаю. Некоторые части я не могу объяснить. Видения были и до того, как

мы переехали. И как я увидела Мейси так четко, в подробностях. Если Затмение

пробудило во мне видения, то почему я видела ее? Как я могла знать столько о ней? Что

это было? А если это смешались догадки, детали из Библии и новостей?

– Тиса настаивает, что силы медиумов реальны, – сказал Этан, – а она редко верит во

что–то странное. Но она считает, что это – часть науки, и мы просто пока не узнали, как

это измерять.

– Возможно. Если так, то я дождусь, пока мы сможем это измерять. А пока я этому

не доверяю.

– Тогда во что ты веришь, Дана? – спросил он.

– В науку, – сказала она. – Все сводится к этому. Химия, психология,

судмедэксперты. Это точно существует, и тогда я могу с этим справляться. Да… наука.

Мне нравится наука. Я могу доверять науке.

– Так ты тоже хочешь стать судмедэкспертом?

Она подумала об Анджело на грани смерти в больнице. Она коснулась крестика.

– Анджело все еще может умереть, – сказала она. – Хотелось бы как–то помочь ему.

Когда он истекал кровью, я застыла. А нужно было приложить компресс. Я могла что–то

сделать, но не сделала.

Она тихо сидела мгновение.

– Как–то у меня на руках умер садовый уж, – Этан вскинул брови, но не спрашивал.

– Я не позволю этому повториться, – поклялась она. – Если я могу кому–то так помочь, я

хочу это сделать, – она подумала и покачала головой. – Нет, ты можешь быть

судмедэкмпертом, Этан. Это круто, но это слишком далеко от людей.

– И что будешь делать ты?

– Не знаю, – она пожала плечами. – Может, займусь медициной.

* * *

Он ушел, и Мелисса села на краю дивана подальше от Даны. Они смотрели друг на

друга, долго не говорили. Мелисса была с новыми кристаллами на шее, Дана такие еще не

видела. Недавнее приобретение или подарок? Дана знала, по крайней мере, откуда.

– Ты ошибаешься насчет нее, – сказала Мелисса.

– Насчет Коринды? – Дана фыркнула и покачала головой. – О, ладно тебе. Мисси, ты

не можешь сидеть тут и говорить, что все еще ей веришь.

– Конечно, верю. Она спасла тебе жизнь, Дана.

– Она врала обо всем.

Мелисса покачала головой.

– Она все время говорила правду.

– Она соврала насчет Анджело.

– Она – человек, – рявкнула Мелисса. – Все могут ошибаться. И это Луч мешал ей

увидеть всю правду.

– Вот как? – осведомилась Дана. – Она ошиблась или это был Луч?

– Оба. Коринда делала все, чтобы помочь тебе, помочь всем в городе. Если бы не

она, ты умерла бы, и убийства не прекратились бы. Ты об этом думала?

Дана уставилась на нее.

– Я… даже не знаю, как ответить на это.

– Потому что ты знаешь, что я права.

Дана отвернулась и смотрела на стену.

– Нет, я знаю не это.

Мелисса молчала. Дана оглянулась через пару минут и увидела, что сестра ушла.

Она этого и не услышала.

Она это ощутила.

* * *

Семья приходила в себя от кризиса, как после урагана или торнадо. Они вернулись к

повседневным делам. Папа много времени проводил на работе. Мама и Чарли тихо жили в

себе. Бабушка была бабушкой.

Мелисса была там, но что–то в ней изменилось. Или, может, изменились их

отношения. Мелисса все еще верила в Коринду, ее силы и мнение. Дана – нет

Она верила, что Луч был безумцем. А Коринда врала.

И Дана ощущала перемену в сердце. Оно не разбилось, но замерзло. Она ощущала

это. Мир стал холоднее. Отпрянул от большого мира в тот, который был понятнее, хоть и

страшнее.

Она много думала о боге и дьяволе. О добре и зле. Всю жизнь Дана принимала «зло»

частью мира, не задумываясь, чем оно было. Что оно означало. А теперь ей пришлось

рассмотреть его шире, чем в воскресной школе. Как что–то живое в мире. В ее мире.

Она видела зло. Она смотрела ему в глаза.

Она не понимала его. Было ли зло вложено дьяволом в сердца и разумы людей? Этот

ответ был простым.

Но это был не ответ. Для нее он не подходил.

Дана не знала, изобрели ли зло люди. Это было ужасно, но это казалось логичнее для

нее. Это означало, что люди, хорошие и плохие, были в ответе за то, какие они и что

делали.

Луч был злом. В этом она была уверена.

Но почему? Он был болен? Какие–то обиды повредили его? Так говорили в газетах.

Репортеры все повторяли это, говоря о «природе» и «воспитании». О том, как его

биология была в ответе за влияние на это, и как влияния в жизни сделали его таким. Если

это было так, то он был злым или больным?

Но… было ли это правдой? Многие люди страдали от издевок, обижались. И лишь

некоторые из них ранили других. Это для Даны не было оправданием. Это было не

логично.

Природа? Воспитание?

Это не было определением зла. И, пока она думала об этом одинокой ночью, она

поняла то, что подходило к этому, подходило для Луча. Был третий пункт.

Природа.

Воспитание.

И выбор.

Это, по ее мнению, было злом.

Это имело смысл. Подходило под логику и науку. Но это пугало ее так, что она всю

ночь не спала. Дана знала, как всю правду, что не могла теперь забыть это.

Для некоторых людей зло было выбором.

ЭПИЛОГ

−1−

Шоссе 63

У городской черты Крейгера

10 апреля, 23:11

Офицер ехал на рабочей машине, он заглушил сирену, как только въехал в город, но

оставил мигать красно–синие огни. Они с напарником сидели в напряженной тишине.

Ночь была мрачной, горы туч озаряли вспышки молнии от грядущей бури. Ветер

терзал и менял облака, так что стена бури казалась скалами, поднимающимися на тысячи

футов над Крейгером. Молния в тучах показывала вены и трещины, словно небо

разделилось на куски и падает на город.

Машин не было. Водитель включил фары и обыскивал дорогу без тротуара, которая

вела к карьеру, заброшенному в шестидесятых.

Впереди мигали фары.

Офицер остановился в тридцати футах, скрипнув шинами по старому гравию и

мертвым лозам. Машины стояли там полминуты, лишь вспыхивали фары. А потом

открылись двери черного седана. Сияющая отполированная машина была такой же

черной, как костюмы двух мужчин, вышедших из нее. Они медленно прошли к машине

офицеров. Один из мужчин попросил пальцем опустить окно. Водитель послушался.

– Приступим, – сказал низкий мужчина. Его рыжие волосы казались почти черными

в сине–красных огнях.

Офицеры переглянулись, но не двигались. Агент Герлак полез во внутренний карман

и вытащил конверт. Он притворился, что отдает его водителю, отдернул руку, рассмеялся

и отдал конверт.

– Не стоит издеваться, – сказал офицер за рулем. – Мы это заслужили.

– Конечно, – сказал Герлак.

Копы заглянули в конверт, второй офицер большим пальцем проверил стопку