У хлебных амбаров его встретил Володя.

— Больше с комсомолом не ругайтесь, Трофим Матвеевич, — еще не успев подойти близко, заговорил сияющий, чем-то обрадованный парень. — На целых пятьдесят гектаров вырвал семена «осетинской».

Володя говорил о скороспелом сорте кукурузы, и Трофим Матвеевич знал, как нелегко этот сорт доставать, но хвалить комсорга пока еще не торопился.

— Десять гектаров посею на семена, — продолжал Володя. — И если даже только по тридцать центнеров возьмем с гектара, и то колхоз получит триста центнеров кукурузного зерна.

— Ты всегда был большой мастер рассказывать сказки, — сказал Трофим Матвеевич. — Разве не знаешь, что кукуруза на зерно у нас не выспевает.

— Но этим сортом мы еще не сеяли, — не сдавался парень. — У него вегетативный период короче на добрых две недели. К первому сентября созреет. А посею на поймах, в самой середине, чтоб тепла было больше… Давай поспорим: если получу зерно — что мне обещаешь? Давай руку.

Трофим Матвеевич только виду не подавал, а обрадовался «осетинской» сразу же. Кукуруза на силос и то не только корм скоту, а и слава председателю. Если же удастся получить и зерно — это же «гром победы раздавайся» на всю республику. И он громко хлопает своей ладонью о протянутую ладонь Володи:

— Идет. От колхоза премия сто рублей, а от меня лично — пол-литра. Ну, а не получишь зерна — шею тебе намылим и пол-литра сам поставишь.

— Договорились!

Трофим Матвеевич зашел в амбар, где колхозницы как раз отбирали привезенную семенную кукурузу: мелкие, щупловатые зерна отсыпали в отдельные мешки.

В амбаре его и застала правленческая техничка. Она сказала, что председателя ждет представитель из Чебоксар.

С Владимиром Сергеевичем они встретились, как старые хорошие знакомые: не только руки подали, по еще и похлопали при этом друг друга по плечу.

— Только-только с постели поднялся, — сказал Трофим Матвеевич, подумав при этом, что ему приятно говорить представителю обкома такие слова: вот, мол, прямо с постели и — в работу, некогда хворать.

— Признаться, я и сам не очень-то здоров, — в тон Прыгунову сипло отозвался Владимир Сергеевич. — Ноги простудил, ангина разыгралась.

— Ну, ангину мы быстренько вылечим, — Трофим Матвеевич этак значительно поглядел на гостя и легонько подмигнул: знаю, мол, знаю верное средство от болезни.

Разговор только начал налаживаться, как пришел Павел.

— Вот как раз кстати и наш парторг явился.

Трофим Матвеевич встал и сам пошел навстречу Павлу, как бы давая понять, что он не помнит той стычки, которая произошла в этом кабинете неделю назад. — Знакомьтесь: Владимир Сергеевич, заместитель заведующего сельхозотделом обкома.

— Павел, — по обыкновению кратко представился Кадышев.

— Садись, Павел, — непонятно улыбнулся Владимир Сергеевич. — Если парторг, — значит, уже не Павел. Есть же у тебя отчество. У парторга должен быть авторитет, а он, между прочим, складывается и из крупного и из мелочей, в том числе имеет значение и обращение по имени-отчеству. Партийная работа — не комсомольская, там и в тридцать лет Паша да Маша. Так-то, парторг.

— Коли так, Павел Сергеевич.

— Будем считать, что познакомились. По отчеству, выходит, мы с тобой тезки, а уж по работе и подавно…

Павел с интересом приглядывался к гостю, а тот, по-хозяйски расположившись в председательском кресле, продолжал:

— Вы, Павел Сергеевич, подошли действительно кстати. Речь идет вот о чем. Руководители вашего района утверждают, что для поставки мяса государству колхозы якобы не имеют скота. А Трофим Матвеевич говорит, что имеют. Улавливаете ситуацию? Получается не совсем привычная картина. Получается, что районное руководство отстало от жизни, что жизнь, скажем, в лице хотя бы вашего председателя колхоза, ушла вперед.

Владимир Сергеевич говорил, не глядя ни на Павла, ни на Трофима Матвеевича. Он глядел куда-то мимо них, слегка щуря свои светлые холодноватые глаза. Говорил медленно, не торопясь, как бы заранее уверенный, что его никто не перебьет.

— Вы, конечно, не хуже меня знаете о декабрьском Пленуме ЦК. Стране нужно мясо… Все знают, что к осени мясо будет. Но мясо нужно сейчас. После свадьбы песни не играют. Мясо нужно сейчас. Вот ты, секретарь партийной организации, и скажи: сколько колхоз может сдать до первомайских праздников?

Вопрос для Павла был несколько неожиданным. Он хорошо знал общую численность скота на фермах. Но сколько можно сдать и надо ли, есть ли вообще расчет сдавать сейчас — этого он не знал. Поставлено на откорм около полсотни поросят, но они еще не набрали нужного веса. Телята тоже потянут еще очень мало, им надо лето прогулять хотя бы на подножном корму.

— Простите, Владимир Сергеевич. Мой ответ может вам не понравиться. Человек я новый, к работе приступил недавно. И хотя на фермах бываю каждый день, однако сказать, сколько тонн мы можем сдать, не могу.

Павел посмотрел на Трофима Матвеевича, как бы отсылая гостя к куда более знающему все это председателю. Тот оценил учтивость парторга и постарался вывести его из затруднительного положения.

— Кадышев и в самом деле человек пока что новый. К тому же его епархия — это поля и машины. Но ничего, пройдет неделька-другая, и он будет в курсе и всех остальных дел, — и Трофим Матвеевич ободряюще хлопнул по плечу Павла.

— Медленно впрягаешься в дело, — прохрипел Владимир Сергеевич. — Медленно… Когда один председатель кохоза сказал, что я, дескать, человек новый, работаю только одну неделю — знаешь, что ему ответил один большой человек? Он ему ответил: «Должность у меня не меньше и не легче твоей, а дела я принял за одни сутки…» Ну это к слову. Вернемся на фермы вашего колхоза. Так вот, Трофим Матвеевич говорит, что колхоз может сдать в ближайшее время тридцать тонн.

— Тридцать тонн? — с удивлением переспросил Павел. — Но откуда?

— Ну, вы-то, сами говорите, человек новый, а Трофим Матвеевич знает откуда. И уж если говорит, значит, изыскал свои внутриколхозные резервы… Колхоз купил много техники, и кому-кому, а вам, трактористу, должно быть известно, что если в хозяйстве прибавилось тракторов и автомашин, другими словами, прибавились железные лошадиные силы, — значит, можно без ущерба для дела убавить живые лошадиные силы. Зачем вам иметь сто семьдесят голов лошадей? Полсотню выбракуйте на мясо, и вот уже самое малое двадцать тонн. Да еще добавьте сотни две свиней.

— У нас на всей ферме-то только четыреста! — с прежним удивлением воскликнул Павел.

Восклицание парторга однако не произвело никакого впечатления на гостя. Он только покачал головой и все так же невозмутимо ответил:

— Молодо-зелено. Надо учиться у зрелых людей. Тем более что есть у кого учиться — Трофим Матвеевич живой пример… Одна из ошибок, которую мы, партийные работники, нередко допускаем, в том и заключается, что мы не всегда видим то новое, что рождается самой жизнью…

Еще не понимая, куда ведет высокий гость, Павел слушал его с большим вниманием, и Трофиму Матвеевичу нравилась эта внимательность. Вот бы так же слушал он и самого Трофима Матвеевича!

— В колхозе четыреста дворов, и почти в каждом есть перезимовавшие подсвинки. Так ведь, Матвеевич?

— Так, — подтвердил Прыгунов.

— Вот и надо этих подсвинков купить, подкормить килограммов до ста двадцати и сдать.

— Но их же колхоз не растил и хорошо ли…

Владимир Сергеевич не дал договорить Павлу:

— Хорошо. Какая разница? Мясо-то пойдет государству, значит, в общий котел.

— Но уж лошадей-то сдавать никак нельзя, — все еще упорствовал Павел. — Сев на носу.

Тут взял слово скромно помалкивавший до этого Трофим Матвеевич. Предупредительно мигнув Павлу, не стоит, мол, с начальством спорить, председатель сказал:

— Сдадим, Владимир Сергеевич. Лошадей сдадим. Сейчас самые бесполезные в колхозе кони да мужики, — Трофим Матвеевич улыбнулся сразу обоим своим собеседникам, как бы желая этой улыбкой окончательно примирить их. — Кони не столько работают, сколько корм на навоз переводят, а мужики берут в руки топоры да уходят в город шабашничать, длинные рубли зашибать. А колхоз без плотников мается.