Всмотревшись перед собой, Кемаль различил только плотный массив на горизонте: Колейный Город.

Все выглядело странно, но самым чуждым был свет, который распространился, едва шаттл вошел в атмосферу. Цвета вокруг смутно напоминали обрывки эйдетических грез — яркие золото и багрянец с переходом в фиолетовые тона, щедро залитые яростным светом недалекого солнца.

Колейный Город быстро приблизился. Это было уродливое сооружение: черная железная жаба, приплюснутая к курящейся почве; шишки и выросты на шкуре оборачивались обзорными шлюзами, обсервационными балконами и ощетинившимися датчиками коллекторными устройствами.

Янтарный шаттл Короля-Солнце миновал город и устремился дальше, низко летя над изломанной поверхностью Меркурия.

Через несколько минут Кемаль заметил на безрадостной пустоши черное отверстие. Оно преобразилось в пещерный вход, а позади него пассажир увидел линию терминатора, разделявшую светлую и темную стороны Меркурия. Корабль замедлил ход, завис и начал спускаться в пасть пещеры.

Ширина входа составляла несколько километров, наклонная шахта уходила в недра планеты. Стены освещались мощными долговечными лампами, но пространство было столь необъятно, что свет делался сумеречным. Шаттл продолжил спуск в постепенно сужавшуюся пещеру, пока не достиг большой развилки.

Он повернул налево.

Летчица осторожно устремилась по извилистому тоннелю, который лишь вдвое превышал ширину корабля. Еще через несколько километров обтекаемый шаттл, который, несмотря на модернизированность, не отличался высокой маневренностью и не был создан для малых скоростей, начал тормозить и наконец остановился. Кемаль увидел впереди нечто вроде посадочной площадки с грузовыми терминалами и тяжеловесным оборудованием. Во мраке горели огни.

Корабль выполнил мягкую посадку. Кемаль выпрыгнул из шаттла, не тратя времени на формальности. Охрана выстроилась в шеренгу. Впереди стоял человек в гражданском платье — невысокий, лысеющий, средних лет, по виду мелкий чиновник.

— Кемаль Гавилан? — осведомился он. — Я Холтон Зак. Поздравляю вас с прибытием в Витесс.

— Благодарю, — ответил Кемаль. — Но правильно ли я понял? Разве это Витесс?

— Он самый, — подтвердил Зак.

— Тогда, боюсь, произошло недоразумение. Я направляюсь с официальным поручением в Каллаг.

— Никакого недоразумения нет, — возразил Зак. — Вы, юный сэр, новичок в меркурианской политике. Мы услышали о вашей миссии и решили дополнить ваш вояж посещением нашего прекрасного города Витесса.

— Сэр, — молвил ошарашенный Кемаль, — вы не имеете права вмешиваться в мою деятельность.

— Спишите это на политиков, — пожал плечами Зак. — Добро пожаловать в Витесс. Вы наш гость.

Но Кемаль отшатнулся:

— Это бессмысленно. Какое вам дело, куда я собрался? Требую, чтобы мне немедленно открыли пролет до Каллага.

Дверь шаттла резко распахнулась, и появилась летчица — еще в скафандре, но уже без шлема. Она была узколицей, светлоглазой, загорелой, с метелкой темных волос. Кемаль нашел бы ее привлекательной, не будь она так серьезна.

— Позвольте представить вас Дьюэрни, — сказал Зак. — Она летит от Танцоров, которые и устроили вам это маленькое отклонение от курса.

Женщина приблизилась и пытливо всмотрелась в лицо Кемаля.

— Вы Кемаль Гавилан, сын Короля-Солнце Оссипа.

Это не было вопросом.

— Да, разумеется, — пришлось ответить Кемалю.

— Вы похожи на короля, — заметила она. — Приветствую вас от имени Танцоров.

— Очень приятно, — растерянно вымолвил Кемаль. — Но что все это означает?

Похоже, он сморозил какую-то глупость. Женщина отвернулась с откровенным разочарованием на лице.

— Я же сказал, что он наверняка ничего не знает, — напомнил ей Зак. — Гордон выслал его, когда ему было четыре года. И несомненно, постарался держать в неведении.

— Тогда дела обстоят еще хуже, — сказала Дьюэрни.

Она резко повернулась и пошла по коридору, который вел в город. Дверь с грохотом захлопнулась за ней.

— Почему она так рассердилась? — недоуменно спросил Кемаль, глядя ей вслед.

— Нам придется кое-что объяснить, — ответил Зак, — и вы поймете расклад. Пойдемте побеседуем в более удобном месте.

Их окружили охранники. Кемаль повернулся, как бы смиряясь, и вдруг рванул прочь. Стражи не успели оглянуться, как он миновал их в два прыжка и опрометью помчался к шаттлу.

План сложился мгновенно. Кемаль пошел на риск, хотя сомневался, что Зак решится на неприкрытое убийство. Только бы добраться до шаттла, а с управлением он справится. Он запомнил все повороты. Возвратиться по ним не составит большого труда.

Он слышал, как позади кричит Зак, раздавая приказы. Охранники очнулись и начали действовать — слишком поздно. Он уже у люка…

Затем его окутал душераздирающий вой Д-луча. Зак наконец собрался с силами.

Кемаль попытался проникнуть в шлюз, но звуковой дезинтегратор погрузил его в поле парализующего шума. Он опрокинулся навзничь и лишился чувств.

Кемаль понял, что жив, по пульсирующей боли во всем теле. Болела каждая клетка от макушки до пят. Он был жив, и в этом, конечно, имелись плюсы. Правда, пока не очень много.

— Полегчало, мальчишечка?

Кемаль обнаружил, что он не один. В камере с ним находился белобородый детина, закутанный в бурый плащ грубой шерсти — диковинный в мире облегающей функциональной одежды. Мужчина выглядел неестественно. Чуть за пятьдесят, хотя судить было трудно, так как большая часть лица скрывалась под белыми лохмами.

— Где я? — спросил Кемаль.

— Добро пожаловать в центральную тюрьму Витесса, — сказал бородач. — Поганое место, но можешь называть его домом. Так оно обычно и бывает какое-то время.

Кемаль взъерошил волосы. Голова болела так сильно, что он с трудом понимал слова. Казалось, что в скальп ему вшили сетку, которая неуклонно сжималась. Он был уверен, что мозги вот-вот польются из носа тонкой серой струйкой.

— От головной боли у вас, насколько я понимаю, ничего нет, — обратился он к бородачу.

— Угостили дезинтегрирующим лучом? — усмехнулся тот. — Давай поглядим, что тут можно сделать.

Шурша одеянием и распространяя запах пота, бородач подошел, крепко схватил его за голову одной рукой и сильными пальцами начал ощупывать шею.

— Эй, больно! — сказал Кемаль, не столько жалуясь, сколько объясняя.

Даже причиненная пальцами боль была меньше той, что разрывала череп.

— Хотел бы я, — изрек бородач, — чтоб мать-природа задала единую карту точкам внутричерепного давления. Ну-ка, а здесь… Нет, здесь!

Пальцы бородача напряглись. Кемаль узрел белую вспышку, и вдруг головная боль прошла, оставив по себе лишь тупое нытье уведомительного толка.

Кемаль встал и сделал несколько пробных шагов.

— Потрясающе! — признал он. — Как вы это сделали?

— Старый прием из забытых земных лечебных методик. Но он помогает. Теперь мы можем познакомиться, как положено. Меня зовут Эгон, к твоим услугам. Старший музыкант.

— Я Кемаль Гавилан.

Эгон вскинул пушистые белые брови.

— Гавилан — имя, которое открывает двери.

— Тюремную в моем случае, — сказал Кемаль.

— Хорошо, что ты шутишь, — откликнулся Эгон. — Дай-ка сообразить — который ты Гавилан? Я часто выступал перед царственными особами, но тебя не припоминаю.

— Я только что прибыл на Меркурий. Я сын Оссипа, бывшего Короля-Солнце — брата нынешнего, Гордона.

— И как ты угодил в такую беду?

— Не знаю, — сказал Кемаль. — Дядя поручил мне подписать договор с Каллагом. В Витессе какие-то люди похитили меня и притащили сюда.

Камера была маленькая — трехметровый куб без окон. В углу стоял накрытый унитаз. Полоски на потолке излучали бледный бестеневой свет.

— Чем же ты обидел жителей Витесса?

— Ничем, насколько я знаю. Я и не был нигде, чтобы кого-то обидеть, — ответил Кемаль в смутном недоумении.

— Плохо дело, — заметил Эгон. — Если ты оскорбил какого-то чиновника, то есть надежда извиниться и выйти на волю. Но если сидишь по неуточненному обвинению… Впрочем, возможно, что все не так уж и страшно. Ты Гавилан, а значит, им наверняка от тебя что-то нужно.