ПЕТРОСЯН. Тьфу! И откуда он выкапывает?
ЛЮТИКОВ. Все-таки в общежитии неудобно, друзья.
КРУГЛИКОВ. Дело, видишь ли, в том, что я от вас переезжаю в отдельную комнату.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Вот чудеса, нашел-таки!
АНДРЕЙ. Да тебя нужно за деньги показывать. Во всяком случае — поздравляем. И вас поздравляем, и себя поздравляем.
КРУГЛИКОВ. Так вот, выходит, еще одно торжество прибавляется. Решили мы справить новоселье, а так как комната моя в Малаховке, а вас туда не затащишь, значит, свое новоселье у вас справим. Ну, новоселье мое, значит, ничего, что в общежитии… Ну вот… сейчас вернусь.
ЛЮТИКОВ. Объяснил! Да постой ты.
КРУГЛИКОВ. Я за пивом. Не смог забрать сразу… В два счета. Вы пока тут устраивайтесь.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ (глядя на Маню). А это кто?
ФЕНЯ. А это с Покровского рабфака{219}, Маня, подруга моя.
Здороваются.
ПРЫЩ. Я побегу за ребятами. Лизу надо позвать, Терехина с Ниной, Федора.
ЛЮТИКОВ. Ну, если Терехин с Федором встретятся, хорошего ничего не будет.
ПРЫЩ. Ничего, как-нибудь. Ну, я побежал.
Убегает.
Идет уборка стола. Через минуту входит ЛИЗА.
ЛИЗА. Здорово, ребята! (Подходит к Фене.) Значит, Феня, правда? Всерьез обкрутилась? И надолго?
ФЕНЯ. То есть как это — «надолго»? Совсем.
ЛИЗА. Не завидую.
ФЕНЯ. Чему это не завидуешь?
ЛИЗА. Ни тебе не завидую, ни Кругликову. Обоим вам. Связываетесь зря.
ФЕНЯ. Ну!
ЛИЗА. Не по-нашему это. Нужно свободно жить, а не опутывать себя. Это, по-моему…
ФЕНЯ. Не стесняйся, говори.
ЛИЗА. Да я никогда не стесняюсь. Мещанство это.
ФЕНЯ. Так! Ну, валяй сперва ты, а потом я скажу.
ЛИЗА. Что же тебе сказать?
ФЕНЯ. Что скажу, а вот что: мерзость все то, что ты болтаешь. Слушать противно.
ЛИЗА. Ну, знаешь, вам всем правду слушать противно. А ты мне вот что скажи. Ты сейчас своего хахаля любишь?
БЕЗБОРОДОВ громко зевает. Все вздрагивают.
МАНЯ. Что это с вами?
БЕЗБОРОДОВ. Это у меня нервное.
ЛИЗА. Любишь ты его?
ФЕНЯ. Конечно, люблю. Не любила бы — не сошлась. Можешь быть спокойна. Темка прекрасный товарищ: заживем с ним очень хорошо.
ЛИЗА. А если завтра ты его разлюбишь?
МАНЯ. Разлюбит, так уйдет.
ФЕНЯ. Верно.
ЛИЗА. А если не уйдешь, не вздумается? Так, значит, и будешь с ним целый век жить?
ФЕНЯ. Буду.
ЛИЗА. Вот это и есть мещанство. Рамки себе создаешь. Закабаляешься. Рабская психология женщины-самки.
ЛЮТИКОВ. Ну, это ты, милая, все у Кости переняла. Мещанство да мещанство. Терехинская работа.
ЛИЗА. При чем тут Терехин? А если у нас одни взгляды на это, тем лучше. Что важно? Удовлетворить половую потребность, а вы цепляетесь за мужчину, как за вещь: «Ах, муженек! Ах, любимый! Ах, бесценный!» Пошлость! От этого и сцены, и драмы, гадость вообще.
ФЕНЯ. Это правильно. Пошлость! Вот то, что ты проповедуешь, — пошлость. Смотрю я на тебя: где ты всего этого набралась?
ЛИЗА. Погоди, Феня, ты не ругайся. Ну, подумай! Месяц ты живешь с одним фраером, ну два, а дальше? Ведь нельзя же все время пить из одного стакана{220}. Приедается.
ФЕНЯ. «Из одного стакана! А ты чем же хочешь быть, со своим крылатым Эросом{221}», который с кровати на кровать перелетает, кружкой для всех?
ЛЮТИКОВ. Здорово сказано!
ФЕНЯ. Ведь когда ты этак расфуфыришься, а за тобой целый хвост — и Терехин, и Лёнов, и Прыщ, и Абрамов, и Данильский, и еще десяток, как их там, — знаешь, что это мне напоминает?
ЛИЗА. Ну что?
ФЕНЯ. Собачью свадьбу, вот что.
МАНЯ. Бросьте, ребята, что вы, право.
ФЕНЯ. Нет уж, теперь мне не мешайте. Мне вот такие, как она, поперек горла стоят. Я знаю, к чему ведут разговорчики эти. Если я хочу жить с парнем по-хорошему, вместе учиться, вместе работать…
ЛИЗА. Пацанов плодить.
ФЕНЯ. Да, пацанов плодить и из этих пацанов людей делать. Если я хочу подойти к парню не только как к самцу, а как к товарищу и к другу, так обязательно появляется вот этакая… комсомольская львица.
ЛЮТИКОВ. Ох-о-хо, львица! Вот это влепила! Комсомольская львица! Ох-о-хо!
ФЕНЯ. И начинает тут рассусоливать: мещанство, обывательщина… И ведь находятся дуры, которые верят этому. Меня на это не возьмешь. Ты что хочешь, чтобы баба проезжей дорогой была?
ЛЮТИКОВ. Верно, Феня. А на проезжей дороге трава не растет. Ну, амба, девочки. Водой вас разливать некому.
Входит КРУГЛИКОВ, нагруженный пивом.
КРУГЛИКОВ. Во! А где же ребята?
ЛЮТИКОВ. Сейчас соберутся. Ну, должен тебе сказать, что тебе с Феней скучать не придется. Берегись за жизнь.
ЛИЗА. Ругань не доказательство.
ФЕНЯ. А какие тебе доказательства нужны? Да и нужны ли тебе доказательства вообще? Ты знаешь, как [в партии] некоторые мужчины смотрят. Баба, мол, что с нее взять. А все из-за таких, как ты. Ну, действительно, что с тебя взять, кроме… ну, да ладно.
Входят ТЕРЕХИН, НИНА, ПРЫЩ.
ТЕРЕХИН (Нине). Ну, иди же!
НИНА. Иду.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Наконец-то! А я под аккомпанемент сцепившихся девиц задачку тут успел докончить.
АНДРЕЙ. Ну, ребята, «что делаешь, делай скорей»{222}. Прошу садиться!
ПРЫЩ. А Федора не нашел.
ТЕРЕХИН. И хорошо сделал… Здорово, братва. (Мане.) Ага, новое лицо. Здорово, коли не померла. Ну, как вы тут? Веселиться вздумали?
ПРЫЩ. Празднуем заклание непорочной… гм… гм… девы Аграфены в жертву богине любви.
ФЕНЯ. Ой, Прыщ, Прыщ. Выдавить тебя пора.
ТЕРЕХИН. Ну что же, пить так пить. (Наливает.) За здоровье… и так далее… Может, кто тост хочет говорить?
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Мы и без тоста дернем.
ТЕРЕХИН. Ну ладно. Так, значит, желаем и тому подобное. (Нине.) А ты что не пьешь?
НИНА. Не хочу.
ТЕРЕХИН. Мало ли что не хочешь. Все пьют, и ты пей! Компанию не разбивай! Обязательно надо что-нибудь выкинуть.
Втискивает ей в руки рюмку.
Итак…
АНДРЕЙ. Лехаим{223}, бояре…
БЕЗБОРОДОВ зевает.
МАНЯ. Ой. (Испугалась.)
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Не беспокойтесь, это у него нервное. А хорошо бы, ребятки, спеть, в самый раз.
НИНА. Давайте тягучее что-нибудь.
ТЕРЕХИН. Тягучее? Почему тягучее? Что мы, ныть собрались? Кому невесело — может уходить.
ЛЮТИКОВ. Да брось ты!
