ТЕРЕХИН. Какого черта, в самом деле?
ФЕНЯ. Оставьте, ребята. Споем лучше. Дай-ка я затяну.
Запевает «Перевоз Дуня держала»<a name="read_c_224_back" href="#read_c_224" class="note"><sup>{224}</sup></a>.
Ей подыгрывают на балалайке. Припев поют все.
ТЕРЕХИН. Вот это здорово! Давайте-ка, братишечки, ерша выпьем. Замечательная штука — ерш. Вот перед самым вузом законопатили меня из-за склоки в Вятской губернии уездный городишко — комиссаром. Тоска! На сто верст кругом из своих ребят — никого. Кругом мещанство. Бабье такое, плюнешь дома, а это уже по всему городу известно. Возился сначала с красноармейцами. Здорово. Не помогает. Все одно — тоска. Составилась компания небольшая: учитель — чистописание преподавал, секретарь исполкома и бухгалтер из уздрава. Пили здорово. Особенно бухгалтер. Однако на ерше я первый был. Никто перепить не мог. Богатейшая, ребята, штука — ерш. Вот так смешаешь горькую с пивом, за душу берет. (Смешивает.) Ну-ка, ребята! Неужели я один пить буду?
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Нам жизнь дорога.
ЛЮТИКОВ. Напиваться вообще не стоит.
ТЕРЕХИН. Шляпы! (Мане.) А ты чего молчишь?
Обнимает ее. МАНЯ высвобождается.
За столом разговаривают, тихо поют.
А ты мне нравишься. Хороша дивчина, ей-богу! Еще повидаемся с тобой?
МАНЯ. Не знаю… Почему же нет?
ТЕРЕХИН (наливает ей). Ну-ка, за наше знакомство! Сразу только.
ПРЫЩ (Лизе). Посмотри-ка на Костю, Лизанька. Кажется, еще один входящий номер. А тебя, видно, Лизочка, в исходящие.
ЛИЗА. Это мы еще посмотрим! Ты на Нинку, на Нинку погляди. Нина! Нина, что это ты Костьке позволяешь у себя на глазах?
НИНА. Оставь ерунду!
ЛИЗА. Да ты только посмотри, какими глазами он на нее глядит. Неужели допускаешь?
НИНА. Оставь меня! Глупо ведь.
ТЕРЕХИН. Обязательно тебе надо сцены закатывать. Лизка шутит. Зачем голос повышать?
МАНЯ (берет Терехина за руку). Перестань!
В дверях показывается ЛЁНОВ.
ЛЁНОВ. Привет!
ЛЮТИКОВ. Я его сейчас выкину!
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Брось! Охота связываться.
ЛЁНОВ проходит, садится у конца стола. Пьет.
Что это ты так мрачно настроен?
ЛЁНОВ. Не лезь. О судьбах русской литературы думаю.
КРУГЛИКОВ. Совсем скапутился ты, брат. Вид паршивый. Дрянь, видно, дела.
ЛЁНОВ. Да ну их к черту! Стихи не берут. Подавай им подлинную жизнь. А когда я подлинную пишу — пессимизм, говорят. Раньше хоть старик Коробов у себя в журнале печатал, а теперь и он не берет. Я бы, говорит, взял. По-моему, хорошо, да ругать меня будут. Публика-то ведь наша известно какая. Сколько из-за этого всего поэтов гибнет.
НИНА. А по-моему, Лёнов, не из-за этого гибнут. Несчастье в том, что у нас, как написал парень двенадцать строк, так уже и поэтом себя мнит. Все бросает: работу, ячейку. А когда от жизни уходит, конечно, ничего не дает. Только по пивным шатается…
ТЕРЕХИН. Ишь ты, целая речь! Что это тебя развезло? Выпила, что ли? Ты, Лёныч, не слушай, знаешь, собака лает, ветер носит. Пиши! Выпьем вот лучше за поэзию.
ЛИЗА. Что это ты, Прыщенька, призадумался?
ПРЫЩ. Да так как-то. Одиноко одному одинокому. Мечтаю.
ЛИЗА. О чем же мечтаешь?
ПРЫЩ. Поцеловать тебя хочу, да боюсь, Терехин увидит.
ЛИЗА. Ничего, Прыщенька, ты не бойся. Ну!
ПРЫЩ наклоняется к ней, целует. В этот момент ТЕРЕХИН громко кричит: «Прыщ!» Тот теряет равновесие и падает вместе со стулом. Смех.
ТЕРЕХИН. Что это ты, Чирий?
ПРЫЩ. Это я поцеловался.
ТЕРЕХИН. Не целуйся другой раз. Да и вообще, куда тебе?
ПРЫЩ. То есть что это значит: «куда тебе?»
ТЕРЕХИН. Да вот то и значит: не умеешь ты. Женщина подхода требует, опыта. А ты лезешь прямо. Щенок еще. Всякая баба, будь она партийная или беспартийная…
ФЕНЯ. Терехин!
ТЕРЕХИН. Девица или не девица — требует техники. (Фене.) Чего тебе?
ФЕНЯ. Брось!
ТЕРЕХИН. Это почему?
ФЕНЯ. Да так, брось! Лучше будет.
ТЕРЕХИН. Ну, будет. Пьем!
НИНА (Фене). Обстановка эта мне историю с Петром напоминает. Знаешь, я после этого спать не могу. Нервы издерганы. Все время он перед глазами… и… Ой, кто это?
В дверях стоит ПЕТР.
ЛЮТИКОВ. Петр.
ПРЫЩ. Как ты себя чувствуешь, Петя?
ЛЮТИКОВ (Прыщу). Молчи, дурак!
ПЕТР. Василий тут не был?
ТЕРЕХИН. Не водится тут. Садись: видишь, выпиваем.
ПЕТР. Нет, спасибо. У меня дело есть.
Уходит.
ТЕРЕХИН. Чуждается. Как повесился, так ходит, точно выходец с того света. В глаза не смотрит и разговаривать избегает.
НИНА. Напугал он меня.
ТЕРЕХИН. Ты же у нас храбрец. Коммунистка! Выпьем, ребятки, за баб, которые не мещанки, и за скорое освобождение кое-кого из нас. Ура! И споем что-нибудь.
ФЕНЯ. От Маньки потребуйте, чтобы частушки спела. Она на вятский мотив. Новые знает.
МАНЯ. Ладно. Только много петь не буду. Голова немножко кружится.
Встает, поет.
У меня колечко есть
Золотое, с пробою.
Поздравляю милого
С новою зазнобою.
ЛИЗА (Терехину). И я поздравляю.
ТЕРЕХИН. Покорно благодарим. Ох и дура ты.
МАНЯ.
Неужели в самом деле,
Травушка шелковая,
Неужели тебя брошу,
Дура бестолковая?
ТЕРЕХИН. Вот видишь, да конца слушать надо.
ЛИЗА. Ну, смотри, а то у меня недолго, знаешь.
МАНЯ.
Печку письмами нагрела,
Не подкладывала дров.
Антиресно, как горела
Моя первая любовь.
НИНА (Фене). Ах, Фенька! Горит моя первая любовь. Горит…
ТЕРЕХИН. Подходящие частушки. Не в бровь…
НИНА. Да, правда. Некоторые очень подходят.
ТЕРЕХИН. Хоть раз согласилась. Садись, Маня!
Снова хочет ее обнять. МАНЯ освобождается.
НИНА смотрит на эту сцену, потом на ТЕРЕХИНА, встает из-за стола, отходит.
МАНЯ. Ну, мне пора.
ТЕРЕХИН удерживает ее.
