ТЕРЕХИН. Дайте мне.
СЕКРЕТАРЬ. Пожалуйста.
ТЕРЕХИН. Вот что: для всякого обывателя, будь он беспартийный или с билетом, скандал вроде как кинематограф. Его хлебом не корми, дай ему какую-нибудь сплетню или драку. Сегодня тут с ведома бюро — я еще об этом поговорю в эм-ка — собралась уютная компания, чтобы копаться в моем грязном белье. К черту! Не позволю! Я заявляю, что обсуждать мою личную жизнь, да еще на вузовской ячейке, где коммунисты — липа…
Шум. Выкрики. СЕКРЕТАРЬ звонит.
…да еще в присутствии беспартийных, я не дам. А если нашлись субчики, которые написали заявление, так пусть они подают заявление в эм-ка-ка{225} или це-ка-ка и подпишутся, чтобы [и Сольц{226}, и Ярославский{227}] знали фамилии этих адвокатов. А здесь я требую вопрос снять.
СЕКРЕТАРЬ. Так! Товарищи, считает ли кто-нибудь нужным высказаться по этому поводу?
Голоса: «Нет, не надо… Голосовать.»
ПРЫЩ. Позвольте мне!
Все на него смотрят. Он смущается.
Я хочу сказать… что… говорить не надо.
Смех.
СЕКРЕТАРЬ. Кто поддерживает предложение Терехина, прошу поднять руки.
Поднимают руки ТЕРЕХИН, ЛЁНОВ, ЛИЗА и еще двое студентов.
ПРЫЩ держит руку, едва приподняв.
Кто против?
Поднимаются все руки.
Итак, вопрос решен. Переходим…
ТЕРЕХИН. Я прошу занести в протокол мое заявление. Я протестую против этого безобразия! Плевал я на ваше решение. Болтайте тут без меня. Я ухожу.
СЕКРЕТАРЬ. Хорошо, это будет принято к сведению. Ступай, если хочешь.
ТЕРЕХИН идет решительно. Однако не уходит, а стоит у двери.
Первое слово имеет товарищ Федоров.
ТЕРЕХИН. Ну конечно. Кому же, как не ему!
Голоса: «Не мешай, молчи!»
ФЕДОР. Товарищи, я первый подписал заявление, в котором мы требуем исключения Терехина из партии.
ТЕРЕХИН. Руки коротки! Молод еще! Нос не дорос!
СЕКРЕТАРЬ. Товарищ Терехин, не мешай собранию. Ты же хотел уйти!
ТЕРЕХИН. Меня тут официально нет. Я ушел.
ФЕДОР. Товарищи, мне трудно говорить в такой обстановке, поэтому, может быть, буду говорить несвязно. Первое — как я отношусь к самоубийству Нины. Я заявляю, что она не должна была кончать с собой ни при каких обстоятельствах. Она должна была уйти от Терехина…
ТЕРЕХИН. К тебе!
ФЕДОР. Я убежден, что в нормальном состоянии она застрелиться не могла. Лишь под влиянием нервного расстройства она могла пустить себе пулю в лоб. Если так, то кто возьмется обвинять ее? Но вопрос сейчас не о ней, а о том, кто довел ее до самоубийства…
ТЕРЕХИН. Призовите к порядку этого мальчишку!
СЕКРЕТАРЬ. Терехин, еще раз прошу тебя…
ТЕРЕХИН. А его ты не останавливаешь, когда он тут клеветой занимается! Я знаю, в чем тут дело! Я еще выведу кой-кого на чистую воду!
ФЕДОР. Нет, ты уж позволь тебя сначала вывести на чистую воду. Товарищи, он систематически травил Верганскую.
ТЕРЕХИН. Врешь!
ФЕДОР. Нет, не вру! Она сама говорила. Да, наконец, всем известно. Ты что же, думаешь, мы не видели, что ли?
ТЕРЕХИН. Я знаю, что в щелки подсматривали.
ФЕДОР. И тут, товарищи, наша большая вина. Мы знали и молчали. Я первый прошу вынести мне порицание. Из-за мелочных соображений я поступил подло, по-обывательски. Дрянно. Я должен был давно поставить этот вопрос на ячейке.
ИВАН. Ячейка не может залезать в личную жизнь!
ФЕДОР. Ложь! Преступник тот, кто знает и молчит. Тот, кто молчит, помогает вот таким делишкам. Товарищи, нэповщина разлагает нас поодиночке. В одиночку выдержать нелегко. Нам надо держаться всем вместе. Не обосабливаться. Нечего замазывать: у некоторых из нас, которые раньше с жаром и пылом работали, появилось теперь нытье. Врозь полезли. Мертвечинкой запахло.
ТЕРЕХИН. Интеллигентщиной смердит.
ФЕДОР. Среди нас есть такие, что опаснее врага. У них хватает наглости крыть. Они кроют все здоровое почем зря.
ЛИЗА. Это ты-то здоровое?
ФЕДОР. У некоторых из нас есть заслуги в прошлом. К ним прислушиваются. За старое их уважают. А нынешние их теории грузом висят на всем здоровом и тянут назад: эх, теперь все пропало! А раз так, нечего стесняться, все можно. Живи как хочется. А ребята наши, у которых распущенность и так есть, такие теории ловят с восторгом.
ПЕТРОСЯН. Не вали на всех!
ЛЮТИКОВ. Правильно, Федя!
СЕКРЕТАРЬ. Тише, товарищи!
ФЕДОР. Отпор таким! Терехин среди них первый, я предлагаю исключить его из партии.
Аплодисменты. Крики:
— Правильно!
— Верно!
— Исключить!
— Глупости предлагаешь!
ПРЫЩ (про себя). Выступать или не выступать? Черт его знает, что лучше…
ИВАН. Дайте мне слово.
СЕКРЕТАРЬ. Пожалуйста.
ИВАН. Ораторствовать тут нечего. Мы не на митинге, и барышень тут нет. О чем речь? Застрелилась студентка. Хорошо. Она была коммунистка. Очень хорошо! Я спрашиваю партийную ячейку: хорошо, когда коммунист стреляется? Нет. Если стреляется, значит, плохой коммунист. Таким не место в нашей партии.
ВАРЯ. [Не позволяйте ему языком трепать!]
Шум.
ИВАН. А кто вам сказал, что Терехин виноват? Если она стреляется, то, выходит, что она плохая коммунистка. И почему хороший коммунист, фронтовик, каким является товарищ Терехин, виноват в ее угроблении? Ссоры у него были — это верно… Эй, мужья, которые тут сидят, а вы не ссоритесь? Вы все к своим бабам хорошо относитесь? Вам что, жертву захотелось? На одном выехать хотите? И еще вот что: если мы из-за каждой самоубившейся девчонки будем партийцев выкидать, прокидаемся, товарищи! Партии не хватит.
Несколько человек ему хлопают. Шум. Выкрики.
ВАРЯ. Я беру слово. Я не вашей ячейки, но с Нинкой Верганской несколько лет работала, из комсомола вместе в партию перешли. (К Ивану.) Сволочь ты после этого!
ИВАН. Что это такое? Призовите ее к порядку!
Шум. Смех.
ВАРЯ. «Партийцев из-за девчонки выкидать». А она не партиец? Да она партиец в тысячу раз лучше твоего Те-рехина!
