ГОРЧАКОВА. Ах, это не основное, Димитрий… Она сомневается, и сомневается вслух… Вот в чем суть! Она стоит живым соблазном перед теми, кто сомневается про себя…
КУЛИК. Меня она не соблазнит… Ты мне только намек давай, а я уж намек разовью в директиву без всякого сомнения…
ГОРЧАКОВА. Откуда в тебе такая цельность?
КУЛИК. От отца. Отец мой был грузчик, а потом — борец-профессионал. От него я унаследовал непримиримость свою.
ГОРЧАКОВА. Дай мне руку, Димитрий, у тебя я буду учиться силе воли, я ведь не пролетарка, и мне это не так легко… Но что ты нашел в этой развинченной комсомолке?
КУЛИК. Марья Алексеевна. Всё выпьют — пойдем.
ГОРЧАКОВА. Не разбрасывайся, Димитрий… Найди себе женщину, но женщину-друга…
КУЛИК. Да разве женщина для дружбы нужна? С ней спать надо.
ГОРЧАКОВА. Но вот со мной ты не спишь… А тем не менее — я твой друг.
КУЛИК. Ты, Марья Алексеевна, для меня не женщина, ты — руководитель.
Входит МАТЬ с пустым блюдом.
КУЛИК. Опоздал! Съели!
Убегает.
8
МАТЬ. Она, подлая, сына от меня уводит.
ГОРЧАКОВА. А?
МАТЬ. Год назад в одном платьишке пришла, тихонькая. А теперь за столом слова никому вставить не дает. Я, говорит, против семейной жизни, мы с Виктором скоро на другую квартиру переедем — будем самостоятельно жить. А Витенька, как слепой, уставился на нее и рад.
ГОРЧАКОВА. Опять она…
МАТЬ. Гипнозом берет, не иначе. Я всей душой мириться расположилась, а она… Она давно хотела домашнюю работницу взять, чтоб свободней распоряжаться, — я уж тогда поняла, уперлась и все сама делаю: и в очереди стою, и обед варю, и в комитет бегаю, связалась, прости господи, на дню два заседания. Главного бюрократа ищу, а дом забросила. Но дома своего я ей не уступлю. И сына не отдам. Не отдам сына!
ГОРЧАКОВА. Она не только в семью. Она в социализм не верит. Она даже не знает, зачем мы его строим.
МАТЬ. Ах, негодяйка!
ГОРЧАКОВА. Мы вырвем Виктора из ее цепких рук.
МАТЬ. Помоги, голубушка. Завистливая она, как ведьма. Витеньки ей мало — у Верки жениха отбивает, с ним одним беседует. Верка, дура, со злости за Куликом ухаживает, он, болван, радехонек, а жених, старый черт, ничего не видит…
ГОРЧАКОВА. Да? В таком случае… Вызови мне Нину… Одну. Я попробую еще раз. Последний.
МАТЬ. Одна ты меня понимаешь, Марья Алексеевна.
Уходит.
9
ГОРЧАКОВА (перед портретом Нины). «Я хочу не верить в социализм». Какие слова! «Я не знаю, зачем мы его строим…» Ты не знаешь! Не знаешь? Почему? А я? О чем я? О Димитрии, да-да, о Димитрии… Он еще далек от меня, ах, как далек!.. «Ты для меня не женщина…» Странно… (Перед зеркалом.) И лицо усталое, и я уже не молода. «Дамочка не из красивых»… И… в сущности, я совершенно одна… Пустота…
Входит НИНА.
ГОРЧАКОВА (стремительно). Зачем?.. Зачем, вместо того чтобы подавлять в себе сомнения, наступать на горло колебаниям и раздумью, ты вытаскиваешь все это наружу? Зачем? Ты бередишь раны у тех, кто еще не излечился. Ты говоришь на запретные темы, и тебя слушают… слушают и молчат. Молчат, но думают! А когда человек думает молча… О-о-о! Кто может знать — о чем он думает!..
НИНА. Пусть не молчат, пусть говорят правду!
ГОРЧАКОВА. Массы должны доверять нам, не спрашивая, правда это или нет.
НИНА (схватила газету). А зачем тогда пишут «Правда»?
ГОРЧАКОВА. Это историческая традиция…
Входит РЯДОВОЙ.
10
НИНА. Не традиция, а правда! И такую правду я буду говорить всем. И тебе, и ему, и Центральному Комитету!
ГОРЧАКОВА. С меня довольно! Центральному Комитету! Но Центральный Комитет поможет нам отбить твой воробьиный наскок.
НИНА. А мы справимся с тобой и без помощи Центрального Комитета…
ГОРЧАКОВА. Ага, уже не «я», а «мы». Дополнительный материал. Не пройдет и недели, как тебя не будет в наших рядах. Довольно!
Выходит.
НИНА. Видели?.. Твердокаменная! В области она работала — не ужилась, в райкоме работала — не ужилась, к нам прислали, вежливо этак — массовую работу укрепить. Три года с ней маемся. А попробуй правду сказать по существу, сейчас: цыц! Уклонистка! Раздавить до самого корешка…
РЯДОВОЙ. Кто в вас это правдолюбие воспитал?
НИНА. Не знаю. Время наше такое. Я в партии всего полтора года, а до нее в комсомоле, в пионерии, в октябрятах — вся жизнь на одной линии. С семи лет большевичка… Ну, и с Накатовым много разговаривали, [он помог.]
РЯДОВОЙ. Вы очень дружны с Накатовым?
НИНА. Очень. Одинокий он. Все молчит — смотрит вокруг на жизнь и про себя думает… Но со мной он совсем другой, сколько вечеров просидели вместе, какие книги он давал… через него я [революцию поняла по-новому.] И о вас многое узнала через него… Что вы умный и простой, и сердце у вас большое…
РЯДОВОЙ. Ну-ну… Это он больше себя оправдывал. Дескать, жизнь спас не дураку.
НИНА. Он вам жизнь спас?
РЯДОВОЙ. Из ссылки мы с ним вместе бежали — через тайгу шли, а я заболел в тайге и идти не мог. Неделю он со мной возился, выхаживал, на спине нес… не бросил товарища. А теперь — заперся Василий, крепко заперся. Одиночеством болен.
НИНА. Он и меня все молчать учит — никому, говорит, наша правда не интересна. А я молчать не умею, спорю с ним.
СЕРОШТАНОВ высунул голову из двери, делает знаки.
СЕРОШТАНОВ. Нина!
НИНА (запихнула его обратно). Ждут нас… Да! Спорю с ним и дневник каждый вечер пишу — все откровенно записываю. Цель жизни определяю. Не общей, конечно, жизни, а своей, маленькой… Но для меня она не маленькая… Я вот старухой скоро стану — волос седой вчера выдернула, не смейтесь. Жизнь моя идет и проходит, а я все еще не знаю, как нужно для социализма жить. Ну, конечно, ударничество, соревнование, а еще что? Думала, думала и решила. В газетах ведь написано, чтоб не врали перед партией, вот и я буду искренно выполнять, что в газетах написано и о чем в книжках прочла. Потому что, по-моему, первое качество пролетария — быть правдивым перед своим классом. А когда классов не будет — перед людьми.
РЯДОВОЙ. На словах все мы за правду — до первой лжи.
НИНА. А я хочу, чтоб у меня слово с делом не расходилось.
РЯДОВОЙ. Врагов наживете, с друзьями поссоритесь, с любимым разойдетесь. С ложью теплее жить.
НИНА. Никогда!
РЯДОВОЙ (вынул книжку, записал). Десятого июля записано слово «никогда». Когда-нибудь вам эта книжка напомнит.
НИНА. Никогда.
РЯДОВОЙ. Большая сила нужна для этого, Нина. Сколько в русском языке слов на обман… ложь, клевета, вранье, подлог, фальшь, выдумка, сплетня, вздор, притворство, небылица… э-эх, богатое наследство… Но есть тут и другая сторона. В Америке в школьных книжках крупными буквами напечатано: «Джордж Вашингтон никогда не врал». Это их первый президент был. Дескать, будь как Джордж… Честность эта вроде иконы или зубочистки для капиталистов. А на деле они друг другу глотки рвут и обманывают кругом, потому что зубы у них гнилые. Зубочистка не помогает. А мы на правду не молимся и в зубах ею не ковыряем.
