— Ты же знаешь, на данном этапе существует только один больной вопрос, Сад! — вмешался Жиль де Ретц. — Я имею в виду возмутительное, упадочное состояние, в которое по вине Дьявола пришло зло.

— Да, именно о зле я бы хотел с вами сегодня поговорить, — кивнул Сад. — Братья и сестры, мы слишком долго терпели этот изнеженный и смехотворный Ад. Оглянитесь по сторонам! Что нас окружает? Что происходит в Аду? Идет война, дрянная и абсолютно безликая. Кстати, с каких пор война стала считаться злом? Да, война приносит ужасные страдания, но разве в ней заключено зло? На сей счет ни у кого и никогда не возникало сомнений. Кроме того, нам удалось обнаружить, что в аду полно политических партий, преследующих самые разные цели, — совсем как на Земле. Друзья мои, я со всей серьезностью заявляю: нам необходим настоящий Ад, место, где царят извращенное зло и жестокость. Зачем нам жалкий, дрянной и низкосортный Ад, где мы с вами находимся?

— Правильно! Правильно! — завопили собравшиеся.

Де Сад подождал, пока стихнут аплодисменты и крики. Потом снова заговорил:

— Поэтому, друзья мои, я предлагаю создать боевую группу, которая посвятит все силы тому, чтобы сделать Ад действительно адским местом.

— А что, если Дьяволу это не понравится? — осведомился Оскар Уайльд с дальнего конца стола.

— Ну, тем хуже для него. Если он отстает от времени, его следует сместить.

— Свергнуть Сатану в его собственном Аду! — задумчиво проговорил Захер-Мазох. — Какая выдающаяся мысль!

— Меньшего я от себя и не ждал, — заметил де Сад.

Сад и Ретц остались вдвоем после того, как совещание закончилось. Они сидели на балконе номера Сада в мотеле «Последний шанс». Маркиз устроился на плетеном стуле, а Ретц — в мягком кресле, которое вытащил на балкон. Вечер выдался тихим. Солнце, похожее на расплавленный огненный диск, недавно зашло. Синее небо быстро темнело, лишь на далеком горизонте виднелась пурпурная полоса заката.

— Ты часто воспоминаешь о прежних временах? — спросил Сад у Ретца.

— Иногда, — ответил Ретц. — А ты?

— Тоже. Иногда. — Сад раскурил глиняную трубку, которую ему дал Леопольд, сделал несколько долгих затяжек. — Знаешь, то, что мы делали ради удовольствия… Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, — со вздохом ответил Ретц, предвидя следующие слова Сада.

— В действительности наши поступки нельзя оправдать, — сказал Сад.

— Да, — согласился Ретц. — Наверное, нельзя.

— Но когда все говорят, будто мы делали то, что делали, только для удовольствия — как если бы речь шла о малозначительном импульсе, который легко подчиняется воле, просто мы не пожелали его контролировать… Как мало нас понимают!

— Угу, — согласился с ним Ретц.

— Они не знают, что им не дано было познать истинное наслаждение — тем, что судят и клеймят нас. Их жалкими страстишками так легко управлять. Они никогда не выходили за рамки закона ради того, чтобы попробовать нечто необыкновенное.

— Ты прав, мой дорогой маркиз, — кивнул Ретц. — Мне кажется, ты собираешься кое-что по сему поводу предпринять.

— Да. Теперь мы наконец оказались в таком месте, где то, о чем даже и помыслить нельзя, законно. Что ж, мой друг, пора устроить настоящий ад в Аду.

Что за дьявольщина происходит на самых нижних уровнях Ада? Кто эти парни? Надеюсь, мне удастся передать свое сообщение. Телеграфные столбы, кажется, еще стоят.

Неприятности начались с типов, которые появлялись и исчезали в разных местах, выдавая себя за менестрелей, проституток и наемников, ищущих работу. Понимаете, они постоянно проникали в зоны военных действий. Словно войны и нет.

Да, время от времени они подрывались на минах, их убивали из автоматов и пулеметов, в них швыряли гранаты, сжигали напалмом, кололи короткими мечами и копьями или уничтожали при помощи другого оружия, которым ваша не знающая милосердия расточительность снабдила нас. Но таким способом нам мало от кого удалось избавиться. Остальные оказались худшими из воюющих в городах партизан, подозрительными личностями, у которых нет цели. Им даже незнакома анархия! Можете себе представить, Господин, у них отсутствуют какие бы то ни было политические взгляды! Зато они рассуждают о религии. И все время твердят: «Пока мы в Аду, превратим это место в настоящий ад». Однако мне кажется, они стремятся к чему-то другому, Господин.

В действительности они весьма презрительно отзываются о вашей модели Ада и не принимают ваших теорий о смысле наказания. Они говорят: «Может быть, он падший ангел». Ну и что из того? Тот, кто однажды был ангелом, всегда им остается, я так считаю.

«А мы, — утверждают они, — никогда ангелами не были. У нас нет ни малейшей склонности к искуплению грехов. А теперь скажите откровенно, кто из нас надежнее, когда речь идет о проблемах проклятия? Так называемый Падший Ангел или мы, худшие из худших?»

Вы, конечно, прекрасно понимаете, Господин, что их рассуждения — типичный детский лепет. Хотя некоторым он кажется убедительным. Кое-кто из наших граждан, как мне представляется, устал от безнадежности происходящего — война и смерть, возрождение и война… и так далее. Один и тот же круг, как они говорят.

Де Сад со своими вульгарными легионами жаждущих крови французов начинает казаться нашему населению личностью интересной, достойной уважения. У них появляется шанс: мол, если уж мы не можем стать хорошими, будем по-настоящему плохими. Они получают возможность заработать новое проклятие, что кажется им более привлекательным, чем просто терпеть наказания за грехи, о которых они уже успели забыть.

Я не стал привлекать к этому вопросу вашего августейшего внимания, Господин, однако создается впечатление, что наметилась вполне определенная тенденция. Истерия охватывает толпы, когда появляются Сад и его прихлебатели. Они устраивают многолюдные представления, только их спектакли — это нечто непристойное и извращенное. Я посылаю видеозапись одного такого выступления, чтобы вы сами убедились в справедливости моих слов. Они готовят своих последователей к следующему этапу — пыткам, казням, бессмысленным убийствам. Отвратительные маски и картины сменяют друг друга, перед зрителями предстает Великий Гиньоль[90] Ада, являя им свое тошнотворное лицо.

Боюсь, что я сам впадаю в истерическое состояние. Сейчас я пытаюсь взять себя в руки в надежде, что мое сообщение до вас дойдет.

Вся охрана сторожевого поста разбежалась. Их привлек лозунг Сада — «Убьем всех, кто не с нами». А потом они примутся за своих!

Милорд, в дверь стучат. Я успел отправить вам свое послание, но уже слышу удары топоров: они рубят телеграфные столбы. А ведь я говорил вам, что их следует спрятать под землей!

Они прорвались! Кровавые руки тянутся ко мне. Я отчаянно нажимаю на телеграфный ключ. Они набрасываются на меня, рвут одежду, сверкают ножи… О-о-ой!

Передача прервалась.

Верховное командование понимало, что не следует докучать Сатане проблемами, связанными с де Садом. Сатана предпочитал самостоятельно решать все возникающие вопросы. Именно по этой причине он и получил свой пост много лет назад. И застрял здесь, благодаря особым достоинствам или из-за совершенных ошибок.

Верховное командование хотело, чтобы он сотворил чудо.

— Какого Дьявола? — Дактис, недавно назначенный лейтенантом в Дивизион военных тайн врага «Департамента Антиразведки», стоял и смотрел на Командующего.

— Почему бы вам в самом деле не сотворить чудо? — не унимался Дактис. — Все здесь создано вами. Вы можете сделать с ними что пожелаете.

— Сровнять Ад с землей не входит в мои планы, — ответил Сатана. — Более того, даже если такое решение и возможно — теоретически, — в нем таится ловушка. Уничтожение моего творения равносильно признанию собственной неспособности разобраться в ситуации, которую я сам и сочинил. Нет, Дактис, существуют другие варианты выхода из кризиса.