СЕРГЕЙ. Не видал. Мне и говорить-то о ней неохота.
ЕГОР. Ты погляди! В шелковых платьях ходит, не узнаешь. Была баба как баба, а теперь… точно дьявол на нее накатил.
СЕРГЕЙ. Ты что заладил про нее? Аль тоже к ней бегаешь?
ЕГОР (смущенно). Я что? У меня своя баба.
СЕРГЕЙ. Озорничать-то все ловкачи. Не гуляла бы баба, кабы охотников не было.
ЕГОР. Я что же? Я ничего. А потому говорю, что все бабу жалеют, домаха была, а теперь сбилась с толку.
СЕРГЕЙ. А кто виноват?
ЕГОР. Разбери, кто виноват. А только вышло, брат, скверное дело!
СЕРГЕЙ. Сам знаешь, ходил к ней, хотел попугать, ан вон что вышло.
ЕГОР. Вот тебе, брат, и попугал! Вишь — из искры пожар загорелся.
Входят КОСТЫЛЯНКИН, за ним МИША и СЕНЯ.
СЕРГЕЙ (к детям). Что пропали? (К Костылянкину.) Ну, чего шляешься? И без тебя докука, аль своего угла нету?
КОСТЫЛЯНКИН. Знамо, нету! Где он, пес с ним, угол-то? Одному, брат, того, дома скушно.
СЕРГЕЙ. Надоел! Пошел бы к своей старухе и сидел бы с нею.
КОСТЫЛЯНКИН. Да ты, тово, пес с ней, не шуми, посижу и уйду.
СЕРГЕЙ (ребятам). Садитесь, ешьте!
Наливает им суп. Дети садятся, едят. Сергей стряпает яичницу.
КОСТЫЛЯНКИН. Слыхал, брат?
СЕРГЕЙ (раздраженно). Ничего не слыхал.
КОСТЫЛЯНКИН. Ну, пошла, брат, твоя баба гулять! Пес с ней, всех перемутила.
СЕРГЕЙ. Держи язык за зубами. (Указывает на детей.) Не столько она гуляет, сколько вы о ней шум поднимаете.
КОСТЫЛЯНКИН (смотря на Сергея). Что, брат, аль не в духах?
ЕГОР. Оно, как я вижу, покойней об одной жене быть, а как завел чехарду в доме — говори, пропал человек!
СЕРГЕЙ (детям). Ешьте скорее да в клуб. Дома сидеть нечего.
СЕНЯ. Мы еще забежим на площадку, в футбол поиграем.
СЕРГЕЙ. Ключ с собой возьмите, а по окнам нечего прыгать. К десяти чтоб дома были.
Стук. Входит АКУЛИНА, сильно изменившаяся. Она щегольски одета, похорошела, но сильно похудела и не похожа на прежнюю, здоровую бабу. На голове кружевной шарф. Она улыбается, и голос у нее измененный, мягкий, певучий, вкрадчивый.
АКУЛИНА (вкрадчиво). Здравствуйте!
Быстро оглядывается, подходит к детям.
Детушки, здравствуйте! (Обнимает детей.) Сенюшка! Мишечка!
СЕРГЕЙ меняется в лице, отходит к окну, как бы не замечает ее.
ЕГОР (смущенно). Акулина!
СЕРГЕЙ (нервно, к детям). Ну? Поели? Уходите!
АКУЛИНА (певуче). Дай мне на деточек наглядеться!
Ласкает их, потом быстро вынимает из кармана конфекты, дает СЕНЕ.
МИША стыдливо отказывается.
КОСТЫЛЯНКИН (потирая руки). Хе-хе-хе! Бабочка, ишь, пес с ней, разрядилась! Занятное дело!
ДЕТИ выходят из-за стола.
АКУЛИНА. Да вы ко мне, детушки, приходите! Вишь, как поздно обедаете, а вы как из школы идете, ко мне забежите, покормлю вас, сладеньким угощу.
Целует их.
СЕРГЕЙ (к детям). Ну? Уходите!
ДЕТИ уходят. К АКУЛИНЕ, сдерживаясь.
Что надо?!
КОСТЫЛЯНКИН (потирая руки). Хе-хе-хе! Ишь, красоту завела, пес с ней, на городской манер, приглядница какая!
СЕРГЕЙ. Ну?! С каким делом пришла?
АКУЛИНА (нараспев). Неприветливо чтой-то ты меня встречаешь, Сергей Васильевич! Давай поздоровкаемся! (Подходит к нему.) Авось не первый раз на улице встретились — пятнадцать лет знакомы друг с дружкой, чай погневался — и довольно!
СЕРГЕЙ. Мне гневаться нечего. Каким был, таким и остался.
АКУЛИНА (быстро, хозяйским оком все осматривая). Ну как, Сергей Васильевич, поживаешь? Вишь, как квартира по-модному убрана! Чай, молодая жена угождает? Ухаживает, поит, кормит?
Останавливает взгляд на примусе.
Аль, может, ласками да разговорами сыты?
СЕРГЕЙ. Ну, об этом разговаривать нечего! Не твое дело!
АКУЛИНА. Ох, уморилась, до тебя идучи. Что ж, Сергей Васильевич, может, на новоселье чайком угостишь? Дозволишь сесть-то?
ЕГОР дает ей стул, садится.
СЕРГЕЙ. Больно-то не рассаживайся! Пришла по делу, говори, что надо?
АКУЛИНА (певуче). Скажу, скажу, Сергей Васильевич! Чего торопиться-то? Дай мне посмотреть, дуре, как ты новую жизнь-то устроил, вишь, икон нету, все по программе, место к месту прилажено, небось, теперь твоя душенька довольна?
СЕРГЕЙ. Тебе до моей душеньки дела нету.
Опускает глаза под ее взглядом.
АКУЛИНА (к Егору, играя глазами). Уж какие теперь мужья грозные пошли! Не потрафишь! Вы-то, Егор Семеныч, по первой жене аль по второй?!
ЕГОР (смущенно). По первой.
КОСТЫЛЯНКИН (поглаживая бороду). Хе-хе-хе! Что, бабочка, с иконок, пес с ними, пошла по дорожке! Видно родительское благословение, хе-хе-хе, пошло на пользу.
АКУЛИНА (прежним, старым голосом). Замолчи, леший!
СЕРГЕЙ. Мне некогда. Ухожу на завод. (Смотрит на фуражку.)
АКУЛИНА (меняя тон, певуче). Ты бы, Сергей Васильевич, зашел ко мне в гости, проведал жену-то, копеечкой от тебя не попользовалась, а живу в хоромах заместо барыни, вечерок бы побыл со мной, не поскучал бы…
КОСТЫЛЯНКИН. Хе-хе-хе, бабочка зазывает!
СЕРГЕЙ (с усмешкой). Гульбой занялась, что же? Доходное дело!
АКУЛИНА (вкрадчиво). Гульба гульбе рознь; иные гуляют с радости, а я, как тебе известно, с радости не гуляла.
СЕРГЕЙ. Ежели бы охоты гулять не было, и теперь бы не загуляла.
АКУЛИНА. Аль, Сергей Васильевич, опорочить меня хочешь? Ну, по всему видно, умным человеком стал, ха-ха-ха!
Хохочет искусственным, напряженным смехом.
Ха-ха-ха! Да где ж это, мой голубчик, охота-то была, когда денно и нощно при детях сидела? Ха-ха-ха! Глаза-то у тебя, Сергей Васильевич, слава богу, спереди были, а не на затылке посажены!
КОСТЫЛЯНКИН. Хе-хе-хе!
АКУЛИНА (грозно к нему). Уходи, старый черт!
КОСТЫЛЯНКИН встает, обращаясь к ЕГОРУ.
КОСТЫЛЯНКИН. Ну, кавалер, уходи! На досуге как-нибудь встретимся.
