— Спасибо, я знал, что вы…
— Если вернете мою Антонию.
— Прошу прощения?
— Мою жену, Антонию. Вряд ли вы слышали об этой простой женщине родом из маленькой сибирской деревни[31]. Она примирила меня с жизнью.
— Я посмотрю, что можно сделать, — сказал Мартин. — Тем временем подготовьтесь к вашему первому интервью.
— Только когда здесь появится Антония.
Мерчисон потерял терпение:
— Михаил, я могу вас выключить так же легко, как включил. Для вас это будет равносильно смерти.
— Вы называете это жизнью? — вдруг язвительно расхохотался русский. — Нет уж, отправляйтесь обратно к царю, или на кого вы работаете. Скажите ему, что Михаил Бакунин, призрак, валяющийся на кушетке, в пространстве, которого не существует, в своей новой жизни не признает его власти так же, как не признавал в прежней.
В свое время президент Соединенных Штатов назначил Мерчисона директором по маркетингу программы симулякров. Мерчисон умел осваивать новые рынки и разрабатывать способы применения излишков сельскохозяйственной продукции, которую Америка, несмотря на положение страны третьего мира в современной глобальной экономике, продолжала производить. Это был человек дела.
Но работа с электронными призраками — чем, по сути, и были симулякры — часто ставила его в тупик. Например, когда один призрак захотел, чтобы Мерчисон доставил ему другого призрака по имени Антония.
— Что еще за Антония, какая у нее фамилия? — спросил Симмс.
— Да понятия не имею, — ответил Мерчисон. — Надо в книжках поискать. Или в базах данных.
— Я поищу, — сказал Симмс, — но не питайте больших надежд.
Два часа спустя ответ был готов.
— Ничего нельзя сделать, — сказал Симмс. — Недостаточно данных.
Русский с мрачным лицом сидел на диване, сложив руки на груди.
— Вам известно мое условие.
— А я говорю, что оно невыполнимо. Послушайте, Михаил, ведь ничего особенного от вас не требуется. Мы начнем с несложного. Интервью с ребенком. Старшеклассник, выиграл в школе исторический конкурс по славяноведению.
— Славяне меня больше не интересуют, — сказал Михаил Бакунин. — Я сам славянин, но это ничего не меняет. У них был шанс — в Польше, в России, в Германии. Они предали себя и человечество, когда не пошли дальше марксизма, к окончательной анархической революции!
— Вот это ребенку и расскажите, — предложил Мерчисон. — Во всяком случае, он не славянин. Я вспомнил: его фамилия Питерсон. Питер Питерсон. Хороший мальчик, почему бы не порадовать его?
— Швед, — отметил Бакунин. — В Стокгольме мне пришлось несладко. Не хочу разговаривать со шведами.
— Он не швед! Он американец!
— Я высказал вам свое условие, — повторил Бакунин. — Я хочу, чтобы моя жена была здесь, со мной.
— Михаил, я пытаюсь вам объяснить: мы не можем этого сделать. Я разговаривал с нашими учеными, это попросту нереально.
— Если вам удалось вернуть к жизни меня, — сказал Бакунин, — не могу понять, почему вы не можете вернуть мою Антонию.
— Долго объяснять — слишком сложные технические подробности, — сказал Мерчисон. — Но если коротко, все сводится к тому, что у нас о ней недостаточно информации.
— Она была скромным человеком, — сказал Бакунин. — Из тех маленьких людей, от которых, как вы считаете, ничего не зависит.
— Нет, совсем не поэтому. Чтобы вернуть человека, нам нужно много знать о нем. Иначе — никаких шансов.
— В ЧК должно быть на нее досье, — сказал Бакунин.
Мерчисон не стал рассказывать Бакунину о нынешней России. Ее мусульманская часть вообще не имела доступа к старым архивам. Та часть, что по-прежнему называлась СССР, утратила львиную долю архивных материалов предшествовавшего двадцатому веку периода в ходе беспорядков, сопровождавших раскол страны.
— Если вы не сможете вернуть Антонию, — сказал Бакунин, — я не буду сотрудничать.
— Я не хотел бы прибегать к угрозам, — проворчал Мерчисон.
Бакунин улыбнулся:
— Считаете, меня можно запугать? Сейчас? В этом состоянии, что бы оно собой ни представляло? Мартин, это очень большая глупость.
— Тут вы ошибаетесь, Михаил, — возразил Мерчисон.
И исчез.
Симмс злился. Мерчисон попросил о встрече в лаборатории, а сам уже на полчаса опаздывает. Этот тип вызвал неприязнь к себе с самого начала. Конечно же, Симмс знал его репутацию. А кто не знал? Герой очерков в десятках глянцевых журналов, доверенное лицо нескольких президентов, человек известный тем, что любое дело доводит до конца. Именно такой менеджер и был нужен, чтобы извлечь пользу из этого проекта, получить хоть какой-то доход и попытаться поставить на ноги агонизирующую американскую экономику. «Динамо-машина» — так называли его газеты. Симмс нашел более подходящее определение: одержимый навязчивой идеей эгоист со склонностью к психопатии, который ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего.
Мерчисон ворвался в лабораторию с книгой под мышкой.
— Извините, я опоздал. Взгляните.
Он раскрыл толстый учебник истории и показал Симмсу иллюстрацию, занимавшую целую страницу.
— Очень мило.
— Плевать. Вы сможете это смоделировать?
Симмс вгляделся в иллюстрацию:
— Планы помещения есть?
— Они не понадобятся. Я хочу, чтобы вы смоделировали только этот фасад и одно помещение внутри. Описание интерьера у меня есть. И еще мне нужен односторонний доступ во внутреннюю комнату. Сделайте защищенный домен — кажется, так это называется. Сможете?
— Легко, — сказал Симмс. — Для Бакунина мы смоделировали русскую усадьбу с интерьерами. Вы сказали, что в знакомой обстановке он легче пойдет на контакт. Но это помещение…
— Что вам не нравится?
— Односторонний доступ. Это же тюрьма? Тюрьма для симулякра.
— Вы все поняли, — сказал Мерчисон.
— А нет другого способа добиться желаемого вами результата?
— Конечно есть, — ответил Мерчисон. — Оживите Антонию.
— Я уже объяснял, почему нельзя этого сделать. С имеющимися у нас данными мы получим монстра. У созданной нами Антонии будет масса характерологических лакун. Даже внешность симулякра выйдет неудовлетворительного качества.
— Хорошо. Постройте новое помещение.
— Не нравится мне это, — сказал Симмс.
— Ничего страшного. Просто выполните мое распоряжение. Бакунин возьмется за ум, и случится это скоро. И еще, я вам в который раз напоминаю: мы имеем дело не с человеком. Это симулякр, создание из электронов и фотонов, или что там внутри у вашего компьютера?
В отношении Цицерона Мерчисон был не так уверен в себе.
В Бакунине было нечто притягательное, нечто ребяческое и нестрашное. Да и кто он, в сущности, был, исторический Бакунин? Чудак с безумными глазами, который путешествовал по миру, сидел в тюрьмах Германии, Австрии и России, но так ничего толком и не добился. Другое дело Цицерон.
Мерчисон проглядывал распечатку основных этапов жизненного пути Цицерона. Ко временам расцвета империи, около 65 года до н. э., он стал одним из самых влиятельных людей Рима. И при этом даже не будучи патрицием. Он самостоятельно проделал путь от дна и до самого верха исключительно благодаря интеллекту, заслугам, смелости и непревзойденному ораторскому мастерству.
Этот человек был равен Цезарю, Бруту, Марку Антонию. Он был философом, драматургом и поэтом, а также римским консулом.
Такой бы сделал кассу. Все, что для этого нужно, — придумать подходящий образовательный проект.
Мерчисон понимал, что перспективы открываются бесконечные — только бы симулякр Цицерона пошел на сотрудничество.
А Цицерон, как известно, был великим политиком. Поладить с ним будет достаточно легко.
Писательство всегда служило утешением для Цицерона в трудные времена. В доме были письменные принадлежности и бумага — куда более совершенное средство, чем пергамент или восковые таблички. Цицерон писал, пытаясь размышлять, обдумывать свое положение. Стремясь понять, что делать дальше.
