Только забрав печку и спрятав под крыльцом дома, Трофим Матвеевич вздохнул с облегчением и двинулся дальше.

Комендант — долговязый мужчина неопределенного возраста с серыми глазами и каким-то тоже серым худощавым лицом — оказался не очень-то приветливым.

— Шляетесь тут раньше времени, — пробурчал он вместо «здравствуй», — а у меня своих забот хватает. Мне надо выселять людей из общежитий, собирать в одно место общественное имущество… А дорога какая? Только для пьяного, поскольку ему все равно море по колено. Начальству что? Оно отдало приказ, и вся недолга. А ты — сполняй. Все занозы впиваются в твою спину. Автомашину найди, трактор или подводу найди, на вагон заявку дай. И такая горячка, как на пожар. А разве нельзя было дождаться лета?.. Все торопятся, все тебя берут за горло… А теперь вот уехали, сиди тут один, как сыч. Разве что вот таким, как ты, дома показывай…

— Ты не беспокойся: за мной не пропадет. Кто Прыгунову удружит, в накладе не останется. Ты мне, я — тебе. Говоришь, всяких забот много, так их ведь всегда, пока человек жив, у каждого вдосталь. Отдыхать будем уж на том свете… А вместо того чтобы ругаться, ты лучше на-ка, вот, прочитай эту бумагу.

Трофим Матвеевич подал коменданту записку директора леспромхоза, тот внимательно, дважды прочел ее, вынул из кармана блокнот и вложил в него.

— Если начальство велит — мне что? — заговорил он уже другим тоном. — Займусь с тобой, другие, кто еще не переселился, пусть подождут… Эй, Борис, — крикнул комендант во двор сыну, с увлечением копавшемуся в велосипеде. — Побудь дома, никуда не убегай, я вот тут товарищу поселок покажу.

Трофим Матвеевич осматривал дома снаружи и изнутри, осматривал с придирчивой тщательностью. Специально привезенным с собой шилом он нет-нет да и покалывал бревна: не гнилые ли?

Дома были в большинстве однотипными, двух или четырехквартирными. И Трофим Матвеевич осмотрел их все, кроме тех разве, из которых жильцы еще не успели выехать.

Особенно порадовали Трофима Матвеевича здания общежитий. Сявалкасинская молодежь давно уже всю плешь ему проела: строй да строй новый клуб. А стоит купить два общежития, и из них не только клуб — соборную церковь можно построить.

На дверях приглянувшихся ему зданий Трофим Матвеевич, тоже предусмотрительно прихваченным еще из дому мелом, крупно написал: «Колхоз «Сявал».

— Зачем зря мараешь? — заметил ему комендант. — Если директор обещал — вам и продадут.

— Так-то оно так, — согласился Трофим Матвеевич, — а только когда напишешь, то дом уже вроде бы купленный и на душе спокойнее.

Всего он выбрал двадцать один (счастливое число: очко!) дом и подробно пометил в записной книжке их размеры и состояние. Даже чем крыты и то записал.

И только после этого они пошли с комендантом в столовую обедать. Коньяка в столовой не нашлось, взяли бутылку водки. Но и после угощения хмурый комендант не очень-то подобрел. Трофим Матвеевич, подливая в его стакан, говорил:

— Это так — затравка. Подожди, мы с тобой еще не так угостимся… Дома пока еще не будем перевозить. Хорошо? И для присмотра из колхоза надо бы прислать караульщика. Но я не буду присылать. Надеюсь на тебя. Напишем с тобой договор и за охрану заплатим тебе… сто рублей…

Комендант криво усмехнулся.

— Мало? Ладно, сто пятьдесят.

— Согласимся, — словно бы скрепляя договор, комендант пожал Трофиму Матвеевичу руку. — Я про другое хочу сказать… Шесть лет вкладывал себя всего в этот поселок. Небось думаешь, что если в лесу, то и легко доставать материалы? Ошибаешься. Другой раз и на всякие хитрости приходилось идти. А узнай начальство — ведь и за мягкое место могли бы взять, да еще как. А теперь вот сам же с трудом нажитое разбазариваю. Думаешь, легко?..

Все же выпитая бутылка сделала свое дело: комендант мало-помалу расчувствовался.

— Прощайся, Герман Филимоныч, с поселком и находи новое место… Четырнадцать лет комендантом. Это — второе место… Лес не хлеб, не каждый год поспевает. А жнем круглый год. Да как жнем-то! Какая техника!

— Что верно, то верно, — подлаживаясь под минорный тон коменданта, сказал Трофим Матвеевич. — Нелегко видеть, как приходит в запустение то, что своими руками создавал.

— Еще как нелегко-то! Как кого провожаешь — хочется плакать…

— Ну, а договор-то как, нынче же напишем? — пора уже было поворачивать разговор и на дело.

— Гляди. Хочешь, хоть сейчас пиши.

— Добро… А скажи, поселок в Уштуре тоже в твоем ведении?

— В моем.

— Может, съездим и туда?

— На ночь-то глядя? Да и на чем?

— Коня найдем. А верхами долго ли?

— Да ведь мой рабочий день и так давно кончился, — комендант отвернул рукав и посмотрел на часы.

— Понятное дело, за это и доплачу. Да и с собой поесть-попить кое-что возьмем…

В Уштуре Трофим Матвеевич отобрал еще три общежития и отличную конюшню. Не конюшня — царский дворец: еще совсем свежие дубовые столбы, стены из крупных бревен, крепкие полы и потолки, тесовая крыша. Да это же готовый свинарник, и какой свинарник!..

В Уштуре, в одном из опустевших общежитий, они и заночевали.

А наутро Трофим Матвеевич уже был в конторе леспромхоза. Попросил бухгалтера подсчитать стоимость облюбованных им зданий, еще раз поблагодарил директора и довольный, радостный поехал домой.

Павел, конечно, не забыл злых слов председателя, которые тот кинул ему в лицо перед бригадирами. От самого-то председателя он это и раньше слышал, а вот не думают ли теперь и бригадиры, что Павел «в детские игрушки играет»? Как там ни что, а его мощный трактор и в самом деле прямого участия в севе не принимает. Придется, пожалуй, машину с Вил Зэра снимать и вместо плуга прицеплять к ней сеялки…

И когда он раздумывал об этом, его вдруг осенила счастливая мысль: не попросить ли помощи у секретаря райкома, не пришлет ли район один или два трактора, взяв их на время сева у промышленных предприятий?

Ругая себя, что раньше не догадался это сделать, Павел пошел в правление и хоть и не сразу, но дозвонился до секретаря райкома.

— Два трактора постараемся прислать, — ответил Василий Иванович. — И то завод, конечно, упираться будет, но уговорим… Только вот что имей в виду: тракторы-то придут сами по себе, ни борон, ни культиваторов на прицепе у них не будет.

— Для одного сцепку борон найдем, — сказал Павел, — а для другого…

— Вот что. Вчера в торгмаш прибыли культиваторы. Приезжай и получи… А как плуг?.. Паши, паши. Ну, и с севом тоже не затягивайте. Получили прогноз за май. Если подтвердится, то ничего веселого: обещают полную засуху…

Хорошо, что они отвоевали лошадей, на них сейчас вовсю боронуют и, значит, вовремя закроют влагу. Надо еще обязательно пустить за сеялками катки. Тогда весенней влаги, может быть, и хватит до всходов. Л вот хватит ли катков для всех сеялок?

Из правления Павел зашел в кузницу и сказал Петру, чтобы он готовил сцепку борон для трактора, который обещал Василий Иванович, а заодно и собрал со всех бригад катки.

Из кузницы Павел отправился в поля. У Светлого оврага агрегаты Гриши и Элекси сеяли горох, и еще вчера вечером Павел установил им норму высева и сказал, чтобы вместе с семенами вносился в рядки и суперфосфат. Но сказать-то сказал, а вот как это получается на деле — неизвестно. Порошковый суперфосфат часто забивает семяпроводы, а видеть этого не увидишь. Увидишь огрехи, лишь когда появятся всходы. Но тогда уже будет — правильно говорил Трофим Матвеевич — поздно.

Еще издали он заметил, что сеет только желтый трактор Элекси, а зеленый Гришкин почему-то стоит.

— Неужто уже успел поломаться? — вслух проговорил Павел. — Начинается…

Он подошел к агрегату. Гришка ничего не делает, стоит не у трактора, а около мешков.

— Что случилось?

— А вот иди погляди. Этим мусором сеять не стану. Тут больше куколя и овса, чем гороха. Вместо семенного, сукин сын, прислал фуражный…