Рассказав такую притчу, доктор Лонгстек пояснил, что настоящего христианина сразу должно насторожить то, насколько Макнаб уверенно жонглирует текстами Писания, и насколько легко Макнабу удается располагать к себе как христиан, так и язычников. В друзья к Макнабу попали такие криминальные языческие субъекты, как Джон Корвин Саммерс - участник массовых расправ над оппозицией режиму Конвента Меганезии в позапрошлом году. Хелм фон Зейл - неофашист, военный преступник в листе розыска Гаагского трибунала. Оникс Оуноко - диктатор Северных Соломоновых островов, это монстр в одном ряду с бесчеловечными лидерами Северной Кореи. Вот каковы друзья Макнаба. Любой честный христианин заметит в этом промысел Сатаны – Отца лжи.

После этого, Лонгстек процитировал Евангелие от Матфея: «Если кто скажет вам: здесь Христос, или там, то не верьте, потому что восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы приманить, если возможно, даже избранных». Сделав многозначительную паузу, Лонгстек рекомендовал всем присутствующим в зале, и всем телезрителям, глубоко задуматься над таким серьезным предостережением.

Настала очередь Коннора Макнаба ответить на эту эмоционально убедительную речь. Интересно, что, слушая представителя Ватикана, он делал пометки в блокноте – будто подсчитывал что-то. И теперь он сообщил, к чему относилась эта арифметика.

- Важно то, - спокойным тоном произнес Макнаб, - что в речи мистера Лонгстека лишь дважды упомянут Христос, зато восемь раз упомянут Сатана. Кому-то это соотношение покажется странным, но тем, кто интересуется историей Церкви известно, что с XI века Сатана играет центральную роль в риторике Ватикана. Примерно тысячу лет с кафедры Святого Петра проповедуется вовсе не любовь к человеку, и к Создателю, которой учит Христос, а страх перед вымышленным богом зла, хозяином физической реальности.

- Мистер Макнаб, по-вашему, Сатана, это вымысел? - удивилась Имоджен Мюр.

- Да. С христианской позиции этот персонаж не может быть ничем кроме вымысла. Мы верим в одного бога, а не в двух. Вера же в двух симметричных богов: доброго светлого хозяина духовного мира, и злого темного хозяина физического мира, это совсем другая религия: манихейство, примитивная секта, которая возникла в III веке в Малой Азии из индоиранского зороастризма, с заимствованием некоторых фрагментов из библии.

- Это же бред! – воскликнул Лонгстек, - Вы бредите, мистер Макнаб!

Тут апостол Папуа спросил у него тем характерным тоном, который обычно применяют психотерапевты, работая с истеричным пациентом.

- Что конкретно из моих высказываний показалось вам бредом?

- Вы… - начал представитель Ватикана, и запнулся. Он понял, что попал в элегантную схоластическую ловушку патера Макнаба. Философская проблема бытия Сатаны стала проклятием для католической теологии в середине XX века, когда архидиакон Дюнлоп Кентерберийский публично усомнился, что вера в Сатану совместима с христианским монотеизмом. Поднятый вопрос оказался настолько болезненным для догматики, что в последующие годы был включен в особый список «Нежелательных к обсуждению». И потому большинство современных теологов Ватикана (включая преподобного доктора Лонгстека) не обладали опытом диспутов вокруг этой темы. Макнаб, конечно, знал это слабое место в подготовке оппонента, и направил туда прицельный удар. Теперь перед Лонгстеком возникла альтернатива:

Или начать доказывать бытие Сатаны (явно плохая позиция в публичном диспуте).

Или попробовать увести нить диспута в другую сторону.

Лонгстек, разумеется, выбрал второе.

… - Вы, - продолжил он, - клевещете на Святой Престол, когда утверждаете, будто он проповедует нечто иное, чем христова заповедь любви.

- Значит, - ответил Макнаб (вовсе не собираясь выпускать оппонента из ловушки), - вы согласны со мной в том, что Сатана не существует. Я правильно понял вас?

- Э-э… - протянул Лонгстек, - …Это глубокий и сложный теологический вопрос. Если сейчас мы начнем его обсуждение, то это отвлечет нас от жизненных вопросов веры.

- Не отвлечет, - возразил апостол Папуа, - вопрос-то на самом деле минутный. Просто ответьте: Сатана существует, или не существует? Да или нет? Одно слово.

- Э-э… - снова протянул представитель Ватикана.

Патер Макнаб изобразил руками театрально-драматический жест сожаления.

- Я понимаю глубину этической проблемы, вставшей сейчас перед моим оппонентом. Давайте проявим христианское милосердие, и дадим ему время подумать над ответом. Между тем, я расскажу о том, что же случилось с риторикой Ватикана в XI веке.

- И что же? – заинтригованно спросила Имоджен Мюр.

- То было сложное время, - продолжил Макнаб, - Святой престол занимали предельно амбициозные Папы, стремившиеся к имперской теократии. То была не прихоть, а знак исторической эпохи. Сначала Папа Лев IX своей борьбой за влияние на христианском востоке, инициировал Великий раскол церкви на Греческую и Римскую. А далее Папа Григорий VII вступил в борьбу на севере, за доминирование в Первом Рейхе.

- В чем – в чем? - изумилась телеведущая.

- Первый Рейх, - пояснил апостол Папуа, - это Священная Римская империя германской нации, существовавшая с 962 по 1802 годы. Не надо путать с Третьим Рейхом.

- Понятно… - тихо сказала Имоджен, только сейчас подумавшая о том, что до Третьего Рейха, по здравому смыслу должны были существовать также Первый и Второй. А тем временем, Макнаб продолжил.

- Интриги Григория VII привели к гражданской войне, длившейся четверть века, но без желанного результата. В конце века, когда эта война уже затихала, Папа Урбан II вновь переключился на восток. Восточный Рим - Константинополь был потеснен вторжением мусульман, и император Востока согласился отдать часть церковного суверенитета за военную помощь Западной Империи. Тогда Папа Урбан II решился на военный поход невиданного масштаба, задуманный еще Григорием VII. В истории этот поход назван Первым Крестовым. Он дал начало 300-летней эпохе, изменившей мир.

Макнаб замолчал на несколько секунд, будто в глубокой задумчивости, и продолжил:

… - Может показаться, что от Крестовых походов до нас дошел лишь рыцарский эпос, однако эти походы обогатили Запад навыками мореходства и торговли, и обеспечили первые Университеты множеством книг античных ученых. Эти книги оказались самой значимой военной добычей крестоносцев, хотя сперва никто не подозревал об этом.

- Простите, - сказала Имоджен, - вы что, одобряете Крестовые походы?

- Этически, - ответил Макнаб, - я, разумеется, не одобряю никакую войну. Но научная объективность требует признать: нередко войны двигают прогресс. Откуда бы взялась математика, навигация, и естествознание, без которых были бы невозможны Великие Географические открытия? Как они могли бы начаться без «Географии» Птолемея?

- Удивительно… - произнесла телеведущая, - …Как-то раньше я не думала об этом.

- Многие об этом не думают, - сообщил он, - а ведь история содержит много примеров, которые могут оказаться очень полезными в наши дни. А теперь вернемся к вымыслу о Сатане. Этот вымысел стал побочным продуктом крестовых походов.

Имоджен Мюр моргнула и растеряно переспросила:

- Побочным продуктом?

- Да. На любой войне стороны заимствуют боевые технологии противника. Крестовые походы не стали исключением. Офицеры крестоносцев вскоре отметили фанатичную, смертельную ненависть мусульман, даже мусульманских детей, ко всем людям других религий, и заинтересовались причиной. Крестоносцы были фанатичны, но не до такой степени. Причина нашлась в отношении ислама к Сатане. Ислам не только объявляет Сатану существующим, но и приносит Сатане человеческие жертвы.