Дорога дальняя, на улице мороз. Хорошо, что у меня с собой было одеяло. Я пригрелась и даже задремала.

— Приехали! — заорал парень с автоматом, открывая дверь автозака.

Это была совершенно другая тюрьма, современная, огромная, с пластиковыми окнами.

— Больницу мне больше напоминает.

— Да, психиатрическую, — уточнила Ольга.

Слава богу, к ней опять вернулось чувство юмора.

К нам подошел молодой человек в форме.

— Отличным русским девчонкам отличная русская тюрьма, — попробовал схохмить он.

Дальше все пошло как обычно: проверка документов, вещей, крошечный бокс.

— Эти ребята вроде ничего, с юмором, — нерешительно заметила я.

— А чего им с тобой делить? Это менты показания из нас выбивают. А этим мы не нужны.

В боксе просидели недолго. Нас скоро вывели и быстро развели по камерам. Камеры светлые, просторные, на четыре человека. Кровати и столы выкрашены в белый цвет.

— Может, это нас в «Белый лебедь» привезли?

— Хоть в «Черный дельфин», мне все равно, восемь месяцев скитаюсь, — сказала Ольга.

Что нас ждало теперь?.. Новая тюрьма — это новые люди. Там мы уже всех знали, привыкли. А здесь? Если та тюрьма считалась «красной», то эта оказалась «черной». Здесь можно было пронести запрещенный сотовый телефон, алкоголь, карты. Можно было заказать в службе такси ужин из ресторана, и тебе его доставляли в камеру. Можно было заказать свидание, с кем тебе хочется, или попросить «продольного» вывести тебя из камеры и завести в соседнюю. Можно было все, при одном условии: за все нужно заплатить. У кого было чем платить, жили здесь очень неплохо.

Заехали мы в эту тюрьму зимой, и пробыла я здесь четыре месяца перед отправкой на зону. Меня уже ничего не удивляло, я замкнулась в себе. Жить стало гораздо проще и… неинтересней. Я ни с кем не сближалась, писала и ждала. Ждала прихода очередной весны моей жизни.

Именно эта весна оказалась самой тяжелой в моей жизни. Закончился суд. Помню только скамью в зале суда и дождик за окном — все «кап» да «кап». Мне дали три с половиной года лишения свободы. Пришло осознание всего, что случилось. Рухнули иллюзии, последние надежды.

Громадная современная тюрьма смотрела пластиковыми стеклопакетами на волю. За окном жил огромный город, куда-то спешили люди, ездили машины. Уже ровно год я была лишена свободы. В окно смотреть не хотелось, да и нельзя было подходить к окнам близко: можно угодить в «трюм». Весной в организме происходит гормональный всплеск и как никогда мечтаешь о любви. Но именно этой весной я переживала самый острый приступ одиночества. Казалось, я одна во всем мире, отвергнутая и позабытая.

Я не хотела тяжким бременем ложиться на хрупкие плечи моих детей и почему-то сказала им в суде: «Забудьте меня». Они хотели обняться, когда меня уводили с приговора, но им этого не позволили, конвойный грубо оттолкнул мою дочь, когда она бросилась мне навстречу. Но мои дети молодцы: они не плакали. По крайней мере при мне не плакали.

— Мама, что ты говоришь? Осталось всего два с половиной года. Ты у нас сильная.

Я только попросила конвой идти быстрее. Хотелось спрятаться, зарыться в песок, впасть в летаргический сон и проснуться через два с половиной года.

Очень многое я повидала за этот год, но интуиция подсказывала, что это только начало трудного пути. Ноги ватные, сил никаких, а идти надо. Путь тяжел, а оступиться нельзя: упадешь — по тебе сразу пройдутся. Тело и дух находятся в тесной взаимосвязи. Представьте себе воздушный шарик. Тело — это оболочка шарика, а дух — это воздух внутри него. Мое состояние в то время больше всего напоминало спущенный шарик.

Этой весной я чаще стала вспоминать Леху, его ценные советы. Теперь он казался мне чуть ли не философом и уж точно отличным психологом. Он рассказывал, что тюрьма — это магическое сооружение, которое создано для укрепления человеческого духа.

Как-то Леха спросил меня:

— Как ты думаешь, какова цель создания человека на этой планете?

— Воспроизведение себе подобных, — вспомнила я фразу из какого-то учебника.

— Вот именно, себе подобных. Дураки плодят дураков. Негодяи — негодяев, звери — зверей.

Я поняла, что Леха не удовлетворен моим ответом.

— Теоретически человек должен со временем становиться лучше, ведь растет благосостояние, повышается уровень жизни, развиваются науки. А на деле что? Человек год от года становится хуже. Чем глубже человеческий дух погружается в материю, тем хуже он становится. Человек был счастливым только тогда, когда жил в астральном теле. Физическое тело было дано человеку в наказание. Оно хотело есть, одеваться, иметь жилье. Астральное тело жило в раю, ему ничего не надо было, но дух человеческий продолжал погружаться в материю, астральные и эфирные тела уплотнялись, а человеческое тело грубело, так как зависело от холода, голода, жары, воды. Человек стал питаться мясом и сам чуть не превратился в животное. Затем природа попыталась исправить сотворенные ошибки и создала людей-ангелов, атлантов. Но и они исчезли с лица Земли из-за грехов.

— Леха, так ты веришь, что будет Апокалипсис?

— Нет. Люди сами должны спасти свою Землю.

— И кто эти люди?

— Зеки, — уверенно ответил Леха.

Такой ответ удивил меня.

— Вообще-то я читала, что преступники против человечества будут низведены до уровня животного мира.

— Так ведь это преступники против человечества. Не все зеки — преступники против человечества. Некоторые попадают сюда именно в подготовительных целях, чтобы спасти человечество. Именно в тюрьме дух приостанавливает свое погружение в материю и становится сильным.

Я не могла спорить с Лехой. Он всегда находил такие аргументы, против которых я была бессильна.

— А что ты скажешь о Страшном Суде, будет ли он?

— Обязательно будет, и знаешь, кого будут судить на этом суде?

— Кого?

— На Страшном Суде будут судить судей. Все идет к этому. Как ведут себя судьи? Для них не существует законов. Сегодня судьи живут вне закона, а зеки — в законе. Мы отвечаем перед законом, а они — нет. Это несправедливо, перед законом все должны быть равны. Судьи первые должны соблюдать законы, а потом требовать этого с нас.

— Нет, ты объясни, почему именно зеки должны спасти мир?

— Про закон Куба слышала? Это пересечение трех планов: плана разума, плана духа и плана воли. Куб — это тюремная камера. Здесь зеки — как космонавты внутри тренажера. Тренируют дух, разум и волю… Точно так же пульсары — четырехмерная геометрия времени. Четыре функции измерения: время, жизнь, чувства, разум. Опять, понимаешь, число четыре. Один в четырех стенах.

— Леха, так человечество не погибнет? Как ты думаешь?

— Не погибнет. Только мужики скоро все исчезнут, кроме меня, конечно. Останутся одни женщины. Они даже размножаться между собой начнут, только рождаться будут одни девочки.

Леха, как всегда, в своем репертуаре, один он мужик на всей Земле. Я озвучила эту фразу, на что получила немедленный ответ:

— А где ты мужиков видела?

Я задумалась. Особенно настоящих.

— Я один. Ты врач, о хромосомах что слышала?

Я судорожно начала вспоминать все, что знала о хромосомах. Вспомнила об X и Y-хромосомах, о сочетании XXY. Возможно, это как раз Лехин набор.

— Все правильно. А тебя разве в институте не учили, что Y-хромосома исчезает?

— Учили.

— Ну а что тогда глупые вопросы задаешь? Наукой доказано, что мужики исчезают. На себе, что ли, не почувствовала?

— Почувствовала, — задумчиво ответила я. — И все равно не поняла, как будут зеки человечество спасать. Пройдут подготовку в тюрьме, ладно. А потом?

— Ты еще ничего не понимаешь. Это можно доверить только зекам. Никто не справится. Этого не объяснить научно. Выносливость, выживаемость, умение черпать энергию там, где ее, казалось, нет. Из бетона стены, из доски… Умение видеть мир по-другому. Общаться с космосом. Почему зеки сидят «закрытые», но все знают? Ты не задумывалась над этим вопросом?