МАТЬ вошла с веранды.
МАТЬ. Без вас нам невесело.
РЯДОВОЙ. А? Нет, вы, пожалуйста, там как-нибудь без нас, без нас…
МАТЬ уходит.
Так вот вы какая… Ну-ну… А скажите по честности, что вы думаете обо мне и о Вере? Стар я для нее?
НИНА. Ха! Знать правду хотите? Давай руку.
РЯДОВОЙ машинально дает.
А ты, хороший, свою судьбу знаешь — у меня гадаешь. Ты дорогу видишь, куда-то пойдешь, кого-то встретишь, чего-то скажешь. А что скажешь, то и подумаешь, что подумаешь, то и сделаешь, а что сделаешь, то и будет. Все! (Закрыла его ладонь.) Верка у нас артисткой мечтает стать — она трамовка{308}, вы с ней в театры почаще ходите… Лучше я вам спою. (Взяла гитару.) Вы думаете, Виктор в меня влюбился как в комсомолку? Фу… За гитару мою. Спела я ему романсик, он и притих. Эх, жизнь! (Взяла аккорд.)
Не встречать с тобою нам рассвет
После нашей ноченьки вчера,
Последней нашей ночки…
С шумом распахивается дверь веранды — через комнату проходит ВЕРА, тянет за руку КУЛИКА. За ними МАТЬ, ВИКТОР, НАКАТОВ.
11
МАТЬ. Ну, куда вас понесло? В полночь — гулять!
КУЛИК. Тихо, мать, тихо! С этой головы ни один волос не упадет. Я — шофер и любой грузовик остановить могу.
ВЕРА. Если кой-кому со мной неинтересно, то кой-кому совсем наоборот.
ВЕРА и КУЛИК уходят. МАТЬ за ними.
ВИКТОР. Ушли…
НИНА. Жарко здесь.
Отворяет второе окно.
Дождь будет.
РЯДОВОЙ. Да, будет дождь. И мне пора. Поедем ко мне, Василий. Обязательно!
НАКАТОВ. Поедем. (Тихо, Нине.) Свел я вас на свою голову. Но ничего — молодец, ласточка…
НИНА. Цветы мы вам принесем завтра на квартиру…
ВИКТОР. Александр Михайлович, так я вам позвоню…
РЯДОВОЙ. Ну-ну… (Нине.) И вы — тоже. Вы непременно позвоните. Встретимся. И вы споете мне.
НИНА (прощаясь). Будет дождь.
ВИКТОР, НАКАТОВ, РЯДОВОЙ уходят.
Входят СЕРОШТАНОВ И ОТЕЦ, обнявшись.
12
СЕРОШТАНОВ. Цыца о смерти так рассуждает: «Здесь, мол, марксизм кончается».
ОТЕЦ. Это правильно — раз человек кончается, что ж о марксизме говорить? Но помирать придется тем не менее — не доживем мы до полного расцвета хорошей жизни. А надо бы такой закон издать: ударникам дольше на земле жить. А то ударяемся, как оглашенные, а брак на мертвой точке нахождения. Одиннадцать процентов браку даем. Заплакать можно, Паша.
СЕРОШТАНОВ. Не плачь, старик, до всего докопаемся. И до сметы докопаемся. Нам Нина поможет.
ОТЕЦ. Нинушка! Не обижай Веру, Нинушка. Вера дочь мне. Дай я тебя поцелую, единственная моя.
СЕРОШТАНОВ. И я, Нина, и я. Платонически. (Смотрит в зеркало.) У! Утешься, Павел! Ты лицом страшен, а Цыца сердцем! К ней мужик подойдет и увянет. Вот поставлю это на повестку бюро ячейки. Испугается небось, горчичница!
Входит МАТЬ.
13
МАТЬ. Вы бы ее еще на перине понесли! Ударнички божьи! Наударялись в донышко и спать идите. Иди, не простаивай половиц.
ОТЕЦ. Мне, старуха, помирать никак невозможно. Прямо скажу: некогда мне помирать. Одиннадцать процентов.
СЕРОШТАНОВ. Не хочу активистом быть, хочу быть красавцем.
ОТЕЦ и СЕРОШТАНОВ уходят.
МАТЬ. Молчишь? Опять молчишь, мраморная. Лучше б тебе не родиться, чем при живом муже такое хулиганство устраивать.
Входит ВИКТОР.
14
ВИКТОР. Оставь, мать. Ступай к себе. Я сам с ней поговорю.
МАТЬ. К себе! А кто убирать будет? Ниночка?
Уходит на веранду.
НИНА. Уедем отсюда, Витя… Не могу я ссориться каждый день. Она старая — не понимает.
ВИКТОР. Я молодой, но понимаю не больше. Мать совершенно права: твоя игра с Рядовым уже родила скандальчик. Мать боится за Верину любовь — и справедливо. Ты дразнишь девчонку, подмигиваешь Рядовому. Кому это нужно?
НИНА. Мать нашептала?
ВИКТОР. Оставь старуху в покое. Она, по крайней мере, любит меня.
МАТЬ появляется в дверях.
МАТЬ. Заволокла и прельщает. Гитару взяла. Моя бы воля!
Роняет и разбивает тарелку.
Вот! Все через нее! Все!
Вновь скрывается на веранду.
ВИКТОР. Ты меня вот ни на столько не любишь. За куклу меня считаешь, за петрушку… Пользуешься положением жены директора и болтаешь в цехах всякий вздор о правде, открыто ругаешь Цыцу — и все уверены, что у жены на языке, то у мужа на уме. А я отнюдь не расположен воевать с этой ведьмой. Я сейчас новый цех строю, изо всех сил выкручиваюсь, об землю могу грохнуться. А она сегодня прямо заявила: или ты замолчишь, или она обоих нас заметет.
МАТЬ появляется вновь.
МАТЬ. А он, как судак, раскиселился: «Без нас, без нас». (Роняет тарелку.) Вот! Не пойду я больше в комитет — волоком волоките, не пойду!
Уходит.
ВИКТОР. Аллах с ней… Словом, Нина, ты должна обещать мне…
НИНА. Замолчи, или я уйду.
ВИКТОР. Что? Не хочешь разговаривать?
НИНА. Да!
ВИКТОР. Значит, отказ. Спасибо, жена, за поддержку. Премного вам благодарен… А может, мне вас покинуть?
НИНА. Да…
ВИКТОР. Тронут вашей любезностью. Спокойной ночи!
Уходит.
НИНА. Дождь… Летний дождь. Горячий…
Идет к столу, вынимает тетрадь, садится, пишет. Останавливается.
«И он сказал: врагов наживете, с друзьями поссоритесь, с любимым разойдетесь». И записал мое слово «никогда».
Входит ВЕРА.
ВЕРА (после паузы). Дневник пишешь?
НИНА (не оборачиваясь). Дневник пишу.
